Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 1
Шрифт:
– А ты, Аллочка, не на комсомольском собрании, – тут же шипит на неё Лиза, – так что не командуй тут. Твой "товарищ Комаров" что, встанет и сам нас сфотографирует?
Не знаю, что служит причиной. Может то, что я до сих пор не воспринимаю окружающий мир как реальность и плевать мне пока и на Степаниду, и на товарища Комарова. Может профессиональная гордость и презрение к таким вот пентюхам. Ну а может, желание Алика выпендриться перед Лидой и перед всем остальным классом до кучи.
Только ноги сами выносят меня вперёд.
–
– Позвольте, я сфотографирую, – говорю со всей возможной убедительностью, – я умею.
Глава 3
– Это кто вообще такой? – товарищ Комаров смотрит на меня, как на мышь посреди кухни.
– Альберт Ветров, наш отличник и активист, – оправдывается учительница. – он фотографией увлекается, – не слишком уверенно добавляет она.
Училка явно недовольна моей выходкой. Выскочек во все времена не любят.
– А ты сможешь? – восклицает с надеждой кудряшка.
Она сейчас готова схватиться за любую соломинку. Миссию по сопровождению фотографа, судя по всему, доверили ей, и она перестаралась с гостеприимством.
Глаза Степаниды поднимаются на меня как два орудийных жерла. Точно, не женщина, а линкор. В её голове идёт сложная мыслительная работа.
– Всего один кадр, – говорю я, – Хуже уже не будет.
– Будет, – изрекает Степанида, – если он фотокамеру сломает. Вещь ценная. Дорогая.
Про меня она говорит в третьем лице, словно я недееспособен и за меня должны отвечать «взрослые».
– Моё дело предложить, – пожимаю плечами я, – Выпускной класс без фотографии останется. Без вариантов. Думаете, у него резкость свелась хоть на что-то?
Я показываю на «товарища фотографа». Тот уже дрыхнет, выдавая носом мелодичные рулады.
– А кто в этом виноват? – неприятный тип из райкома прессует взглядом няшу.
– Сами же сказали «накормить гостя», – по десятому кругу оправдывается она, – Кто ж знал, что, он так накушается…
– Это техника профессиональная, надёжная, – продолжаю давить, – и я умею с ней обращаться.
– Под мою ответственность! – выпаливает няша.
Кажется, у меня в советском прошлом появился союзник. И союзник очень симпатичный. Оглядываю её внимательнее. Навскидку ей больше двадцати пяти, но тридцатника ещё нет. Блондинистые кудри рассыпались по плечам в творческом беспорядке, красивые серые глаза на мокром месте. Красоту и молодость не могут скрыть даже отчаянные попытки держаться серьёзно.
– Вам ещё за срыв съёмки предстоит ответить, – не унимается райкомовский.
– Раз под вашу, Марина Викторовна, – расплывается в улыбке Степанида, – тогда другое дело.
У любых «ответственных» товарищей первое дело – перевалить ответственность на других.
– Значит, можно? – уточняю.
– Приступайте, молодой человек, – величаво кивает Степанида, хотя наверняка знает и моё имя и фамилию. Не
Беру в руки фотик и чувствую благоговейный трепет. Люблю технику, особенно когда она основательная и сделанная с душой. «Киев – 10», вот, оказывается, как тебя зовут, зверюга. Не может быть, чтобы ты принадлежал этому пентюху. Это, как увидеть бомжа за рулём феррари. Дело даже не в том, что такие люди неспособны купить дорогую технику. Они неспособны её ЗАХОТЕТЬ, осознать её ценность. Такие всё на свете будут измерять в бутылках водки или мешках картошки.
Аппарат, наверняка, служебный. Трудится пентюх в какой-нибудь редакции или пресс-службе, а в свободное время шабашит на рабочем оборудовании. Хотя пресс-служб тут нет. Значит, в редакции. Схема знакомая и печальная. Не убережёт тебя такой владелец. Разгокает по пьяному делу или пролюбит где-нибудь.
У техники есть душа. Говорите мне что угодно, но я в это верю. У «Смены – 8 м» она задорно-пионерская. «Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной…». У NIKONов пафосно-капризная, к ним надо ласково, с подходом, с церемонией. У ЛОМО-компакта душа хипстерская. Это значит, что с ним не делай, всё равно получится говно.
Со своими фотиками я даже разговариваю, естественно, когда не видит никто. У меня и так чудачеств достаточно.
Вот почему деятель искусств такой расслабленный! У этого чуда советской техники экспозиция выставлена на буковку «А». Автомат! К своему стыду, я даже не слышал о такой функции на старых фотоаппаратах. За исключением весьма сомнительного ЛОМО-компакта. Да, недооцениваем мы СССР. Эта мысль приходит ко мне сегодня уже второй раз.
Наличие автомата не заменяет прямых рук. Некоторые думают, что с этой волшебной функцией можно отключать голову. Увы, кнопки «сделать зашибись», нет даже в фотошопе.
Я чувствую, как аппарат открывается мне. Словно ворчливый служебный пёс он обнюхивает незнакомого кинолога. Достоин ли тот работать с ним вместе. Подчиниться ли ему или прокосить под дурачка? Ну же, давай, сделаем класс!
– Молодой человек! – чёрт, какой же у этого «товарища из райкома» скрипучий голос. – Если не получается, так и скажите!
– Всё в ажуре! – показываю ему большой палец.
Если автомат отдаёт приоритет диафрагме, то на таком солнце он закроет объектив полностью. Это не смертельно, но картинка будет максимально плоская, скучная, «прибитая» к фону.
А вот если по выдержке, то диафрагму, наоборот, откроет. И резкость сведётся по кончику острого носа свежеумытой Лены Стеганцевой, стоящей в первом ряду. Остальные будут, мягко говоря, не в фокусе.
А решается всё максимально просто.
– Два шага назад! – командую я, – и ещё шаг налево от вас!
– А чё ты комаандуешь? – с ленивой оттяжкой прорезается Копченый.
– В натуре! – добавляет один из подпевал, имени которого я не знаю.
– Ребята, пожалуйста! – просит учительница.