Стоять до последнего
Шрифт:
– Давай, Шапиков, спеши… Васитин ждет!
Отряд остановился на дневку в густом ельнике. Командир отряда лежал на разостланной шинели неподалеку от замаскированной еловыми ветками «тридцатьчетверки» и что-то писал в толстую тетрадь, заглядывая в раскрытый планшет. Дратунь издали узнал знакомую топографическую карту здешней местности.
Васитин, заложив карандаш в тетрадь, встал. Был он выше среднего роста, плотный, крепко сбитый, средних лет. Нарукавные звезды и шпалы на петлицах свидетельствовали о воинском звании батальонного комиссара. Бросились в глаза
– Документы с собой?
– Так точно, товарищ батальонный комиссар! – Дратунь раскрыл комбинезон таким образом, чтобы был виден орден Красной Звезды на гимнастерке, и вынул из нагрудного кармана удостоверение личности и партбилет.
– «Старший лейтенант Василий Иванович Дратунь», – вслух прочел командир, пробежал глазами по фото, внимательно просмотрел партийный билет и осведомился: – Когда и за что награжден орденом?
– Указ Президиума Верховного Совета от пятнадцатого октября сорокового года, – ответил Дратунь. – Награжден орденом Красной Звезды за решительные действия в боях на Халхин-Голе.
– Где вас подбили?
– Севернее озера Черное. По приказу командира полка уводил самолет от «мессеров». Мы отбомбились, останавливая прорвавшиеся к Плюссе танки… Помогали пехоте и артиллеристам. На шоссе насчитал восемнадцать костров!..
– И задержали? – В глазах Васитина тревога и надежда. – Летчикам сверху лучше видать, задержали танки?
– Приказ был задержать любой ценой… Убежден, что дальше немцы не прошли, – и добавил: – Река Плюсса лишь предполье глубоко эшелонированного оборонительного рубежа. Пройти его с ходу танковым клиньям не удастся!
– Мы тоже надеялись, что далеко они не прорвутся, – твердо произнес Васитин, возвращая документы. Подумав, сказал: – Крылатых машин в отряде не имеется, а грузовики есть. Так что, товарищ старший лейтенант, принимай хозяйство.
– Разрешите обратиться? – произнес решительно Дратунь.
– Слушаю.
– Товарищ батальонный комиссар, я строевой командир… Разрешите участвовать в боях рядовым бойцом. Командовать обозом я не намерен.
– Спокойнее, старший лейтенант! Я посылаю вас командовать не обозом, как вы изволили выразиться, а колонной грузовых машин, везущих снаряды. Это во-первых! А во-вторых, государству важно, чтобы вы вышли из окружения целым и готовым выполнять свои прямые обязанности. Вопросы есть?
– Нет, товарищ батальонный комиссар! – В ответе Дратуня звучала удовлетворенность. – Разрешите приступать?
– Действуйте!
Дратунь ушел. За ним, не отставая, поспешил Петька.
Командир занялся группой Миклашевского. Критически осмотрел каждого, задерживая взгляд на оборванных гимнастерках и разодранных галифе. Миклашевский стоял по стойке «смирно», чувствуя, как краска заливает щеки. Вид у его команды был явно неуставный.
– Давно драпаете?
– Мы еще не драпали, – ответил зло Александрин, глядя прямо в глаза Васитину.
– Я не вас спрашиваю. Лейтенанта спрашиваю. Как фамилия?
– Миклашевский, –
– Так это… это вы дрались! – Васитин сразу переменился в лице, жесткость сменилась добротой и уважением, он шагнул к Миклашевскому, обнял его, потом обнял Александрина и Тагисбаева… – Такую армаду! И одна батарея! Слышали, видел издалека… Но помочь ничем не могли!
– Видел я в стереотрубу, как над вами роем кружили пикировщики, – сказал Миклашевский и, меняя тему разговора, произнес:
– Разрешите доложить?
– Докладывай!
– Прошлой ночью, вернее, на рассвете… Штабную машину перехватили на дороге в Струги Красные. Троих уложили… Машину подожгли. Вот портфельчик с бумагами! А немца, подполковника по званию, не уберегли. Остался лягушек кормить в болоте.
– Так это за вами, выходит, немцы устроили охоту с собаками?
– За нами, выходит, – Миклашевский протянул набитый бумагами кожаный портфель. – Возьмите, товарищ батальонный комиссар. Извините, если подмочили что из документов. Купались не по своей охоте.
– Доставим в штаб, там разберутся, что за бумаги. – Васитин взял портфель и бросил на разостланную шинель.
Расталкивая любопытных, протиснулся танкист Григорий Кульга. Комбинезон его весь в машинном масле, шлем натянут почти до самых бровей, на лице тоже следы мазута. Танкист, видимо, устранял неисправность в моторе и, не отмыв рук, пришел глянуть на новичков. Еще издали один из них ему показался знакомым. Присмотревшись, Кульга узнал боксера.
– Игорь!.. Неужели?
Кульга сгреб лейтенанта, стиснул в объятиях, стал хлопать широкими ладонями по спине.
– Кто бы мог подумать, а?.. Не верится!..
– Гриша!.. Вот чудо!..
Кульга повернул Миклашевского лицом к командиру и, не скрывая радости, представил:
– Товарищ батальонный комиссар, вот знакомьтесь! Чемпион Ленинграда, мастер спорта Игорь Миклашевский!
– Опоздал немного, Григорий, – ответил Васитин. – Боксера Миклашевского мы узнали… Думаешь, если комиссар, так и на соревнования не ходит? Ошибаешься! Мы в тылу врага, и здесь мастер спорта Миклашевский прежде всего лейтенант действующей армии. Верно, Миклашевский?
– Верно, товарищ командир!
Красноармейцы отряда Васитина по-иному взглянули на Игоря. Еще бы – знаменитый боксер! Командир назначил Миклашевского и его товарищей в разведгруппу Семена Шапикова. Семен, довольный пополнением, пригласил тройку отважных подкрепиться. Но Кульга не отпускал Миклашевского и с разрешения командира утащил к своему танку.
Васитин вышел на середину поляны. Бойцы хмуро и, как казалось, сурово смотрели на своего командира. Он властно поднял руку, требуя тишины. Просто и кратко обрисовал положение отряда, окруженного и прижатого к топкому болоту.