Столпы вечности

Бейли Баррингтон Дж.

— Ты принес их?

— Да. — Вооз вынул из кармана скафомода мешочек. Передал Эбараку; тот развязал шнурок и высыпал на ладонь несколько кристаллов.

— Как непримечательно они выглядят, — пробормотал он. — Не так ли?

Положив мешочек на стол, он зажал между большим и указательным пальцами камень и стал внимательно вглядываться в него. Спустя миг, покрутив камень от грани к грани, Эбарак различил небольшую сценку. Он увидел самого себя в своей лаборатории. Он вкладывал предмет размером с этот самый камень в инструмент с длинной сверкающей трубкой на конце.

Он улыбнулся. Это было

его собственное будущее, удаленное на несколько минут.

Он не в первый раз сталкивался с такими камнями. Ранее ему удалось провести беглое исследование двух образцов, привезенных из первой экспедиции на Мейрджайн, но затем министерство науки, где Эбарак тогда работал, в панике свернуло все эксперименты по проекту и конфисковало кристаллы. Он полагал, что камни были уничтожены.

— Спасибо, — произнес он с чувством. — Спасибо тебе.

— Когда я тебя снова увижу?

— Позвони через несколько дней. А теперь лучше уходи. Мне нужно поработать.

— Да, конечно.

Вооз неохотно, нерешительно развернулся уходить. Он был не против остаться, понаблюдать и поассистировать товарищу по заговору, но понимал, что Эбарак не желает его присутствия, а кроме того, чем дольше он здесь останется, тем большую опасность навлечет на ученого.

Он набрал номер транспортного агентства, откуда прибыл, и вернулся на улицу, испытывая некоторую дезориентацию. Снова побродил в толпе. Зашел в ресторан, сел и принялся наблюдать за людьми через прозрачную витрину. По опыту предшествующего визита, когда он искал содействия Абана Эбарака и в конечном счете заручился им, Воозу было известно, что Катундра — место преувеличенных маньеризмов. Люди, встречаясь на улице, приветствовали друг друга с напускной обходительностью и сложно жестикулировали. И значит, отметил для себя Вооз, сдержанная деловитость Эбарака сразу выделяет его из толпы.

Спустя некоторое время он вернулся на корабль. Мэйси отсутствовала. Он сел в кресло, расслабился и впал в полузабытье. Корабль, не дожидаясь приказа, начал шарить кругом шпионскими лучами, транслировавшими ему своеобычный монтаж сценок окружающего города.

Он не уделял им особого внимания; так может человек дремать под включенное фоном видео. Когда луч выхватил Мэйси, он слегка заинтересовался. Вряд ли это совпадение, особенно в таком огромном городе. Вооз понял, что корабль показывает ему Мэйси гораздо чаще, чем полагалось бы при случайной выборке, и сообразил, что судно следует его подсознательным инструкциям присматривать за ней.

Он обычно не зависал на ее эскападах, но на сей раз, движимый неким неоформленным импульсом, зафиксировал изображение. Мэйси была в привате, с двумя другими: мужчиной и женщиной. Женщина — пышка, как и Мэйси, с тяжелыми бедрами и грудями. Образ нимфы на Катундре давно вышел из моды. Все трое обнажены, не считая респираторов на мужчине и женщине. Они держали в руках какие-то распылители и орошали Мэйси чем-то вроде жемчужного тумана. Туман оседал на ее коже и, казалось, впитывался, дрейфуя ко рту и ноздрям. На лице Мэйси возникло ощущение невероятного, всевозрастающего экстаза.

Вооз понял, что это наркотик, усиливающий сексуальное возбуждение. И еще понял — по лицу Мэйси, — что она активировала некоторые скелетные функции.

Мужчина и женщина

отшвырнули распылители, сорвали с голов респираторы и вместе повалились на Мэйси. Спустя миг все трое уже стонали и сладострастно елозили по кровати. Вооз, понаблюдав за наслаждением невероятной интенсивности, которое испытывала Мэйси, поймал себя на неожиданной мысли и тут же полностью очнулся от полудремы.

А не может ли быть так, что ужасающий негативный опыт его прошлой жизни уравновесится позитивным переживанием равной интенсивности? Возможно ли испытать наслаждение или счастье, соответствующие пережитым ранее боли и унижению?

Не может ли в этом состоять его спасение? Во взаимокомпенсации эффектов?

Он медленно отключил канал луча, где продолжался негасимый экстаз Мэйси. Приказал отвести раскинутые по городу шпионские лучи и остался сидеть один во тьме. Он размышлял. Удивительное дело, но такая мысль никогда прежде не являлась ему на ум. В конце концов, равновесие — один из базовых принципов колоды столпничьих карт...

Но нет, нет. Дурацкая, абсурдная идея. Наверное, он так долго существовал бок-о-бок с девчонкой, что начал проникаться ее настроением.

Он переключился на размышления о времякристаллах и о том, сумеет ли Абан Эбарак чего-нибудь с ними добиться.

8

Спустя два местных дня к Абану Эбараку явился другой гость, на сей раз совершенно нежданный.

Однако не без предупреждения. Эбарак разработал простое устройство, проецировавшее непредсказуемо мелькавшие в кристаллах картины на экран (хотя и не разобрался пока, можно ли зарегистрировать изображения со всех граней одновременно). На экране он увидел, как открывается дверь лаборатории и внутрь проходит высокая худощавая фигура в уличном плаще с капюшоном и высоким воротником. Эбарак несколько секунд присматривался к чертам ее лица, прежде чем изображение исчезло.

Возобновив столь бесцеремонно прерванные много лет назад опыты, он сумел откалибровать углы преломления света в кристаллах и определил теперь, что сцена, зарегистрированная там, отделена от настоящего времени пятью минутами в любом направлении временной оси. Поскольку ничего такого еще не произошло, то вскоре случится.

Он терпеливо выжидал, пока за дверью не раздался негромкий звук.

— Входи, Кир, — проговорил он, не оборачиваясь.

Дверь отворилась; вошел Кир Чжай Хеврон, директор департамента науки и член эконосферной Клики.

— Как ты меня узнал? — с неподдельным изумлением поинтересовался Хеврон. Он расстегнул пристежки воротника, откинул капюшон и сорвал с шеи плоский предмет телесного цвета. Немедленно лицо его начало менять очертания; нейрологическое воздействие устройства на лицевые мышцы прекратилось, и проявились подлинные черты, тонкие и изящные, подобные чертам самого Эбарака, с тем небольшим отличием, что, когда Хеврон к чему-нибудь внимательно прислушивался или увлеченно говорил, в линии губ и выражении глаз его проявлялась скрытая страсть сродни сексуальной.