Стоять до последнего
Шрифт:
– Жену пригласил?
– Обещала приехать.
– С сыном?
– С Андрюшкой. Он уже ходить умеет.
В казарму скорым шагом вошел тренер Анатолий Зомберг. Моложавый, энергичный, подтянутый. Лицо его было сосредоточенным, белесые густые брови сходились у переносицы. Сухим голосом он распорядился:
– Мальчики, на выход! Елки-моталки, карета подана! – он вынул карманные часы, открыл крышку. – Отправление через восемь минут, ровно в одиннадцать ноль-ноль.
Позади остались улица Красных курсантов, мосты, проспекты
Боксеры ехали шумно. Григорий Кульга стоял в проходе и дирижировал руками. Владимир Чернов, склонив голову набок, как бы прислушиваясь к баяну, разводил мехи, и бравый, спортивный марш, который пели боксеры дружно и азартно, вырывался в открытые окна автобуса:
Чтобы тело и душа были молоды, Были молоды, были молоды, Ты не бойся ни жары и ни холода. Закаляйся, как сталь!Зомберг перебрал в памяти каждый эпизод яркого поединка и, мысленно поставив себя на место тренера моряков, старался проникнуть в его думы, в его намерения. От него можно ожидать любого подвоха! Ради достижения победы он не посчитается ни с чем. Даже сомневаться не приходится. Ведь смог же Запорожский после боя, когда объявили победителем Миклашевского, прошептать такую гадость с улыбочкой: «Не радуйся, салага, тебе просто пофартило, я вывихнул палец…» Хитра бестия, елки-моталки! Сразу же, не сходя с ринга, попытался выкрутиться, оправдать свой проигрыш и смазать победу, честную победу Миклашевского. И сам Косиков хорош. Бесстыже подхватил «идею» и развил. Через несколько дней в спортивных обществах и тренировочных залах распространился слушок: дескать, Игорь Миклашевский победил случайно.
От таких разговоров радость успеха несколько поблекла, Игорь ходил хмурый и тренировался с каким-то остервенением, бил по мешку с песком так, словно перед ним находился обидчик. Зомберг понимал, что словами тут ничего не докажешь.
С тех майских дней прошло чуть больше месяца. Сегодня на открытой эстраде состоится матчевая встреча со сборной флота. Конечно же, центральным боем будет поединок Запорожского и Миклашевского.
Лихо развернув машину, водитель подкатил прямо к главным воротам и затормозил. Зомберг встал и трижды звучно хлопнул в ладоши. Наступила тишина.
– Не расходиться. Сейчас выясним, где будет взвешивание. После взвешивания найдем укромный уголок и отдохнем пару часов. Кульга, – поманил рукой Зомберг тяжеловеса, – пойдемте со мной.
Боксеры стали выглядывать в открытые окна. Народ уходил из парка. Ни улыбок, ни смеха, ни песен.
– Дождя вроде не ожидается, – сказал Чернов, оглядывая ясное небо. – Сводку сам утром слушал…
– Денек на загляденье! Такие не густо выпадают, – добавил Костя. – Только загорать на солнышке да купаться.
– Может, случилось что? – сказал
– Не каркай, – отрезал Костя. – На душе у тебя перед боем кошки скребут.
– Мы тебе похороны устроим потом, после матча, если проиграешь, – улыбнулся Чернов и расстегнул ремешок на баяне. – А сейчас, Ашот, пой! Твою любимую, про ветер.
Васказян, выждав минуту, приятным тенором запел:
А ну-ка песню нам пропой, Веселый ветер, веселый ветер…Спортсмены дружно подхватили:
Кто весел, тот смеется, Кто хочет, тот добьется, Кто ищет, тот всегда найдет!Дверь автобуса открылась – и Кульга, странно озабоченный и хмурый, не входя внутрь, приказал:
– Сворачивай концерт! Выходи!
Песня оборвалась на полуслове. Боксеры повскакивали, посыпались вопросы:
– Морячка притоптали?
– Где взвешивание? Здесь, в конторе, или на эстраде?
Кульга хмуро смотрел перед собой, как будто бы в первый раз видел армейский автобус, боксеров, потом, махнув рукой, быстро зашагал к воротам. Спортсмены недоуменно переглянулись и гурьбой пошли за Григорием.
У входа в парк на большом фанерном щите висела афиша, красочно выполненная художником. Еще издали бросались в глаза смугло-коричневые фигуры боксеров и короткое слово – «Бокс». Под ним, четким шрифтом: «Встреча сборной команды Краснознаменного Балтийского флота со сборной Ленинградского военного округа». Дальше несколько фамилий участников и их титулы.
Миклашевский, проходя мимо, скользнул взглядом по афише, встретил свою фамилию, и как-то стало теплее на душе. Он не был тщеславным, но известность имеет притягательную силу, и наверняка мало отыщется людей, которые останутся равнодушными к ней.
Контролерши, пожилые женщины, не спрашивая билетов, посторонились, пропуская военных. Одна из них, с печальными глазами, грустно вздохнула:
– Сыночки, проходите… Проходите…
Кульга шел, не оглядываясь. Боксеры старались не отставать от него. Беспокойство командира невольно передавалось им, хотя никто из спортсменов даже не догадывался о том, что произошло.
Тяжеловес повернул от ворот налево и направился к легкому летнему строению из дерева и стекла, ярко раскрашенному, над входом которого красовалась вывеска: «Ресторан».
Ресторан оказался почти пустым, хотя обычно в воскресный день в нем трудно найти местечко. Одинокие посетители молча пили и ели, быстро расплачивались и уходили.
– Сдвигай столы, – приказал Кульга.
Боксеры забеспокоились, каждый стал прикидывать сколько и чего сможет съесть.
– Мне сметаны полстакана, – Васказян показал пальцами.
– Я ничего есть не буду, пока не встану на весы, – категорично заявил Чернов. – У меня вес!.. Норма!..