Стой, кто идет?
Шрифт:
— И это ты говоришь мне… — Голова Мирра раскалывалась от боли — возвращались воспоминания. Почти все его прошлое лежало сейчас перед ним, и оказалось оно куда более ужасным, чем он ожидал, но зияла в нем еще одна черная зловонная дыра, в которую только предстояло влезть Норман отказался разговаривать на эту тему, но пятна ржавчины расползались от этой дыры по всем закоулкам мозга Мирра.
— Это было два дня назад, — продолжал Норман. — Я не хотел вступать в Легион на Аспатрии, потому что на призывном пункте
— Оскары тебя не тревожили?
— На этот раз нет. Мне повезло. — Норман прикоснулся к деревянной столешнице. — Наверное, они в это время гонялись за другим бедолагой. Не завидую я ему.
Мирр, почти не слушая, кивнул. Два имени внезапно возникли в его памяти — Оззи Дрэбл и Хек Мэгилл. Вместе с необычными именами всплыли и два лица. Это были изможденные, обветренные лица, проштемпелеванные унылой печатью рядового-легионера. Но были в них и юмор, и чувство собственного достоинства. Эти лица, твердо знал Мирр, были очень важны для него на каком-то определенном этапе жизни… и этим этапом могло быть только дезертирство перед лицом врага.
Занавес, скрывающий дезертирство, постепенно раздвигался могучими силами, работающими в мозгу Мирра, и, трясясь от страха, он понял, что не может отсрочить последнее откровение.
— Слушай, Норман, — сказал он в попытке отвлечься, — разве тебя не волнует, что и на земном призывном пункте фамилию Голлубей узнают? Ведь она слишком хорошо известна в Легионе.
— Я уже позаботился об этом, и поменяю имя. Теперь меня будут звать Лев Толстой.
— Толстой? — недоуменно моргнул Мирр.
— Он мой самый любимый из великих русских писателей, а я сейчас как раз в печальном русском настроении так что выбор этот кажется мне подходящим.
— Но… как это делается практически?
Норман глянул через плечо — убедиться, что никто не подслушивает.
— Люди, желающие стряхнуть с души прошлое, хотят стряхнуть заодно и имя, когда записываются в Легион. Но нельзя просто дать медику фальшивое имя, потому что на призывном пункте человека погружают в гипнотический транс, а в таком состоянии он отзывается только на свое настоящее имя.
— И что же делать?
— Обычно идут к профессиональному псевдонимисту, другими словами, к гипнотизеру, который вдалбливает фальшивое имя в мозг пациента под гипнозом, еще более глубоким. Конечно, это противозаконно, но парочка таких специалистов всегда под рукой. Вот и здесь есть один — как раз через квартал. Томлинсон, так его зовут, действует под видом парикмахера, но не это занятие приносит ему основной доход. К нему-то я и отправлюсь, обо всем уже договорено.
Норман потер пальцем изморозь на стекле и выглянул в образовавшуюся дырочку.
— Кажется, в форте загораются огни. Пойду-ка я, пожалуй.
— Погоди минутку, —
— Сам подумываешь об этом, а? — Норман окинул Мирра оценивающим взглядом. — По-моему, все должно быть в порядке. Томлинсон уверяет, что, его система совершенна. Он гипнотизирует с помощью какой-то машины. Ты пишешь свое будущее имя на бумажке, и смотришь на нее, пока машина вгоняет тебя в транс. Ничего не может быть проще.
— Ты уже написал?
— Нет, я сделал лучше — я отпечатал его, крупными буквами, так что уж не ошибусь. — Норман вытащил из кармана толстенный роман в бумажной обложке и постучал по нему пальцем. — Вот оно!
— Ты уверен, что это стоящая идея? — спросил Мирр, мучимый мыслью, стоит ли вмешиваться. — Я хочу сказать, вдруг ты посмотришь не на ту часть обложки. Вроде бы как случайно…
— Что за глупое предположение! Я совсем не собираюсь называться в будущем Война и Мир, что я, рехнулся, что ли?
— Но я же сказал «случайно»!
— Вообще-то я предрасположен ко всяким случайностям, друг мой, но не в такой же степени! — Норман решительно встал из-за стола, засунул книгу в карман и протянул Мирру руку. — С моей стороны было бы не совсем честно отягощать душу незнакомца своими бедами… но спасибо за то, что ты оказался таким благодарным слушателем!
— Ладно, чего уж там… — Мирр пожал протянутую руку. — Может быть, и ты когда-нибудь сделаешь то же самое для меня.
— Я сильно сомневаюсь в том, что наши дороги когда-нибудь пересекутся…
Норман вышел из бара, и через несколько секунд его размытый силуэт, двигаясь похоронным шагом, вполне соответствующим тяжести несомого груза, мелькнув мимо окна, пропал из вида.
Мирр еще некоторое время тупо смотрел на заиндевевшее окно, и внезапно воображение осветило его сценой из другого мира и другого времени. Он прижал ладони к вискам в приступе ошеломляющей боли память вернулась к нему, и он познал полную невыразимую тяжесть своей вины.
11
Лейтенант Норман Голлубей вел патруль по высокогорному аспатрианскому лесу, примерно в сотне километров к северу от Пионер-сити.
Он двигался осторожно, сняв с предохранителя лучевую винтовку, готовый сжечь все, что неожиданно сдвинется с места. Его готовность стрелять происходила из желания остаться в живых, помноженного на знание того, что в этом лесу людей ему убивать не придется. Голлубею совсем не по душе было воевать с аспатрианскими колонистами, борющимися за независимость. Стремление к, независимости казалось ему вполне естественным.