Столпы Земли
Шрифт:
— Если вы хотите получить заем, боюсь…
— Мы и не надеемся, что кто-то одолжит нам денег, — перебила его Алина. — Поскольку нам нечего продать, нам нечего и заложить.
Он облегченно вздохнул:
— В таком случае как же я могу вам помочь?
— Не возьмешь ли ты меня в служанки?
Ошарашенный, он невольно попятился назад:
— Христианку? Да ни за что на свете!
— Но почему? — спросила расстроенная Алина.
— Нет-нет. Это невозможно.
Она почувствовала себя оскорбленной. То, что ее религия у кого-то вызывала негативное отношение, унижало ее. Вспомнив заумную фразу, сказанную
— Религия не блохи — не подхватишь.
— Но горожане будут возражать, — парировал ювелир.
Алина понимала, что он использовал общественное мнение в качестве предлога, однако все равно в его словах была доля правды.
— Что ж, тогда нам лучше поискать богатого христианина, — проговорила она.
— Стоит, стоит поискать. — В голосе ювелира звучало сомнение. — Если молодая леди позволит, я скажу откровенно. Мудрый хозяин никогда не возьмет тебя в служанки. Ты ведь привыкла сама отдавать распоряжения, и тебе будет ой как трудно оказаться в роли исполнительницы. — Алина уже открыла рот, чтобы возразить, но он, подняв руку, остановил ее. — О, я знаю, сейчас ты готова на все. Но всю твою жизнь тебе прислуживали другие, и даже теперь в глубине души ты считаешь, что мир должен быть устроен так, чтобы доставлять тебе удовольствие. Из господ получаются никудышные слуги. Они непослушны, обидчивы, бестолковы, раздражительны и всегда думают, что очень хорошо работают, даже если делают гораздо меньше других, — от них одни только неприятности. — Он пожал плечами. — Это я говорю по своему собственному опыту.
С тех пор как Алина покинула замок, этот ювелир оказался первым человеком, который разговаривал с ней по-доброму. Она даже позабыла, что обиделась на еврея за то, что тот выказал неприятие ее религии.
— Но что же мне делать?! — воскликнула она.
— Я могу только сказать, что на твоем месте делал бы еврей. Он нашел бы, что продать. Вот когда я пришел в этот город, я начал с того, что стал скупать драгоценности у людей, которым нужны были наличные, затем расплавлял серебро и продавал его чеканщикам монет.
— Но где ты взял деньги, чтобы покупать драгоценности?
— Я позаимствовал их у моего дяди. Но потом я таки вернул их ему, и он еще имел интерес.
— Но нам-то никто не одолжит!
Он на минуту задумался.
— А что бы я делал, если бы у меня не было дяди? Думаю, я пошел бы в лес и набрал орехов, а потом принес бы их в город и продал хозяйкам, у которых нет времени, чтобы ходить в лес, и которые не могут выращивать деревья в своих дворах, потому что их дворы завалены всяким хламом.
— Сейчас нет орехов, — возразила Алина. — Сейчас вообще ничего не растет.
— О, свойственное молодости нетерпение! — улыбнулся ювелир. — Так подождите немного.
— Хорошо, — проговорила девушка. Ни к чему рассказывать ему об отце. Он как мог старался им помочь. — Спасибо тебе за совет.
— Прощайте. — Ювелир удалился, прикрыв за собой массивную дверь.
Алина и Ричард вышли на улицу. Уже полдня они провели в бесплодных поисках, и Алина не могла не чувствовать себя подавленной. Не представляя, что делать дальше, они миновали еврейский квартал и снова очутились на Хай-стрит. Было время обеда: у Алины проснулся аппетит, а Ричард так просто умирал с голоду. Завидуя откормленным крысам, шныряющим среди помойных куч,
Через некоторое время она заметила девушку примерно ее же возраста, которая, улыбаясь Ричарду, стояла неподалеку Девушка выглядела дружелюбно. Алина помедлила, снова увидела, как та улыбается, и заговорила:
— Ты здесь живешь?
— Ага, — кивнула девушка, однако ее интересовал Ричард, а не Алина.
— Наш отец в тюрьме, — выпалила Алина, — и мы хотели бы заработать деньги на жизнь и на то, чтобы дать взятку тюремщику. Не знаешь, как это можно сделать?
Девушка наконец оторвала взгляд от Ричарда и посмотрела на Алину.
— У вас нет ни пенни и вы думаете, как бы подзаработать?
— Именно. Мы согласны на любую работу. Не можешь ли чем-нибудь помочь?
Девушка смерила Алину долгим, оценивающим взглядом.
— Да, могу, — сказала она в конце концов. — Я знаю, кто вам нужен.
От волнения Алина даже задрожала: впервые за весь день ей сказали «да».
— Когда можно его увидеть? — с готовностью спросила она.
— Ее.
— Что?
— Это женщина. И если пойдешь со мной, то прямо сейчас и увидишь.
Алина и Ричард обменялись восторженными взглядами. Просто не верилось, что удача наконец улыбнулась им.
Они зашагали вслед за девушкой, которая привела их в большой деревянный дом на южной стороне Хай-стрит. Все помещения располагались на первом этаже, а наверху был только небольшой мезонин. Туда-то и направилась по внешней лестнице девушка, жестом приглашая их следовать за ней.
Мезонин занимала спальня. Широко раскрытыми глазами Алина огляделась вокруг: спальня была украшена и обставлена гораздо богаче, чем любая из комнат в их замке даже в те времена, когда была еще жива мама. На стенах висели гобелены, пол покрывали ковры из меха, а кровать окружали вышитые занавески. На огромном, как трон, стуле восседала средних лет женщина в цветастом халате. Алина подумала, что, хотя ее лицо было покрыто морщинами, а волосы поредели, в молодости она, вероятно, была очень красива.
— Это госпожа Кейт, — проговорила приведшая их сюда девушка. — Кейт, у нее нет ни пенни, а отца посадили в тюрьму.
Кент улыбнулась. Алина с трудом заставила себя улыбнуться в ответ: в этой женщине было что-то неприятное.
— Отведи мальчика на кухню и угости его кружечкой пива, пока мы тут поговорим, — приказала она.
Девушка увела Ричарда. Алина обрадовалась, что ему дадут пива. А может, предложат и поесть, подумала она.
— Как тебя зовут? — спросила Кейт.
— Алина.
— Необычное имя. Но мне нравится. — Она встала и близко подошла к Алине, затем взяла ее за подбородок. — А у тебя очень милая мордашка. — От нее пахло вином. — Сними-ка свой плащик.
Этот осмотр весьма озадачил Алину, однако она подчинилась: особого вреда он ей не причинит, а после всех неудачных попыток найти работу она не хотела из-за своей несговорчивости вновь оказаться выброшенной на улицу. Сняв плащ, она бросила его на скамью и осталась стоять в старом полотняном платьице, подаренном женой лесника.