"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Хотелось есть.
Зимич поднялся и поискал глазами умывальник. Но, похоже, колдун умывался снегом… Выйти на улицу Зимич побоялся: средь бела дня его сразу увидят охотники.
— Дедушка, — шепотом позвал он, подойдя к тряпичному пологу, — дедушка, уже утро…
Никто ему не ответил.
— Дедушка, — шепнул Зимич погромче.
И вдруг молчание старика показалось Зимичу странным. Он не сразу понял, в чем эта странность, и еще с минуту постоял, прислушиваясь. А когда понял, рывком откинул полог в сторону: в тишине зимнего дня не было слышно дыхания колдуна.
Истлевший от
Смерть не разгладила черт лица: на нем застыло выражение не страдания, но усталости. Вековой усталости от жизни… Зимич нагнулся, всматриваясь в мертвые глаза.
— Дедушка… — шепнул он, словно колдун мог расслышать его голос, — что ж ты так не вовремя…
Зимич подумал, а не убит ли старик, и кинулся к очагу. Но ни одной лучинки не валялось рядом: ночью свет давали тлеющие угли. Он поискал глазами, что бы могло гореть, и подхватил с пола светец, сломал его подставку о колено и сунул обломок в очаг. Но тот не загорелся, лишь острые края обросли мелкими искорками, которые гасли, стоило поднять «факел» над очагом. И тут Зимич вспомнил про масло. За ночь оно растаяло и быстро впиталось в старую льняную тряпку, оторванную от полога.
На этот раз факел вспыхнул мгновенно, дыхнув на Зимича коротким «ух». Масло чадило, и тряпка воняла паленым.
Нет. Никто его не резал и не душил. А судя по положению тела, и не травил. Старик умер сам, от каких-то неведомых причин. И в то, что он вдруг устал от жизни, Зимичу почему-то не верилось.
Сомнительный факел догорел, а он так и стоял над мертвым телом, не зная, что делать. Не иначе злой дух пробрался в этот мир, чтобы его погубить… Ночью Зимич пропустил мимо ушей рассуждения колдуна, а теперь старался припомнить, что же тот говорил о ручном змее. Только сильные мира сего? И где они, эти сильные? Где эти злые духи? Почему до сих пор не начали его приручать?
Он не сразу заметил, что у его ног сидит Вечный Бродяга. Откуда он взялся? Ведь дверь была закрыта! Неужели живущим в двух мирах запоры не помеха? Зверь смотрел на мертвого хозяина, и Зимичу показалось, что он видит слезы на глазах росомахи.
В себя его привели голоса под дверью. Теперь нечего делать в этой холодной избушке до темноты, надо уходить отсюда, пока охотники не заподозрили неладное и не начали ломать засов. И ему некуда возвращаться, только в дом Айды Очена.
Зимич дождался, когда незваные гости уберутся подобру-поздорову, и шагнул к окну: четыре мутные тени охотников двигались по дорожке меж сугробов в сторону деревни. Он отступил на шаг, и под ногой что-то хрустнуло: сначала Зимич решил, что это костяной гребешок, но, рассмотрев вещицу поближе, догадался, что это затейливое огниво. Он никогда таких не видел: ручка из оленьего рога изображала кузнеца, поднявшего молот: отшлифованная до блеска, со столь тонкой резьбой, что и в Хстове не нашлось бы искусного мастера, способного выточить такое. Где-нибудь в Лицце или на далеких окраинах Кины, может быть, и найдутся умельцы,
И только потом подумал, что нужно было закрыть старику глаза…
15–17 декабря 79 года до н. э.с. Исподний мир
— Стойко! — на крыльцо со свечой в руках выскочила Стёжка. — Слава добрым духам! Ты жив!
— Я еле жив, — пробормотал Зимич.
— Сейчас я затоплю печку! Где ты был? Мы думали, ты замерз! Мы думали, тебя убили охотники! Деда вчера был в Холомце, и там ему рассказали, что старый колдун, к которому ты пошел, умер.
— Признаться, я очень хочу есть, — Зимич вошел в тепло и почувствовал, как кружится голова. Шутка ли, двое суток в лесу без еды и огня! Он потянулся рукой к пуговицам, но замерзшие пальцы не слушались.
— Дай я тебе помогу. — Стёжка поставила свечу на стол. — Замерз?
— Чуть не замерз.
— Садись вот здесь, поближе к печке. — Она начала стягивать с него полушубок. — У меня и дрова заправлены, только разжечь.
— Ба! Кто к нам пришел! — Хозяин в исподнем вышел из своей комнаты и остановился, по своему обыкновению опираясь на косяк. — Здравствуй, Стойко-сын-Зимич.
— Здорово, — ответил тот и вдруг подумал, что рад видеть хозяина дома, рад, что вернулся, и особенно рад тому, что здесь его ждали. Словно пришел домой.
— Хорошо, что ты пришел. Я бы сразу показал тебе библиотеку, но, боюсь, ты сначала захочешь поесть и выспаться.
— Это точно, — ответил Зимич.
— У тебя щеки синие. — Стёжка со свечой в руках присела перед ним на корточки. — Деда, надо медвежьим салом, да?
— Лучше маслом. А медвежьим салом спину растереть и грудь. Хоть он и зовется «Стойко», а, сдается мне, опять в горячке свалится. Слабоват ты, братец, для жизни в Лесу. Тут надо родиться, чтобы двое суток по лесу бродить и не заболеть после этого.
— Почему двое суток, деда? — возмутилась Стёжка. — Трое!
— Мне показалось, что у колдуна он все же переночевал. В Холомце говорят, что колдуна убил тот, кто скоро станет змеем. Охотники нашли следы, ведущие в лес.
— Колдуна никто не убивал, — вздохнул Зимич, — он умер своей смертью.
— Какая-то странная и неожиданная смерть, ты не находишь? — Хозяин вытащил из-под стола табуретку и уселся рядом.
— Не знаю… Мне показалось… Мне показалось, он очень устал… Может быть, это из-за метели? Он вчера вызывал метель.
— Да, хорошая была метель, густой снегопад. Но он каждый год вызывал метели и снегопады, чтобы прикрывать озимые снегом. И не умирал. Колдуны от этого не умирают.
Дрова занимались в печи неохотно, сквозь заслонку не чувствовался жар огня, и Зимич прижимался к ней все теснее и теснее, чтобы унять озноб. Пока не прожег полушубок…
А потом была горячая овсяная похлебка, и вареное мясо, и теплый сладкий мед, и настойка сушеной малины, и руки Стёжки, растиравшие плечи и кутавшие в шерстяной кусачий платок, и баюкающий голос хозяина.