Страдания палаты № 5
Шрифт:
По виду Коля отнюдь не атлет. Невысокий. Но ярости не на одного мастера спорта.
– Осень оглобли в зима поворачивай, – рассказывал о своих экстремальных приключениях, – у берега лёд стекло тонкий, я думай – переплыву. Студент совсем-совсем молодой, голова дурной – бух в воду. Метра сто пятьдесят речка. Ногу судорга сжала. Я ей умоляй: потерпи, хороший, потерпи! Потом баня парю, массаж дам, мазь толстый слой…
Коля любил уговаривать. Одушевлённое, неодушевлённое – не важно… На соревнованиях лыжи для скорости, мотоцикл при поломке…
– Мороз на край градусник, мне, дурака
Рассказывая, Коля-якут ходил ходуном, дорисовывая повествование руками, ногами и всем телом. Жестов было не меньше, чем словесного содержания. Когда речь шла о лыжных гонках, «отталкивался» палками, а повествуя о приключениях-злоключениях с мотоциклом, отчаянно рулил, наклонял тело на поворотах.
– Тулуп надеваю. Морда мороз выдерживает, мотоцикл чихать, кашлять посреди пути. «Отвези на последний раз, – прошу, – пенсия после получать будешь. В гараж на покой ставлю, отдыхай себе, километра ехать не надо». Мотоцикла ни с места. Ночь со звездой тёмная, дураки, как я, нет – пусто-пусто на дорога. Иду пешком, замерзай, силов нет, «ЗИЛ-130» на мой дурака счастье догнал…
Страдания по Павлу
Молитва матери
Как тяжело умирал дед по отцу – Павел слышал от бабушки, страдания отца видел своими глазами. По-детски глупыми. Однажды заскочил в комнату к нему и ляпнул:
– Когда ты уже умрёшь?
Последний месяц отец нормально питаться не мог. Клизмой мать кормила-поила. Физраствор, сливочки… Однажды вышла на кухню, где сидели Павлик и бабушка, и заплакала:
– Боже, как тяжело, как больно…
Вот тогда он побежал к отцу с возгласом «когда ты умрёшь?»
Мать с детства внушала Павлу: раньше или позже, обязательно заболеет. Медик по жизни, умоляла беречься. Не поднимать тяжести, не охлаждаться, не пить, не курить, режим дня: лечь вовремя, встать по графику. Не жизнь, а «человек в футляре». Если уж Христос не был пророком в своём отечестве, будет ли мама родная? Павел делал с точностью до наоборот. Нельзя на солнце жариться? Отлично! Самым любимым видом летнего отдыха стало загорание. И дома, и на юге у моря, куда старался поехать каждый год во времена досемейной молодости. Нагрузки не рекомендуются? Бегал, плавал, с гантелями занимался. Не курить? В десятом классе серьёзно взялся. С наскока – сигарета, спички, чирк и задымил на всю оставшуюся жизнь – не получилось. Тошнило беднягу, выворачивало. Юный организм противился ядовитому воздействию. Не хотел травиться сигаретами. Настойчивый хозяин заставил. И курил пятнадцать лет.
Наперекор наставлениям матери поступал. Но ведь проявилась болезнь позже, чем у деда и отца…
Мать в последние годы много рассказывала о прошлом. Заболел он в два года, да так, что ничего сделать не могла. Температура зашкаливает, чем только сбить ни пыталась – держится. Сорок и сорок, как прилипла ртуть.
Сама терапевт, мать знакомых педиатров
Нет, наотрез заявила мать, не отдам.
Она уже не девочка, тридцать лет, ребёнок поздний, больше рожать нельзя. Все средства использовала, не помогают. В отчаянии среди ночи начала молиться. Вспомнила, заповторяла, слышанное в детстве: «Отче наш, иже еси на небесех…» И своими словами: «Не дай, Господь Вседержитель, умереть Павлику! Это самое дорогое у меня. Спаси его, Милосердный, спаси, Всемилостивый…»
Стоя на коленях, со слезами просила…
Вся в молитву ушла и вдруг бросила взгляд на кроватку, видит – затих сын. Метнулась к нему в панике: умер! Нет, дышит. Положила руку на лобик – мокрый, холодный. Спала температура.
Успокоилась, и вернулась в атеистическое состояние с трезвым объяснением происшедшего: просто-напросто совпадение – на самом деле никаких чудес в решете. Кризис пошёл на убыль как раз в момент, когда у неё произошло помутнение сознания и за молитву, как за соломинку, ухватилась … Какая только дикость, думала, стыдясь своей слабости, не придёт в голову от бессонницы и страха. Расскажи кому – не поверят: доктор брякнулся на колени, молясь за здоровье.
Павел лет в десять спрашивал её:
– Мама, а Бог есть?
Она туманно объяснила:
– Бог, сынок, это вся вселенная.
Павел получил историческое образование. Дотошный, со временем пришёл к выводу: верь не верь в атеизм, многое говорит о существовании регулирующей силы. Ни одна теория до конца не объясняет развитие человечества. Тогда как библейские сюжеты повторяются в истории многократно. Вавилонская башня сколько раз возводилась на земле. На его глазах в Советском Союзе. До неба дорастили ракетами башню. Казалось, рывок – и готово строение под названием коммунизм. Самое совершенное человеческое общество, которое ничем не сдвинешь – ракеты и спутники охраняют.
Хватило лёгкого толчка – и посыпалось костяшками домино.
Вавилонские башни, со злом, безбожием в основании, разрушаются снова и снова… Остальное – экономический упадок, разложение нравов – следствие от главного, приложение к нему, а не наоборот…
Павел вчитывался в Священное Писание и убеждался: библейские сюжеты не мифы, не сказки, даны раз и навсегда, ни один не абстрактный. Вихляющий человеческий ум разве способен создать такую Книгу. Значит, некая сила вдохновляла её написание, стремясь научить человека не наступать на грабли…
Страдания по Булату
Под фюрера
– Булат стригся, Гитлер похож стал! – вбежал в палату Коля-якут.
Следом вошёл Булат.
– Точно вылитый фюрер! – захохотал Игорь.
– Ага! – посмотрел на себя в зеркало Булат. – Ещё бы усики и хай Гитлер! Удружила Роза.
Острое лицо Булата с косой чёлкой приобрело хищное выражение.
Но рост у него не гитлеровский – добрых сто восемьдесят сантиметров. Тогда как тянула вся эта высота килограммов семьдесят. Так называемый сухой вес, создаваемый гемодиализом.