Стоп. Снято! Фотограф СССР
Шрифт:
Я сделал "домашнюю работу" и уже прочитал, что вытянуть такую картинку можно, добавив в проявитель специальные присадки, которые замедляют процесс. Тот же бромида калия. Но Митрича на месте не оказывается. Не удивительно, ночь уже на дворе. Где он живёт, я по своей наивности так и не поинтересовался.
Решаюсь на другой эксперимент. Навожу концентрированный проявитель, но сильнее его остужаю. Теперь результат меня устраивает.
… Весь мир будет чёрным… и это факт...
Тук-тук-тук! Подскакиваю от настойчивого стука в дверь. Вырубаю музыку. Нет, не послышалось. Кого там нелёгкая принесла? Ночь давно. Половина первого.
Работа уже закончена. Фотографии сушатся, прихваченные прищепками. Включаю верхний свет и распахиваю дверь.
— Это ты, Альберт? — Уколов просовывает нос в проём. — А я думал, опять воры забрались. Орали тут непотребное что-то. "Моё сердце чёрное… внутри у меня тьма..."
— Вы по-английски понимаете, что ли? — изумляюсь.
— Я, Алик, всю войну в разведке прошёл, — сверкает он очками, — И после задержался немного. Так что я все языки вероятного противника знаю.
Физиономия при этом самая обыкновенная. Не поймёшь, шутит он, или всерьёз.
— А что вам дома не сидится?
— Поработать пришёл, — Уколов показывает свою увесистую записную книжку, — Дома не дают, спать я им, видите ли, мешаю. На машинке стучу громко.
Пожилой журналист заходит внутрь, всё так же упрямо выставив челюсть и оглядываясь вокруг. То, что я, как и он, задерживаюсь на работе допоздна, сразу поднимает мои акции в его глазах. Похоже, он видит во мне единомышленника-трудоголика.
—А это у тебя кто, Агриппина?! — он проскакивает мимо меня и разглядывает фотографии.
— Вот эту, — тычет он, — её надо брать. Ну, Алик, молодец! Точно говорю, Агриппина тебе приглянулась. Надо же так снять?!
И я с его выбором полностью согласен. Из всех сделанных сегодня фотографий мне больше всего нравится именно она.
— Кто поставил эту фотографию на первую полосу?! — визжит товарищ Комаров.
В руке у него газета "Вперёд!" сложенная пополам, которой он ритмично лупит по столу главного редактора, заставляя Подосинкину испуганно подскакивать.
Стоящий перед ней старый дисковый телефонный
Прошло два дня. Статья Уколова с моей иллюстрацией вышла в свет. Теперь мы, можно сказать, пожинали лавры.
— Почему не посоветовались?! Как вообще до этого додумались?! — Комаров машет руками, — Это же вредительство! А если это увидят в области?! Нас же засмеют! А сначала — уволят! Но только я, за вашу дурость отвечать не собираюсь! Зато вы все получите по заслугам!
— Это моя статья, — скрипучим старческим голосом говорит Уколов. — Я фотографию к ней выбрал. Вся ответственность на мне. Оставь молодёжь в покое.
— Не надо, Алексей Максимович, — пытаюсь его остановить.
Вот какого хрена он лезет? Я — молодой специалист. Мне косячить по должности положено. Тем более что у меня это первое редакционное задание. Для Комарова я "в домике", но этот гад всё равно найдёт способ перекинуть ответственность и сорвать злость.
Да и что плохого в том снимке? Ну, немного нестандартный для царящего в районке официоза. Зато свежо, интересно, привлекает внимание. Мы с Уколовым легко убедили Подосинкину. Она особо и не сопротивлялась. Потом какой, то материал слетел, какой-то передвинули, и на передовице оказалась статья про доярку-рекордсменку.
— Вы, Алексей Максимович, давно связь с реальностью потеряли, — сочится ядом Комаров, — вас давно пора на пенсию отправить, со всем нашим уважением и почестями. Помяните моё слово, лично для вас, товарищ Уколов, этим и закончится. Эти двое, — он тычет в нашу сторону, — порицаниями отделаются, а вы, сотрудник опытный. С вас спросят по полной! ДА ВОЗЬМИТЕ НАКОНЕЦ ТРУБКУ!
Марина прижимает трубку к уху, слушает и белеет лицом.
— Это из "Знамени Ильича" звонят. Из областной газеты, по поводу передовицы нашей — она протягивает телефон Комарову, — вас спрашивают.
— Допрыгались, — обводит нас взглядом Комаров, — все, как есть, допрыгались.
Конец 1 тома.
Старт 2-го тома ожидается до конца января.
Не забывайте подписываться, чтобы не пропустить!