Стоящие свыше. Часть IV. Пределы абсолюта
Шрифт:
Он сказал о стратегии так, будто кроме этой существовала какая-то еще стратегия, и в ее рамках рисковать жизнью колдуньи не было расточительством…
– Никто не говорит о лишении ее жизни. Не все ли равно, где она будет принимать энергию Йелена, в замке или в башне Правосудия?
– Ты, верно, думаешь, что принимать энергию Йелена – это как собирать цветочки на лугу? Если судить по отчетам Мечена, каждый выброс энергии Вечного Бродяги – это смертельный риск для его приемника.
Вотан назвал Йелена Вечным Бродягой, как мрачуны… Инда просто отметил этот факт, побоявшись до времени делать выводы.
– И что? Какая разница,
– В замке рядом с ней опытные наставники, готовые подстраховать, а кроме того, насколько мне известно, Чернокнижник – один из лучших врачей своего мира, и его специализация – лечение колдунов.
Помнится, Вотан и для Йоки лучшим наставником видел профессора Важана… И в четыреста двадцать втором году намекнул Красену, что девочкой интересоваться не стоит… Подписав перед этим отчет о болезни Йоки Йелена…
– Откуда вам это известно?
– Именно к нему доставили «кинского мальчика», когда колдуны Къира не смогли определить, что с ним произошло. А это значит, что его знания признают далеко за пределами Млчаны.
О Предвечный… А ведь Вотан – мозговед, доктор герметичной нейрофизиологии… Наверняка он знал об опытах ламиктандрийских ученых, а то и принимал в них участие… Признаться, от этой догадки Инда испытал не презрительную гадливость, а смешанный с отвращением страх, будто дотронулся до опасной ядовитой жабы, а не безобидной лягушки из местного болотца.
– Мне в самом деле интересно, а было ли решение о лоботомии детей Кины согласовано с децемвиратом? Или нейрофизиологи действовали на свой страх и риск? – Он многозначительно взглянул на Вотана.
Но тот не смутился.
– Вне всяких сомнений, это решение было согласовано. А что, тебе тоже дорог разум кинских оборванцев?
Инда заметил, как Красен шарахнулся от мозговеда, будто тоже решил, что это опасная ядовитая жаба. И даже привычки дипломата не удержали его от столь откровенного выражения эмоций. Но и на это у Вотана был готов ответ:
– Крапа, любой мрачун может превратить нормального человека в слабоумного, однако у нас вовсю идет обсуждение отмены смертной казни для мрачунов. Тебя это не коробит?
– Я не видел мрачуна, который бы целенаправленно этим занимался, – проворчал Красен.
– Зато призраков, которые это делают осознанно и целенаправленно, в Исподнем мире пруд пруди.
– Да, особенно много их появилось после того, как они увидели первого «кинского мальчика». Я допрашивал одного такого призрака в четыреста двадцать втором году. И знаешь, он руководствовался очень простой логикой: если чудотворам не хватает энергии добрых духов, то почему бы им не помочь? Мы, стоящие свыше, несем в десятки раз большую ответственность перед людьми, и смешно сравнивать докторов медицины и горячих юнцов, одержимых местью.
– Перестаньте пререкаться, – оборвал их Приор. – Крапа, я уже сказал: давай в первую очередь думать о жителях нашего мира, а не чужого. Опыты ламиктандрийцев делались в рамках стратегии максимального сброса энергии. И вряд ли ты можешь предложить лучшую стратегию, иначе бы ты сидел не здесь, а в децемвирате.
27–29 мая 427 года от н.э.с. Исподний мир
Дождь
А двадцать седьмого к ужину на заставе появился Огненный Сокол и человек десять из его бригады. Они прибыли верхом и, по всей видимости, торопились. Волчок не сомневался, что их появление как-то связано с расспросами Красена, и не ошибся. Огненный Сокол не побрезговал знакомством со штрафником – не только поздоровался, но и отозвал Волчка в сторонку.
– Ну как служба? Не надоело в штрафниках ходить? – спросил он весело. Он вообще пребывал в хорошем настроении: глаза его светились, и на губах играла довольная улыбка.
– Да пока не очень, – пожал плечами Волчок. – Тут гораздо лучше, чем в Хстове.
– У меня к тебе есть просьба. Именно просьба, не приказ. Тут с вами девка крутится, я заметил… Мне бы хотелось, чтобы ты ей рассказал о том, что видел восьмиглавого змея.
Волчок опешил, посчитав просьбу необычной, но потом покачал головой и усмехнулся:
– Чтобы надо мной вся застава потешалась?
– А ты так расскажи, чтобы не потешалась. Страшно расскажи. И под большим секретом.
– Если под большим секретом – застава об этом узнает еще быстрей, – хмыкнул Волчок и вдруг понял: именно это Огненному Соколу и нужно.
– Я же говорю – просьба, не приказ. И за эту ничтожную просьбу – пять дней отпуска. С нами в Хстов сможешь вернуться. Поешь как следует в своем трактире, отоспишься на перинах. А?
– Посмотрю. Может не получиться – очередь не моя, – улыбнулся Волчок.
– Ну ты уж постарайся, а я с твоим капитаном договорюсь.
Вряд ли бригада Огненного Сокола притащилась в такую даль ради этой малости, тем более что задерживаться его гвардейцы не собирались – готовились к переходу через болото. В замок? А впрочем, какая разница… Они приехали за Спаской. За кем еще? Красен наверняка раскопал о ней все – судя по тому, как подробно он Волчка расспрашивал.
Нет, подслушать разговоры Огненного Сокола (если он не хотел, чтобы их подслушали) было невозможно, и рисковать понапрасну не следовало. Но даже если Волчок ошибся и приехали они за чем-то другим – все равно надо было отправляться вслед за ними. И, пожалуй, отказать Огненному Соколу в просьбе было бы нелепо – и без Волчка пустят слух, его рассказ ничего не решит. А заодно и снимет подозрения.
Перекупить очередь на девку у матерого гвардейца ничего не стоило, гораздо трудней было быстро от нее отделаться. Девка умом не блистала, в рассказ о Змее сразу поверила, и Волчок очень хотел добавить, что Змей отправился в Верхний мир – воевать с чудотворами за возвращение солнца, – но решил, что оно того не стоит.