Столпы Земли
Шрифт:
Дом Рашида был выстроен из ослепительно белого камня, прямо перед ним журчал красивый фонтан. Тенистые аркады по бокам дома напомнили Джеку галереи монастыря в Кингсбридже. Только в Англии они защищали от ветра и дождя, а здесь, скорее, от зноя.
Рашид в окружении гостей сидел на разложенных на полу подушечках. Они обедали за низеньким столиком. Вокруг суетились жена, дочери и многочисленные служанки Рашида. Как христианин, он мог иметь только одну жену, но Джек подозревал, что тот потихонечку нарушает неписаные правила Церкви, осуждавшие многоженство.
Женщины были главной достопримечательностью дома Рашида, его украшением. Жена — очень грациозная женщина с точеной
— Моя Раня — прекрасная дочь, — нахваливал ее Рашид, пока она обносила вокруг стола чашу с ароматной водой, чтобы гости могли обмакнуть в нее пальцы. — Такая внимательная, послушная, красивая. Юсефу просто повезло. — Жених, довольный, кивал головой.
Вторая дочь была очень гордой, даже немного надменной. Ей, похоже, пришлись не по вкусу восторги, которые расточал отец в адрес сестры. Она свысока смотрела на Джека, когда наливала в его бокал какой-то напиток из медного кувшина.
— Что это? — спросил он.
— Мятный ликер, — высокомерно ответила она, выражая явное недовольство, что ей, дочери такого уважаемого человека, приходится прислуживать нищему бродяге.
Больше всех Джеку нравилась третья дочь Рашида, Айша. За эти три месяца он хорошо узнал ее. Ей было лет пятнадцать-шестнадцать, она была невысокой и очень хорошенькой и всегда улыбалась. Хотя Джек был старше ее на целых четыре года, она совсем не казалась ему ребенком. У нее был живой, пытливый ум, она часто расспрашивала его об Англии, о том, как там живут люди, все время посмеивалась над нравами толедского света — снобизмом арабов, привередливостью евреев и дурными вкусами новых богатеев — христиан — и иногда даже Джека заражала своим смехом.
Самая младшая из сестер, она была далеко не такой невинной, как могло показаться: когда она наклонилась над Джеком, чтобы поставить на стол блюдо с сочными креветками, в ее взгляде он безошибочно уловил огонек озорства и кокетства Она поймала его взгляд и, передразнивая сестру, произнесла: «Мятный ликер», да таким важничающим тоном, что Джек расхохотался. Когда он был с Айшей, он мог не думать об Алине.
Но едва он оказывался за порогом этого дома, мысли о ней вытесняли все остальное; воспоминания были настолько живыми, будто расстались они только вчера, а не больше года назад. Словно наяву он видел ее лицо: то улыбающееся, то задумчивое, то подозрительное, то взволнованное, то удивленное, то радостное, но более всего ему запомнилось выражение неистовой страсти на ее лице в минуты близости с ним. Он никогда не забывал ее тела, мысленно лаская нежные изгибы ее груди, теплую, мягкую кожу бедер, ощущая на губах вкус ее поцелуя и чувствуя ее запах. Как часто ему не хватало Алины!
Иногда, чтобы отвлечься от своих бесплодных желаний, Джек старался представить, чем она занималась в ту или иную минуту. Перед его мысленным взором она помогала Альфреду стянуть башмаки, садилась с ним ужинать, они целовались, она отдавалась ему и давала грудь ребенку, который был точной копией Альфреда. Видения эти доводили его до полного изнеможения, но он не переставал желать ее.
На Рождество Алина, наверное, запечет лебедя, украсит его перьями, подаст блюдо к столу, сделает «посеет» — напиток из эля, яиц, молока и мускатного ореха. Джек в праздник тоже будет сидеть за богатым столом, уставленным аппетитными блюдами: поджаренными в специях барашками, рисом с орехами, салатами, заправленными лимонным соком и оливковым маслом. Он быстро привык к испанской кухне. Здесь никогда не ели
В Толедо Джек жил с большой группой английских духовников. Они принадлежали к общине ученых-философов, съехавшихся со всего света. Здесь были и мусульмане, и иудеи, и арабские христиане. Англичане в основном занимались переводами книг по математике с арабского на латынь, чтобы сделать их доступными для христиан. По мере того как им открывалась сокровищница учения арабов, их охватывало радостное возбуждение, они без раздумий приняли Джека в ученики, как принимали всякого, кто понимал смысл их занятий и так же жадно стремился к знаниям. Они были похожи на крестьян, которые всю жизнь с великими муками снимали урожаи на бедных землях и вдруг очутились в плодородной речной долине.
Джек совсем забросил строительство и с головой ушел в математику. Деньги ему пока были не нужны: духовники давали ему пищу и кров, а стоило ему в случае нужды попросить — дали бы и новую одежду, и новые сандалии.
Рашид был одним из тех, кто помогал им деньгами. Он торговал по всему свету, знал много языков, для него весь мир был домом. У себя на родине он говорил по-кастильски, на языке христианской Испании, а не той ее части, которая признала власть халифа: Вся семья знала и французский, язык норманнов, с которыми Рашид вел большую торговлю. Был он хоть и купцом, но человеком всесторонне образованным, любил поспорить с философами насчет их теорий. Джек ему понравился сразу, и теперь он часто приглашал юношу к себе в дом на обеды.
Все за столом уже приступили к еде, и Рашид спросил у Джека:
— Ну, чему тебя научили философы на этой неделе?
— Я читал из Евклида. Его «Начала геометрии» одними из первых переведены на латынь.
— Евклид. Забавно звучит для араба, — сказал Исмаил, брат Рашида.
— Он был грек, — объяснил Джек. — И жил еще до Рождества Христова. Римляне в свое время потеряли его труды, а египтяне сохранили — вот они и дошли до нас на арабском.
— А теперь англичанин переводит их на латынь, — сказал Рашид. — Занятно.
— Ну а что ты понял из этих книг? — спросил Юсеф, жених Райи.
Джек задумался. Объяснить это было непросто. Попробовал поближе к жизни:
— Мой отчим, строитель, немного учил меня геометрии: как разделить линию точно пополам, как начертить прямой угол, как вычертить квадрат внутри большего квадрата так, чтобы первый занимал ровно половину площади второго.
— А зачем это нужно знать? — перебил его Юсеф. В голосе звучали нотки пренебрежения. Он считал Джека выскочкой и ревностно относился к тому вниманию, которое Рашид уделял юноше.
— Без этих знаний дома не построить, — шутливо ответил Джек, делая вид, что не заметил язвительного тона Юсефа. — Посмотрите на ваш двор: площадь крытых аркад, расходящихся полукругом от главного здания, точно такая же, как и размеры открытого пространства в центре. Небольшие внутренние дворики, в том числе и в монастырях, именно так и строятся. Такие пропорции самые удачные и приятные для глаза. Если центральная часть будет больше, двор будет похож на базарную площадь; если меньше — она будет смотреться как дырка в крыше. И вот, чтобы все выглядело красиво и гармонично, строитель и должен правильно рассчитать.