Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)
Шрифт:
"Жалкие результаты (подсчета голосов на первичных выборах.- Л. К.) выпустили с внезапным и гнетущим унижением воздух из Макартура, как из дутого пузыря". А приближенный к генералу журналист Кларк Ли свидетельствовал: "Когда Уитни сообщил новость Макартуру, он поник головой в глубокой печали".
Но и на этот раз поражение не покачнуло позиции Макартура как "проконсула Японии". Наоборот, укрепило его. Ведь он не перестал быть самим собою, не избавился от своих качеств, в частности от антисоветизма. В своих мемуарах бывший президент Трумэн пишет:
"Я принял решение, по которому генерал Макартур получает после победы право полного командования и контроля в Японии. Мы не
2 сентября 1945 года выдалась прохладная погода. Небо скучно-серое, с низко нависшими облаками.
На церемонии подписания капитуляции Японии Д. Макартур произнес речь:
"Мы собрались здесь, представители главных воюющих держав, чтобы заключить торжественное соглашение, которым может быть восстановлен мир. Конфликты, в том числе порождавшиеся различными идеалами и идеологиями, решались на полях войны и поэтому не.подлежат сейчас обсуждению или дискуссиям... Я искренне надеюсь так же, как надеется все человечество, что с этого торжественного момента появится лучший мир, появится из крови и резни прошлого,- мир, основанный на вере и понимании, мир, уважающий достоинство человека и способствующий достижению самого священного желания - свободы, терпимости, справедливости".
После того как была поставлена последняя подпись, Д. Макартур медленно произнес: "А теперь давайте помолимся за мир, который был сейчас восстановлен для мира, и за то, чтобы бог хранил его всегда. Процедура закончена". Казалось, поставлена точка. Но сегодня уже можно сказать, что Д. Макартур на самом деле думал о запятой. В момент, когда замолкли слова пышной фразы, вспоминает японский дипломат, тучи раздвинулись, ярко засияло солнце. Но ненадолго. Раздался тяжелый рокот, и небо закрыла воздушная армада - четыреста В-29 и полторы тысячи других самолетов.
Пройдет время, и многие из этих самолетов откроют бомбовые люки над Кореей, будут перебрасывать войска США в Индокитай, приземляться (чтобы в любую минуту взлететь) на многочисленные американские военные базы, сетью раскинувшиеся на возможно близком расстоянии от Советского Союза. А сам Д. Макартур в своих выступлениях и действиях будет наращивать, увеличивать "антисоветскую струю".
Конечно, принадлежность к правому лагерю уже автоматически предполагает отсутствие, мягко говоря, симпатий к СССР. Однако антисоветизм Д. Макартура - это нечто оригинальное. Д. Макартур никогда не мог переломить свою собственную натуру. Для себя он с первого дня существования Советской власти закрыл новую Россию, никогда не хотел признавать ее. В собственном объемном мемуарном труде он только на 130-й странице упомянул об СССР. Один-единственный раз нашлось у Макартура доброе слово в адрес нашей страны. После получения известия о разгроме немецких войск под Москвой он сказал:
"Масштабы и грандиозность сокрушающего контрудара Советов, раздавившего нацистов на подступах к русской столице, являются самым великим в истории военным достижением".
Более того, Д. Макартур даже приказал выпустить специальный бюллетень, в котором говорилось:
"... Ситуация, сложившаяся в настоящее время, свидетельствует о том, что надежды цивилизации покоятся на достойных знаменах храброй Красной Армии".
Это мгновение истины, это озарение пришло в период, когда гордый американский генерал укрывался от японских самолетов на острове Коррехидор зимой 1941/42 года.
Д. Макартур был, наверное, одним из последних, кто пришел к выводу: Гитлер, фашизм нацистского образца представляют смертельную угрозу. Тем не менее он нашел силы подняться над собственными, эгоистическими концепциями. Более того, он отдал свой опыт, знания делу борьбы против гитлеризма и японского милитаризма.
Не следует делать
Да, Д. Макартур не мог переломить себя. И все-таки он был способен сдержать в себе желание дать волю антисоветским чувствам, когда это было выгодно, когда это было необходимо. Он понимал: иначе трудно укрепить фронт союзников перед лицом германского фашизма и японского милитаризма. Кроме того, генерал понимал, что во время войны выступать против СССР означало выступать против надежд и чаяний американского народа. 25 июля 1945 года сенатор Александр Уили говорил:
"В миллионах американских домов матери, отцы, невесты с нетерпением ждут вестей о намерениях русских... Бесчисленное множество американских жизней зависит от России... Давайте никому не позволим сказать, что мы вмешиваемся во внутренние дела России, когда мы обращаемся к ним с просьбой о том, чтобы они взяли на себя бремя на Дальнем Востоке. Мы не забудем так легко вклад России на Дальнем Востоке, если она выступит вместе с нами, и не так легко простим, если она останется в стороне".
СССР не остался в стороне.
Однако антисоветизм оставался натурой Д. Макартура. Другое дело: его проявление в значительной степени определялось позицией правящего большинства.
Главный политический обозреватель газеты "Асахи Симбун" поделился однажды с читателями размышлениями:
"Я часто спрашиваю моих американских друзей, почему они... так стремились простить милитаристов и их протеже в Японии. И каждый раз американцы ссылались на логическую необходимость. Те, кто формулирует политику в США, в своем стремлении сдержать советское могущество в Восточной Азии, нуждаются в поддержке японских антикоммунистов, независимо от их действий в прошлом и политических взглядов в настоящее время".
За спиной народов, за спиной Советского Союза правые круги Соединенных Штатов еще до окончания второй мировой войны начали готовить третью против СССР. 18 мая 1945 года помощник государственного секретаря США Джозеф Грю заявил, что "будущая война с Советской Россией... несомненна" и она может начаться "в течение ближайших лет". Отсюда, подчеркнул он, политика США по отношению к Советскому Союзу "должна ужесточаться по всем линиям". Д. Макартур торопится тут же сказать свое слово. Он, подливая масло в огонь антикоммунизма, выдви-тает требование: "Дать отпор похотливым нападкам тех, кто выступает за рабство, против свободы, за атеизм, против бога!"
Вашингтон постоянно ужесточал курс по отношению к СССР. Вместе с ним ожесточался и "Наполеон Лусона". Он все реже скрывает свои симпатии, антипатии. Дает волю эмоциям по любому поводу.
Примеров масса. Так, в ответ на справедливые замечания советского посла в США о недостатках в работе Дальневосточной комиссии{11} Д. Макартур разразился заявлением, в котором обвинил СССР в попытках "втянуть Японию в орбиту коммунистической идеологии", "навязать безбожную концепцию атеистического тоталитарного порабощения". И здесь же Д. Макартур одним из первых в США выступает за то, чтобы занять позицию "еще большей силы" и говорить с СССР жестким, грубым, даже оскорбительным языком.