Столпы Земли
Шрифт:
Дабы не смотреть на них, он поднял глаза к потолку. Потолок был деревянным, расписанным яркими красками, но горевшие в нефе костры, на которых готовили пищу, представляли для него ужасную опасность. Филип протискивался в толпе следом за Ричардом, который чувствовал себя здесь как дома, то и дело отвечал на приветствия баронов и лордов да похлопывал рыцарей по спинам.
Центральная и восточная части собора были отгорожены веревкой. Восточную часть занимали священнослужители, а в центральной находилась ставка короля.
За веревкой стояла еще одна шеренга стражников, за ними — толпа придворных, а в самом
— Ричард из Кингсбриджа! Рад, что ты вернулся!
— Благодарю тебя, мой король, — проговорил Ричард.
Филип встал рядом с ним и так же почтительно поклонился.
— Ты взял себе в сквайры монаха? — сострил Стефан, и придворные весело засмеялись.
— Это приор Кингсбриджа, милорд, — объяснил Ричард.
Стефан взглянул на Филипа еще раз, и в его глазах вспыхнул огонек.
— Конечно! Знаю, знаю: приор… Филип, — сказал он, но его голос звучал уже не столь сердечно. — Пришел повоевать за меня? — Придворные снова загоготали.
Филипу было приятно, что король помнил его имя.
— Я здесь, ибо Божье дело — строительство Кингсбриджского собора — нуждается в срочной помощи моего короля.
— Ты должен мне все подробно рассказать, — резко прервал его Стефан. — Приходи завтра, когда у меня будет больше времени. — Он повернулся к графам и тихим голосом возобновил беседу.
Ричард поклонился и направился к выходу. Филип последовал его примеру.
Филипу не удалось поговорить с королем на следующий день, как не удалось ему это сделать ни через день, ни через два.
Первую ночь он провел в пивной, но постоянный запах жарящегося мяса и смех распутниц действовали на него удручающе. К сожалению, в городе не было монастыря. Обычно в таких случаях место для ночлега предоставлял ему епископ, однако на этот раз в епископском дворце жил король, а все близлежащие дома были заняты придворными. На вторую ночь Филип отправился из города в местечко Уигфорд, где находился монастырь, при котором был приют для прокаженных. Там Филип получил кусок черствого хлеба с разбавленным пивом на ужин, жесткий матрац на полу, тишину с заката до полуночи, заутреннюю молитву и жидкую, несоленую кашу на завтрак и был абсолютно счастлив.
Каждое утро он приходил в собор, неся с собой драгоценную грамоту, которая давала монастырю право пользоваться каменоломней. Увы, один день сменял другой, а король все не обращал на него внимания. И пока остальные просители разговаривали между собой, обсуждая дворцовые сплетни, Филип отчужденно стоял в стороне.
Он знал, почему его заставляют ждать. Между Церковью и королем произошел конфликт. Стефан не сдержал своих щедрых обещаний, которые он раздавал в начале царствования. К тому же он поссорился со своим братом, хитрым епископом Генри Винчестерским, поддержав другую кандидатуру на место архиепископа Кентерберийского,
В конце концов ссора была улажена, однако король Стефан больше не горел желанием выслушивать жалобы святых отцов, а посему Филип должен был ждать. Это время он использовал для раздумий, на которые, будучи приором, не имел ни минуты. Теперь же у него вдруг появилось много свободных часов, и он погружался в свои думы.
И вот как-то незаметно окружавшие короля придворные разошлись, оставив Филипа в полном одиночестве, и Стефану стало уже трудно делать вид, что он не замечает его. То было утро седьмого дня нахождения Филипа в Линкольне. Он пребывал в глубоком раздумье о великом таинстве Божественного триединства, когда вдруг почувствовал, что прямо перед ним кто-то стоит и что-то ему говорит. Это был король.
— Ты что, любезный, спишь с открытыми глазами? — Голос Стефана звучал не то шутливо, не то раздраженно.
— Прости, милорд. Я думал, — сказал Филип и поспешил поклониться.
— Ну да ладно. Я хочу позаимствовать твои одежды.
— Что? — опешил Филип.
— Мне надо разведать обстановку вокруг замка, и, если я буду одет как монах, лучники не станут в меня стрелять. Ступай в часовню и сними свою сутану.
Под монашеским одеянием на Филипе было лишь исподнее.
— Но, милорд, — воскликнул он, — а в чем я буду ходить?
— Я совсем забыл, как стеснительны вы, монахи. — Стефан щелкнул пальцами молодому рыцарю. — Роберт, одолжи-ка мне твою тунику. Живо!
Рыцарь, кокетничавший в это время с какой-то девушкой, проворно скинул тунику и с поклоном подал ее королю. Его подружка весело захихикала.
Стефан протянул тунику Филипу.
Филип проскользнул в крохотную часовенку Святого Данстана, перекрестившись, попросил у этого праведника прощения и, сняв сутану, облачился в короткую алую тунику рыцаря. Воистину выглядел он очень странно: с шести лет Филип носил монашеские одежды и теперь чувствовал себя более чем неловко. Он вышел из часовни и вручил сутану Стефану, который тут же через голову натянул ее на себя.
— Если хочешь, пойдем со мной, — ошарашил его король. — Ты сможешь рассказать мне о Кингсбриджском соборе.
Филип колебался. Первым его желанием было отказаться. Часовые на стенах замка могли убить приора, ибо одежды священнослужителя уже не будут защищать его. Но ему предоставлялась возможность побыть наедине с королем и подробно рассказать ему и о каменоломне, и о рынке. Такой шанс может уже не представиться.
Стефан поднял свою отделанную белым мехом пурпурную мантию.
— Надень это, — сказал он Филипу. — Если они начнут стрелять, ты будешь отвлекать их стрелы на себя.