"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Йелен, я правда очень, очень тебе благодарен, что ты хотел меня освободить, – зашептал Мален. – Не обижайся на Вагу, он за всех нас отвечает, ему по-другому нельзя.
Едва Йока успел опуститься на край койки, как дверь с шумом распахнулась, и все ребята начали подниматься – кто-то быстро, кто-то так же медленно, как Мален, – на пороге стоял мрачун в форме воспитателя – Йока еще накануне разглядел, во что одеваются мрачуны в колонии. Йока поднялся вместе со всеми.
– А что Вратан делает в четвертой спальне? – Мрачун окинул Вагу взглядом: тот нехотя сполз с подоконника и вытянул руки по швам.
– Я разъясняю новеньким правила внутреннего распорядка колонии. – Вага
– Хорошо, продолжай. Я пришел объявить, что ужин сегодня задержится на пятнадцать минут. Поэтому староста должен построить группу не в двадцать тридцать, а в двадцать сорок пять.
Мрачун не сказал больше ничего и вышел, захлопнув дверь. Вздох облегчения был слышен столь отчетливо, что Йока удивился. Ребята снова повалились на койки, а Вага полез на подоконник.
– Если это было так глупо, как ты говоришь, зачем вы нас поддержали? – Пламен, в отличие от остальных, не долго оглядывался на дверь.
– Зачем? Ты еще спрашиваешь? – Вага скроил презрительную физиономию, а потом повернулся к Йоке: – Иди сюда, Йелен. Иди-иди. Не бойся, я тебя не съем.
Йока пожал плечами. Вага, не слезая с подоконника, обнял его за плечо и развернул лицом к Пламену и остальным.
– Вот зачем. – Он легонько стукнул Йоку по затылку. – Для того чтобы он здесь не оказался. Слышишь, Йелен? Вся это катавасия случилась только из-за тебя. Иначе я бы никогда не согласился так подставиться. Двадцать семь человек ранено, наши девочки в том числе. У нас, Пламен, тут есть девочки, и мы за них отвечаем.
– Они что, маленькие? – проворчал Пламен в ответ.
– Благе Йованке только двенадцать исполнилось, и из ее коленок сейчас дробь выковыривают. Из ее коленок, Пламен, а не из твоих. Но дело даже не в том, что среди них есть маленькие. Мы отвечаем за то, чтобы наши девочки вырастали женщинами. Чтобы они могли рожать детей, когда выйдут отсюда. И кроме нас об этом никто больше не позаботится. Так что это правило внутреннего распорядка зарубите себе на носу: в первую очередь мы защищаем наших девчонок. Ради этого стоит подставляться. Чтобы ни одна тварь своими грязными лапами к ним не тянулась.
Йоке это понравилось, хотя чувствовал он себя преотвратительно.
– Так вот, Пламен, если ты думаешь, что тебе первому пришло в голову освободить Брезенскую колонию, ты ошибаешься. Пробовали без тебя, и не один раз. А твой план – глупость полная. Ладно, ты не знал, что вездеходы из Брезена прибудут через пятнадцать минут после первого сигнала тревоги. А мог бы, кстати, это и предположить. Но даже если бы мы успели разбежаться за эти пятнадцать минут, куда бы мы пошли? По дороге на Брезен? Тут болота кругом и леса. Что бы мы ели? Да нас бы переловили за три дня. Я уже не говорю о том, что победить охрану невозможно ни за пятнадцать минут, ни за три часа. Ты видел, как они перестроились? За секунду! Ты видел, кого первыми вырубили? Старших. У них это отработано и распределено.
– Но вас же много, а их мало… Почему…
– Потому что они – взрослые мужчины, сытые, тренированные и вооруженные. А мы – чахлые, голодные и запуганные. Йелен, признайся, ты, небось, тоже считал этот план гениальным?
Йока не ответил. Наверное, они еще не знают, что Коста умер…
– Но если… все это было так безнадежно… – Йока глянул на Вагу через плечо. – Зачем вы согласились? Ведь тогда вы меня спасти не могли.
– Потому что я думал, что встану. И успею тебе сказать… И прикрыть твое бегство смогу. Не смог.
Дверь снова приоткрылась, но на этот раз потихоньку, со скрипом, и в спальню просунул голову один из старших ребят.
–
– Иди отсюда, – махнул тот рукой.
– Да ладно, хватит уже. Чего ты их так… – Парень зашел в спальню и прикрыл за собой дверь. – Они, между прочим, нас с тобой шли освобождать. Под ружья лезли.
– Смелость – не оправдание глупости.
– Не слушайте его, ребята. Спасибо вам, и жаль, что так вышло. И наши на вас вовсе не злятся, наоборот. Нашел тоже виноватых! Сам, небось, в глубине души верил, а?
– Ни во что я не верил, – проворчал Вага.
– Все равно, скажи спасибо. Мы сами решение принимали их поддержать. Ну, не победили… Не всегда же можно победить. Ну, ранили кого-то – война и есть война.
– Ага, а еще руки поломанные, головы, избитых сколько!
– Да ладно, отодрали и отодрали – в первый раз, что ли? Или, может, в последний?
– Ты здоровый парень, тебе что. А маленькие?
– Ничего, за битого двух небитых дают. Правда, Мален? – парень подмигнул.
– Правда. – Мален улыбнулся. – Больно, конечно, но не страшно. Правда, не страшно…
Парень сел на высокую спинку кровати и продолжил:
– Вы лучше меня послушайте. Вы тут первый день, вам много чего надо понять. Тут – плохо. Всем плохо. Мален, конечно, соврал – страшно, поначалу особенно. Так вот: бояться нельзя. Знаете, как собаки чуют, что их боятся, так и эти… Если в начале они тебя запугали – пиши пропало. Главное, первые месяцы продержаться, а потом привычка появляется, уже легче. Но это не значит, что надо лезть на рожон, – надо взвешивать, стоит сопротивляться или не стоит. Если тебе в лицо плюнули – лучше утереться. А если девочку бьют – лучше вступиться. Мы тут друг другу помогаем, у нас так принято. И всем скажу, а Вечному Бродяге в особенности: не пытайтесь нападать на мрачунов, не вздумайте им грозить или бить по ним из-за угла. Это бессмысленно. Они нас боятся, поэтому звереют. Не просто отдерут – всерьез покалечить могут. Вага, скажи.
– Радован прав.
– Нет, ты про себя скажи!
Вратан опустил голову, а потом поднял глаза исподлобья:
– Я не могу никого «ударить». Даже если хочу. В Исподний мир могу энергию сбросить, а «ударить» не могу. Отучили. И нас таких много.
Йоке показалось, что Вага этого стыдится. Наверное, для мрачунов это важно?
А Радован, кивнув ему, продолжил:
– Еще скажу. На работе никуда не торопитесь, но и не стойте. А вот ешьте быстро. На уроках старайтесь для себя, а не для них. Если бьют – закрывайте руками голову, чтобы глаз не вышибли или в висок заклепкой не попали. И кричите в полный голос, с криком тело расслабляется и раны не такие страшные остаются. В карцере не бойтесь ничего – всегда кажется, что тебя там забыли, на самом деле – никого там не забывают. В случае чего – ребята напомнят. Потолок там на голову не опускается, крыс-мышей нет, воздух не кончится. Зато спать там можно сколько угодно, хоть и холодно иногда. Если они хотят вас унизить, а у них это бывает, – здесь никто друг над другом не смеется. Если кому-то днем отбили почки, то он ночью может намочить постель, и это не смешно, это больно. Если голым выгнали на плац – это тоже не смешно. Девочки закроют глаза. Если они смеются над вашими слезами – ничего унизительного в этом нет, мы все разные, кто-то сильней, кто-то слабей. Мы можем ссориться друг с другом и что-то доказывать друг другу, но мы – единое целое. Единственное, что не прощается, – это доносительство. Даже под страхом наказания, даже если тебя пытают или грозят смертью – мы друг друга не выдаем. В этом не бывает слабых или сильных, в этом мы все равны.