Сторожи Москвы

Молева Нина Михайловна

И тем не менее по отношению к нему Петр не проявляет внешне никакой своей обычной подозрительности, оставляет без внимания многочисленные наветы. Он держит князя около себя, как и родных братьев царицы Марфы, которым оказывается выгодным петровское правление. Куда дальше, если в 1707 году в ожидании шведского нашествия именно Михаилу Алегуковичу Черкасскому Петр поручает воеводство на Москве.

Правда у ступеней трона всегда имеет лишь относительное значение. Высокопетровский монастырь для вдовой Натальи Кирилловны становится едва ли не единственным местом проявления своих царских амбиций и надежд. Вслед за сооружением усыпальницы отца царица передает монастырю усадьбу

Нарышкиных, которая увеличивает почти вдвое площадь обители. При этом въезд в монастырь был со стороны реки Неглинной, от берега которой к нему вела дорога. Первая каменная ограда появилась только после окончания Смутного времени. Особой замысловатостью композиция храма Боголюбской Божьей Матери, которая начинает возводиться на месте древней церкви Покрова (известна по документам с 1634 года), не отличалась: поставленный на низкий подклет пятиглавый двусветный бесстолпный четверик. В первоначальном виде церковь окружала с трех сторон низкая открытая галерея. В композицию была включена также низкая трапезная, которая внутри открывалась тремя широкими арками в храм, увеличивая его пространство. На своде и стенах четверика уцелела лепнина 1740-х годов и академическая роспись рубежа XVIII–XIX веков. Хотя больших вкладов монастырь на протяжении своей истории не получал, заботились Нарышкины о нем постоянно.

Сначала останки зверски убитых братьев царицы Ивана и Афанасия хоронят в старой Покровской церкви, а затем вдовая царица именно над их могилами и строит новый храм. Покровский же престол переносится в церковь над Святыми воротами. К Боголюбскому храму в 1688 году пристраивается Настоятельский корпус. А в 1690 году, после отстранения правительницы царевны Софьи от власти, все здание подновляется и по этому случаю торжественно освящается, причем в присутствии обоих царей – Петра и Иоанна Алексеевичей.

В том же году по именному указу Петра начинается строительство Сергиевской трапезной церкви и Братских келий, образовавших южный двор монастыря. Святые ворота надстраиваются колокольней, и вокруг обители возводится единая ограда, само собой разумеется, никакого оборонного значения уже не имевшая. Работало в монастыре несколько артелей строителей, из руководителей которых документы сохранили имя только одного – Василия Текутьева.

Строительство было в основном закончено в 1694-м – ко времени кончины Натальи Кирилловны. Можно сказать и иначе. Подписывая указы о работах в Высокопетровском монастыре, Петр склонялся на просьбы и желания матери. Обитель была ее любимым детищем, тогда как самого царя она не интересовала.

Для Натальи Кирилловны Высокопетровский монастырь стал частью жизни и судьбы. В 1690–1694 годах возводится монастырская трапезная церковь Сергия Радонежского – в память спасения семьи Петра I в Троице-Сергиевом монастыре во время Стрелецкого бунта. Ансамбль этого храма делил монастырскую землю на две части и был устроен с расчетом на торжественные царские выходы. Двусветный пятиглавый четверик с обширной перекрытой коробовым сводом трапезной поставлен на высокий белокаменный сводчатый подклет и окружен широкой нарядной галереей-гульбищем.

Нынешний свой вид церковь получила уже после смерти Натальи Кирилловны, когда в 1704–1706 годах четверик надстроили, украсили кокошниками с раковинами по образцу кремлевского Архангельского собора, возвели второй наружный свод, на который и были подняты пять глав. К сожалению, исчезла высокая надстройка над сенями. Осталась лишь ведшая в нее внутристенная широкая лестница. Из надстройки был выход на балкон, размещавшийся над рундуком высокого крыльца, примыкающего к сеням. Балкон предназначался

для царских выходов во время торжественных богослужений и крестных ходов.

Во внешней обработке храма широко применен белый камень. Но в первоначальном варианте Троицкая церковь выглядела еще более нарядно: ее главы, кресты и подзоры кровель были расцвечены «разными красками и позолотой» мастером Иваном Даниловым. Тот же мастер расписал внутренние и наружные стены храма. К сожалению, его труд, производивший такое сильное впечатление на современников, бесследно исчез.

Вместе с семейной усадьбой Наталья Кирилловна отказала Высокопетровскому монастырю и родной дом. В 1690 году его нижний каменный этаж стал основой для Братских келий. Верхний, жилой, этаж был, как и в большинстве московских домов, деревянным. Когда-то к южному торцу здания, выступавшему на линию Крапивенского переулка, с востока примыкали белокаменные ворота. Въезд в усадьбу был именно с переулка.

Очень любопытна внутренняя планировка былых нарышкинских палат. Подклетный этаж разделен проездом на две половины. В каждой половине по четыре палаты. Южная, судя по имевшимся там печам, служила, скорее всего, «приспешней» – жильем для слуг. В северной находились кладовые, каждая с отдельным входом и множеством стенных ниш-шкафов. Собственно кельи – равные по величине комнаты, чередующиеся с сенями, занимали второй этаж.

Центром внутренней планировки служила домовая часовня почти стометровой площади, иначе – Крестовая палата. Прежде ее выделяла снаружи четырехскатная кровля, которая несла световую главку с крестом. Над большей частью здания существовал третий, деревянный этаж, не восстанавливавшийся после пожара 1712 года.

Основным украшением интерьеров служили изразцовые печи и стенные росписи, фрагменты которых – растительный орнамент в черных и розовых тонах – сохранились в откосах окон.

Уже во времена Анны Иоанновны одна из представительниц семьи Нарышкиных сооружает еще одну, очень маленькую церковь Толгской Богоматери, как можно с достаточным основанием утверждать, по проекту известного московского зодчего И. Ф. Мичурина. Западный фасад храма выходит на Петровку, разрывая прясла каменной ограды. Здесь когда-то помещался образ, от которого сохраняется лепное обрамление. Вход же в храм был только из монастырского двора.

Посвящение храма именно Толгской Божией Матери представляет редкость для Москвы, поскольку поклонение ей с самого начала было связано с Ярославлем. Согласно преданию, в 1314 году, в княжение святого Давида Федоровича Ярославского, на берегу притока Волги реки Толги епископ Ростовский Трифон, возвращавшийся из Белозерского края в Ростов Великий, имел видение. В огненном столпе ему явилась Богоматерь с Предвечным Младенцем. На месте явления епископ «нача своима руками сещи лес и очищати место оное и готовити древа на церковь малу». Построенный в течение одного дня, иначе – обыденный, храм был посвящен Введению во храм Пресвятой Богородицы, в нем помещен новоявленный образ, а решением святителя Трифона здесь же основана мирская обитель и назначен праздник явления иконы – 8 августа.

Через сто лет пожар уничтожил обитель, но икону нашли нетронутой в лесу, высоко в ветвях. В 1392 году за утренним богослужением образ начал источать миро. «Елицы бы бо тем миром помазовахуся, – свидетельствует святитель Дмитрий Ростовский, – одержимии какими-либо недугами, абие здравие получаху». Среди множества исцеленных чудотворной иконой был и Иван Грозный, который в 1553 году на пути из Кирилло-Белозерского монастыря в Москву посетил обитель и получил исцеление больных ног, на которых не мог ходить.