Стороны света

Когтева Рина

– Как хочешь, брат, – ответила Этель. – Твоя жертва делает тебе честь.

И снова ей стало горько. Она обернулась назад и увидела остальных братьев и сестер. Большая их часть уже восстановилась после сражения со стражем: одни привели свои тела в порядок, другие, которым удалось ускользнуть из тел за мгновенье до их гибели, уже нашли себе новые. Но некоторые не вернутся никогда – они отдали больше сил, чем у них было, и превратились в черный песок, который смешивался с пеплом потухших вулканов.

На рассвете они будут готовы к битве.

– Я должен попрощаться, – тихо сказал Ильдор.

– Да, – кивнула Этель.

Жаль, что для Ильдора эта битва станет последней. Она останется одна, не с кем будет вспомнить старый мир, если только кто-нибудь из северных братьев не споет свою долгую тоскливую песню.

Этель моргнула,

и оказалась за дюной, прямо лицом к лицу с Тартом Вильреном, тот отшатнулся и схватился за меч.

– Оставь в покое свою зубочистку, – фыркнула Этель, – ты что действительно думаешь, что сможешь причинить мне вред?

Капитан вложил меч в ножны. Этель пробежала по нему взглядом, создавалось впечатление, что за это время Капитан вдруг постарел на несколько десятков лет.

– Тарт Вильрен… – протянула Этель. – Мой верный капитан, который пошел бы за мной даже в адское пекло, – она хмыкнула, – да ты сейчас и есть в самом адском пекле, разве не так? И ты все равно следуешь за мной, пытаясь спасти свою госпожу. Ты так и не понял, что я это все еще я? Просто теперь у меня есть другая память и другие возможности. А так, я все еще Канцлер Эльте.

На лице Капитана не дрогнул ни один мускул. Этель рассмеялась.

– Не веришь мне? Ну ладно, не верь. Я разговариваю с тобой не для того, чтобы тебя разубеждать. У меня вопрос, и я была бы очень благодарна, если бы ты на него ответил.

Капитан молчал.

– Я вспомнила слова: «я прощаю тебя, я всегда тебя прощу, я всегда буду с тобой». Я не могу вспомнить, кто мне сказал их, но чувствую, что для меня это очень важно. Ты не знаешь, кто мне это сказал?

Капитан медленно покачал головой. Что ж, попробовать стоило. Этель развернулась, чтобы уйти. Могла бы, конечно, просто переместиться в другое место, но ей захотелось пройтись.

– Если бы ты действительно была Канцлером, то знала бы: был только один человек, который мог сказать ей такие слова.

– И кто же этот человек? – Этель развернулась.

– Ты никогда не поймешь, чудовище.

Этель громко рассмеялась. Ей бы убить этого надоедливого Вильрена на месте, но он уже стал для нее чем-то вроде ручного зверька. Она только покачала головой и пошла дальше. На востоке появилось легкое сияние. Скоро рассвет. Скоро состоится битва.

Когда солнце взошло, ноб уже стояли на берегу моря. Они выстроились в длинную цепь, которая растянулась на несколько километров. Этель стояла на шаг впереди остальных. Рядом с ней стоял Ильдор. Его черные глаза блестели, на губах застыла улыбка. Этель печально смотрела на него. Скоро они расстанутся навсегда.

– Твоя жертва не будет напрасной, – тихо сказала она.

– Обещай мне, что Северный Властелин падет раньше, чем сгниет это тело.

– Обещаю, – прошептала Этель.

Ильдор сделал шаг вперед, его ноги оказались по щиколотку в воде. Он обернулся и поднял руку, прощаясь, и тут же вся неимоверно длинная шеренга ноб как по команде подняла руки в ответ. Прощай брат… Прощай великий первый… Мы будем помнить… Мы никогда не забудем… Мы отомстим за тебя… Страж горько заплатит за твою смерть… Мы увековечим твое имя… Прощай брат…

– Прощай, брат, – громко сказала Этель.

Руки опустились, ноб замолкли. Ильдор начал медленно идти вперед, с каждым шагом все глубже и глубже погружаясь в воду.

Увы, но это был единственный выход, и Этель понимала это с самого начала. Морской бог был силен, сейчас, когда перешейка Огненной земли больше не существовало, и внутреннее море слилось с океаном, он стал практически полновластным хозяином положения. Да, то, что Этель подняла землю со стороны океана, несколько портило его настроение, но не настолько, чтобы окончательно ослабить: уровень воды во внутреннем море восстановился, и теперь этого хватало, чтобы страж мог ударить по ним очередным гигантским валом. Если честно, Этель была даже удивлена, что он не сделал этого до сих пор, видимо, и для него сражение не прошло бесследно, раз он воздержался от последнего удара и отправился зализывать раны. Если бы не этот проклятый крест, то они давно бы уже получили кровь и отправились на Север. Ну ничего. Сейчас стража ждет ой какой неприятный сюрприз. Да, у них было мало сил, но у них оставалось последнее оружие: смерть одного из ноб высвобождала невероятную энергию. Чем сильнее был ноб, тем больше разрушения приносила его смерть. Чтобы воспользоваться этим как

оружием, ноб нужно было всего лишь пожертвовать собой, силой воли оставаясь в человеческом теле до того момента, как оно погибнет, и погибнуть вместе с ним. Для этого нужна была не только отвага, но и полный контроль над своими эмоциями, нужно было не поддаться страху смерти и древнему как мир инстинкту самосохранения. Этель смотрела, как Ильдор заходит все глубже и глубже в воду. Конечно, лучше было бы погибнуть ей самой, но они оба понимали – кто-то должен вести ноб в бой. Этель как более сильная и опытная справится с этим гораздо лучше. Ильдор зашел уже по подбородок. Этель отдала приказ сомкнуть цепь, и ноб за ее спиной взялись за руки. Сама Этель только чуть касалась этой цепи: когда наступит момент идти вперед, она потянет их за собой. Голова Ильдора скрылась под водой, Этель напряглась, чувствуя, как вся ее сила скручивается в один тугой узел. Прошла минута, за ней вторая, потом третья, потом четвертая. А потом море взорвалось. Сила умирающего ноб в последней уже безумной попытке освободиться разметала воду по сторонам, две огромные волны расходились в стороны, чтобы много часов спустя на берегах Целлы проверить на прочность ее знаменитые маяки и захлестнуть целиком дворец Палладиум. Этель почувствовала, что дрожит, но дала слабости овладеть собой лишь на долю мгновения. Она потянула цепь, и ноб ринулись вперед. Земля, которая так недавно стала морским дном, снова начала подниматься, раздался оглушительный грохот. Земля – самая неповоротливая из субстанций, она поднималась медленно, Этель казалось, что невыносимо медленно, но ускорить ее было нельзя, если слишком поднажать, то земля рассыплется, и вместо моста через море они получать огненную реку. А никто не давал гарантии, что страж огня окончательно испустил дух, и теперь не сидит где-нибудь в засаде, чтобы из последних сил ударить по ноб. Нет, Этель не могла так рисковать. Вот уже поднялась равнина, потом первые из огненных гор взмыли еще выше, чем раньше, со скрежетом разрывая небо. Еще немного, еще чуть-чуть… И путь свободен!

Ноб обратились в ветер и ринулись вперед – на землю Запада, которую теперь уже некому было защитить.

Вряд ли кто-нибудь из тех, кому на рассвете следовало отправиться на Север, спал в эти беспокойные три часа, которые им оставались. Мадог даже и не ложился. Он отправился в комнаты, которые занял, и бродил по ним при свете одной единственной свечи. Несколько раз он замирал на месте и беспокойно крутил на пальце кольцо с сапфиром. Судя по его отстраненно-сосредоточенному лицу, мысли в его голове крутились не самые приятные. Когда часы на башне пробили пять, Мадог переоделся и отправился будить Эльжебет. Он решил, что сделает это сам, чтобы не оставлять девушку на растерзание Лазарю с его едкими замечаниями.

У двери стояли два стражника.

– Все в порядке? – спросил Мадог.

– Да, господин, – ответил один из них и протянул ключ от комнаты.

Мадог отпер дверь и распахнул ее. Сначала он даже не понял, почему ему в лицо ударил порыв ветра, но потом увидел разбитое окно и валяющийся на полу стул.

– Черт… – Мадог бросился к окну и посмотрел вниз.

Вопреки его худшим опасениям изуродованное тело не лежало на вымощенном камнем внутреннем дворе. Мадог выглянул наружу и увидел, что под окном идет достаточно широкий парапет. Ну как он и думал, эта девчонка все-таки сбежала. Мадог осторожно вынул острые куски стекла, поднял валяющийся на полу стул, встал на него и уже сделал первый шаг из окна на парапет, когда кто-то резко втянул его внутрь. От неожиданности Мадог развел руки и вцепился в оконную раму, в левой ладони появилась резкая боль – осколок впился в руку.

– Полегче, герой, – услышал он насмешливый голос Лазаря, – ты мне еще для чего-нибудь пригодишься.

– Интересно, для чего? – Мадог спрыгнул на пол и стал изучать распоротую ладонь.

– Не знаю, – Лазарь высунулся в окно.

Судя по виду Императора, ему тоже не удалось уснуть: рыжие волосы торчали клоками, глаза были красными.

– Обыскать дворец! – громко приказал он. – Каждую щель обшарить! Никого не впускать и не выпускать, пока я не дам на это распоряжение!

Тут же раздался топот стражи по коридору. На лице Мадога появилась кривая улыбка. Лазарь все еще смотрел в окно. Часы пробили шесть. Как только они закончили свой бой, откуда-то с улицы раздался долгий и протяжный стон: Регент Казимир все еще расплачивался за свои грехи.