Страдание
Шрифт:
— Ты не монстр, ma petite, и пока мы не забываем о существующей угрозе, я уверен, мы можем ее избежать.
— Так что нам надо сделать прежде, чем мы с Микой и Натаниэлем появимся в больнице?
— Вы собираетесь ехать только втроем?
— Ну, мы и пилот, да.
— Вам необходимо иметь при себе телохранителей, ma petite.
— Если мы прихватим с собой охрану, не станет ли это для местных лишним доказательством, что мы пришли с дурными намерениями?
— Для некоторых, возможно, но если
— Уничтожение значительной части нашей силовой структуры приведет к смерти оставшихся; ага, я помню теорию.
— Это больше, чем теория, ma petite. Натаниэль и Дамиан едва не умерли, когда ты вытягивала их энергию. Ты и сама едва не погибла, когда мы с Ричардом были ранены. Давай не будем проверять теорию о том, что случиться, если одновременно трое из нас будут ранены.
— Согласна, но охрана должна быть минимальна, Жан-Клод. Мы впервые встретимся с семьей Мики. Давай не будем их слишком сильно шокировать.
— Уверена, что сможешь защитить себя и их с минимальной охраной?
— Если она будет стоящей, то да, уверена.
— Такая уверенность, ma petite. Меня это и восхищает и немного пугает.
— Почему пугает? — спросила я.
— Просто потому, что ты опасна, смертельно опасна, и с легкостью убиваешь, еще не значит, что это делает тебя пуленепробиваемой, ma petite.
— Или бомбонепробиваемой, — добавила я. — Я не Суперменша. Я знаю, что могу пострадать, и со мной Мика и Натаниэль. Вне зависимости от метафизических передряг, я не знаю, что буду делать, если с ними что-то случится.
— А если со мной?
И вот оно: этот прекрасный, потрясающий мужчина по-прежнему чувствовал себя неуверенно, до сих пор спрашивая, люблю ли я его, или, по крайней мере, как сильно. С тех пор, как мы стали чувствовать эмоции друг друга, если изо всех сил не закрывались щитами, было странно испытывать до сих пор неуверенность. Эта неуверенность Жан-Клода — про которого я когда-то думала, что он конченый бабник — была очаровательна и заставляла меня любить его еще больше.
— Я люблю тебя, Жан-Клод; и не знаю, что бы делала без тебя в моей жизни, постели, моем сердце.
— Весьма поэтично для тебя, ma petite.
— Видать переобщалась с Реквиемом.
— После разрешения кризиса, надо будет решить, должен ли он будет навсегда вернуться в Филадельфию.
— И стать секс-игрушкой Эвангелины, — сказала я.
— Да, — ответил он.
— Знаешь, мой отец разводил гончих, когда я была совсем маленькой. Я никогда не хотела отдавать щенков, а когда достаточно подросла, то всегда беспокоилась, в состоянии ли новые хозяева хорошо о них заботиться.
— Не знал, — ответил он.
— Мы расстаемся с куда большим, чем щенками, Жан-Клод. Это наши люди, любовники, друзья, а мы отсылаем их.
— Вот почему мы наносим предварительный визит, а то и три, дабы убедиться, что это хорошее место и что с нашими людьми будут хорошо обращаться.
— Реквием не любит Эвангелину, — сказала я.
— Да, он любит тебя.
— Я не хотела, чтобы он влюблялся в меня, — вздохнула я.
— И я не хотел, чтобы ты приобрела силу моего ardeur-а, моего огня вожделения, и стала живым суккубом для моего инкуба, но дело сделано. Мы те, кто мы есть, и теперь тебе известно о силе, которой обладаешь во время секса, пока кормишь ardeur.
— Реквием — Мастер вампиров, Жан-Клод и разорвал первую случайную связь.
— Я верю, что его любовь к тебе, ma petite, не из-за ardeur-а, а из-за него самого и из-за тебя. Любовь относиться не только к объекту любви, зачастую она говорит больше о нас самих, чем о тех, кого мы любим.
— И что это вообще значит? — не поняла я.
— Это значит, что Реквиему нужно кого-то любить. Он всегда был безнадежным романтиком, а что может быть безнадежнее, чем любить кого-то, кто уже любит других?
— Говоришь так, будто ему нужна терапия.
— Не помешало бы, — согласился он.
Я вздохнула.
— Думаешь, он обратиться к специалисту?
— Если мы прикажем ему, обратиться.
— Мы можем приказать ему записаться на прием и с кем-то поговорить, но не заставить его открыться. Чтобы все сработало, ты должен быть готовым работать на своих условиях. Ты должен быть готов принять горькую правду и бороться, чтобы стать лучше. Это требует мужества и силы воли.
— У него есть мужество, но не думаю, что он готов излечиться от этой любовной привязанности.
— Он заботится обо мне больше, чем о себе, с этим я помочь не могу.
— Согласен, не можешь.
— И так, вернемся к нашему кризису, — напомнила я.
— С тебя уже хватит на эту тему, я понял.
— Ага, — согласилась я, мне и правда эта тема осточертела уже, но… — По одной проблеме в день, идет?
— Как скажешь, — согласился он.
— Я сама от этого не в восторге, Жан-Клод. Я вообще не знала, встречусь ли когда-нибудь с семьей Мики, и уж точно не при таких обстоятельствах.
— Нет, разумеется, нет, ma petite. Самолет в вашем распоряжении. Осталось только подобрать телохранителей для вашего сопровождения.
— Каков минимум? — спросила я.
— Шестеро.
— Двое на каждого, — сказала я.
— Oui.
— Ты не мог бы заняться организацией самолета, пока я занимаюсь охраной? — спросила я.
— Конечно, и я бы предложил, чтобы большинство из охранников были твоими любовниками. Тебе нужно будет кормить ardeur, а горе Мики может снизить его интерес к этим делам.