Стоять, бояться, раздеваться!
Шрифт:
– Знаешь, как оказалось, в мире много интересных мужчин кроме тебя.
Вероника даже руки сложила на груди. Неприступная, как Брестская крепость! Роскошная, как богиня.
– Только у тебя с ними ничего не было... – Хищно ухмыльнувшись, Руслан наклонился вперед. – И не будет.
– И кто же мне помешает?!
– Я!
– Руслан Азимович, губу закатайте, – Вероника демонстративно перешла на «вы». – Я тут наступила на нее, кажется.
– Будешь хорошей девочкой, я тебе на всего себя наступить разрешу.
– Да
– Не-е-т! Ты уйдешь в мой дом. Поселишься в моей кровати. А дальше мы что-нибудь придумаем.
– Что-нибудь?
Теперь к злости на лице Вероники добавилось что-то еще. Глаза заблестели, а губы дрогнули. Совсем как во время прощального разговора.
– Я искуплю свою вину. – Уже без улыбки, с такой же болью Руслан протянул к Веронике руки. – Все исправлю. Не знаю, правда, пока как.
– Да ты... Да ты...
Ее затрясло. Ладони сжались в кулаки. И, не сдержавшись, она маленьким ураганом налетела на Бадоева.
– К черту ты пойдёшь! Понял?
Правая рука ударила по левой щеке.
– Видеть тебя больше не хочу.
Левая обожгла правую щеку.
– Солдафон! Животное! Чудовище!
Удары посыпались без остановок.
– Ты больше и пальцем меня не тронешь! Я лучше в монастырь уйду, чем снова с тобой буду. Да я...
Будто копила эти фразы все двадцать дней, Вероника кричала и кричала. Лупила Руслана, не жалея своих ладоней. Не сводила взгляда с его глаз.
В результате оба так увлеклись, что не заметили, как в палату вошел доктор.
– А что это у нас такое происходит? – Он даже очки протер, будто не поверил своим глазам. – Кто разрешил тревожить мою пациентку? – Сурово уставился на Руслана.
Чуть не кончивший от пощечин, тот лишь криво улыбнулся в ответ. Но следующей фразой доктор стер улыбку и заставил раскрасневшуюся парочку побелеть.
– Вероника Георгиевна, в вашем положении лучше беречь себя. Никаких стрессов и физических нагрузок.
– Э-э... в каком положении?
Словно мозг резко перегрелся и включилась вентиляция, Пожарская начала активно хлопать ресницами и облизывать губы.
– В беременном. Я предполагаю, четыре недели! – Доктор важно поправил очки и, словно что-то его развеселило, расцвел в улыбке. – Но лучше мы сейчас пройдем в кабинет УЗИ и выясним все точно.
Глава 25. Родители
Наверное, было не место и не время, но после слов доктора Вероника вдруг вспомнила, как однажды в детстве соседский мальчишка лопнул рядом с ней сразу два воздушных шарика. Страшного вроде не произошло, но после взрыва до вечера она ничего не слышала и шарахалась в сторону от всего, что имело круглую форму.
В палате никаких шариков не наблюдалось. Из круглого рядом были только глаза Бадоева, но уши почему-то заложило. Вместо шума ветра за окном и голоса врача Вероника слышала лишь звон. И,
Картинка напоминала немое кино: доктор открывал и закрывал рот, улыбался, указывал на дверь за спиной. А Пожарская только сильнее цеплялась в окаменевшего Бадоева и трясла головой.
Мозг сбоило ничуть не меньше. В черепушке, словно из старого, охрипшего магнитофона, звучали какие-то слова врача... «Положение», «беременность». Язык казался русским. Только все они почему-то были незнакомыми.
Так, в глухоте и неожиданном склерозе, прошло, наверное, минуты две. А потом уставший говорить впустую доктор громко, как настоящим глухим, прокричал:
– Кресло-коляску подать?
Это были первые пробившиеся сквозь звон в ушах слова. Обрадованная, Вероника тут же захотела сказать «нет», но Руслан ее опередил.
Будто заболел самой тяжёлой формой ангины, он кашлянул и хрипло произнес:
– Подать. Две штуки!
Возможно, это было лишним, возможно, после героического «похода» в палату на мужских руках позорным, но спустя пять минут Вероника искренне радовалась, что не нужно на дрожащих ногах самой бороться с земным притяжением.
Чего и следовало ожидать – огромный Бадоев не поместился в новенькой модной коляске. Попа влезла, плечи торчали по сторонам от спинки, но пристроить длинные ноги так и не удалось. Зато, немного очухавшись, он сам покатил Веронику. И в этот раз на пороге процедурного кабинета его не смогли остановить ни медсестра, ни врач.
Впрочем, они сильно и не пытались. Будто понял, что перед ним особый случай, терапевт махнул рукой и отправил медсестру за узистом. А сам принялся снова натирать стекла очков.
От этих монотонных движений Веронике спустя минуту стало легче. Внутренняя пружина начала разжиматься. На смену панике пришло спокойствие. И к приходу узиста она успела себя убедить, что доктор ошибся.
– Глупость какая-то, – фыркнула, устраиваясь на жесткой кушетке.
– Ты выбросил деньги на ветер. Говорила же, что не нужно меня никуда везти, – с важным видом сообщила она Руслану.
– Никого там нет, – раздраженно сказала узисту.
Но уже через секунду тот повернул к ней монитор, указал на маленькое темное пятнышко, и следующая фраза застряла у Вероники в горле.
– Акушерский срок – четыре недели, как я и говорил, – в полной тишине произнес вытерпевший все нападки Пожарской терапевт. – Поздравляю.
После такой новости перед глазами Вероники все закружилось, совсем как перед обмороком в гараже. Наверное, если бы не лежачее положение, падения было бы не избежать.
Но опытный узист придержал ее за руку. Медсестра на всякий случай достала ампулу с нашатырем. И, пока все вокруг суетились, вместо будущей мамочки в подобие обморока рухнул Руслан.