Stories, или Истории, которые мы можем рассказать

Парсонс Тони

— Ха! — расхохотался младшенький, — Упырь щас расплачется!

— Перестань, — гавкнул отец. На младшего братца Мисти это не произвело никакого эффекта, а Терри аж подскочил. — Он теперь семья, или скоро ею будет, я хочу, чтобы вы к нему как следует относились. Ну-ка, все вы — подите сюда. Пожмите упырю руку.

Никто не сдвинулся с места.

Лицо старика побагровело от ярости.

— Пожмите упырю руку, я сказал! — скомандовал он. Его глаза налились кровью и практически вылезли из орбит.

Братцы выстроились в очередь,

чтобы пожать Терри руку.

— Благослови Господь, — пробормотал старший и потряс его кисть своей мясистой лапой, чуть не вывихнув ему плечо. Терри был в таком шоке, что даже боли не ощущал.

— Благослови Господь, — повторил средний, со всей силы сжав Терри руку, отчего его пальцы захрустели, как грецкие орешки на Рождество.

— Благослови Господь, — вякнул меньшой, едва коснувшись его ладони и тут же поспешно убрав руку. Вполголоса он добавил: — И если ты хоть раз не так посмотришь на мою сестру, я тебя убью на фиг.

Терри уже понял, что до конца дней его будут знать как Упыря. Что мы подарим Упырю на день рождения? Не хочет ли Упырь выпить? Придет ли к нам Упырь на Рождество? Неудивительно, что Мисти погрузилась в чтение этой австралийской феминистки Гермайн Грир — еще бы, все детство провести среди этих огров!

Мисти с мамой вернулись в комнату с подносом чая и имбирным печеньем. Ее мама была стройной очаровательной блондинкой с мягким ирландским акцентом. Терри помог ей разложить чай с печеньем, уже успев влюбиться в эту женщину. Ему хотелось вытащить ее из этого места. Ему хотелось, чтобы его кто-нибудь отсюда вытащил.

— Ну что ж, — поразмыслил папаша, набив полный рот сырым имбирным печеньем. — Вот они и нагулялись, мать.

И несмотря на то, что Терри вежливо улыбался, держа в руках чашку с горячим сладким чаем и с трудом сдерживая слезы, про себя он думал: о нет, нет, нет.

Я еще не нагулялся.

Новая мода на прически еще не достигла Гринфорда. Все по-прежнему хотели походить на каких-нибудь звезд, которых видели по телевизору или на фотографиях в журналах.

Леон уставился в запотевшее окно салона «Волосы сегодня». Перед ним открывался целый мир локонов в стиле Фарры Фосетт, «горшков» а-ля Пурди, центральных проборов в духе Энни Холл, стрижек перьями, как у Джейн Фонда в фильме «Клют». и «перманентов» на манер Кевина Кигана.

При помощи замысловатых инструментов, похожих на набор нейрохирурга, — щипцов, от которых шел пар, раскаленных добела вилок с четырьмя зубьямии яйцевидных шлемов, похожих на скафандры космонавтов, из которых торчали попивающие «Нескафе» головы, волосы начесывали, подкручивали и, прежде всего, палили.

Этот запах можно было почувствовать с улицы — запах горящих, опаленных волос, которые в принудительном порядке укладывали, а затем залачивали целыми тучами липкого парфюмированного спрея.

Леон залез в карман своей кожаной куртки и нащупал медальон святого Кристофера.

После того как он попрощался с Терри и Рэем, он прошелся до Уэст-Энда и остановился перед огромной витриной в конце Шафтсбери-авеню. Глядя на медальон покровителя путешественников на серебряной цепочке, Леон думал про себя: о, вот это ей точно понравится. Он был бы счастлив провести так остаток своих дней — искать вещи, которые могли бы ее порадовать.

Он увидел Руби сразу же.

Она стояла за спинкой кресла, в котором сидела девушка с волосами как у Сьюзан Партридж из фильма «Семья Партридж» — очень длинными волосами с пробором в центре и слегка подкрученными в районе сосков. Играло «Радио-1» — эфир вел Тони Блэкберн, пела Карли Саймон.

В салоне было несколько мужчин из персонала, а также клиенты, которым к выходным подравнивали и приводили в порядок их замысловатые прически, — крепкие парни с кудрями а-ля Дэвид Эссекс, павлиньими хохолками на манер Рода Стюарта и белокожие мальчики с прическами «Афро». Леон проследил за одним из них, самым привлекательным, грозой домохозяек, с зачесом как у Клинта Иствуда. Тот неторопливо пересек помещение салона, держа в руке флакон спрея «Веяла», с виду напоминающего большой багровый фаллос.

Руби и Сьюзан Партридж о чем-то болтали друг с другом, глядя на отражение в зеркале. И когда мужчина нежно поцеловал Руби в ее блестящие губы, Леон увидел это дважды — один раз в зеркале, и один раз в реальности, — словно для того, чтобы он получше это усвоил, словно с первого раза он мог не уловить намека.

— Стив? — позвал кто-то, а Леон уже отвернулся, до боли сжав в кулаке медальон святого Кристофера.

— Подожди-ка, — вытаращив глаза, воскликнул маленький братик Рэя. — Ты отдаешь их мне? Ты отдаешь мне свою коллекцию пластинок?

Рэй запихнул свою вторую джинсовую куртку в рюкзак. Посмотрел на Робби и улыбнулся. Он хотел подарить брату свои пластинки, потому что уходил и потому что это было все, что он мог ему подарить. Но он не мог сказать об этом брату.

— Я могу достать любые пластинки, которые захочу, — объяснил Рэй. — Только не оставляй их без конвертов, ладно? Я знаю, что ты всегда так делаешь.

— Я никогда так не делаю, — заявил Робби, от возбуждения перепрыгивая с ноги на ногу. — Я никогда в жизни так не делал!

Белые носки, трусы, диктофон Терри. Несколько рубашек, которые не были куплены его матерью. Так как он оставлял пластинки, вещей получалось немного. — У тебя всего две пластинки, и ты их по жизни бросаешь без конвертов. Ладно, забудь они же теперь твои. Можешь делать с ними что хочешь.

— Я буду их беречь. — Робби благоговейно держал в руках потертую пластинку. — Я буду о них заботиться.

Рэй затянул рюкзак и перекинул его через плечо.

— Просто попытайся не уничтожить их в первую же минуту после того, как я уйду.