Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Шрифт:
Зверочеловек с растительным хвостом, увенчанный митрой епископа.
Все монстры – братья
«Спрашивают, далее, возможно ли, что от сыновей Ноя, или даже от того человека, от которого и они получили свое существование, произошли некоторые чудовищные породы людей, о которых рассказывает языческая история? Говорят, например, будто некоторые имеют один глаз посередине лба; у некоторых ступни обращены назад; другие имеют природу обоих полов: правую грудь имеют мужскую, левую – женскую, и поочередно сообщаясь, и оплодотворяют, и рождают; у иных нет рта, а поддерживают они жизнь только посредством дыхания через ноздри […] Нет, впрочем, необходимости верить, чтобы существовали действительно все роды людей, о которых говорят, будто они существуют. Но какой бы и где бы ни родился человек, т. е. животное разумное и смертное, то, какой бы ни имел он непривычный для наших чувств телесный
Мы считаем их фантастическими созданиями, порождением мифа. Однако в Средневековье они воспринимались как вполне реальные «виды», которые обитают где-то на окраинах ойкумены. Конечно, порой христианские авторы ставили под сомнение свидетельства древних или предпочитали толковать их не буквально, а как иносказание. Например, епископ Исидор Севильский в своих знаменитых «Этимологиях» (621–636), объяснял, что сирены на самом деле были не морскими чудовищами, а блудницами:
«Люди представляют трех сирен как наполовину девиц, наполовину птиц, с крыльями и когтями; одна из них якобы пела, вторая играла на флейте, а третья – на кифаре. Говорят, что их песни заманивали моряков, и те терпели кораблекрушение. Однако на самом деле сирены были блудницами, и, поскольку они оставляли путников без гроша, то возникло предание, что те из-за них шли ко дну. А то, что у них были крылья и когти, говорят потому, что страсть окрыляет и ранит. А то, что они жили среди волн, считается оттого, что из волн родилась Венера».
Однако даже если одни «виды» (скажем, сирены) не существуют, ничто не мешало существовать другим (например, скиаподам). Их тела размывают границу между животным и человеком либо нарушают привычный телесный порядок, но такими их сотворил Господь. А ему подвластно и не такое.
66. Арнштайнская Библия. Германия, ок. 1172 г. London. British Library. Ms. Harley 2799. Fol. 243r
На последней странице Библии, созданной ок. 1172 г. монахом Лунандом в Арнштайнском монастыре, изображен своего рода каталог народов-монстров, живущих на Востоке, в Эфиопии, Ливии, Скифии и других таинственных землях. Псоглавец; циклоп с единственным глазом посреди лба; два блемия с лицами на груди и ближе к плечам; человек без носа; амиктир с огромной нижней губой, под которой он во сне укрывается от солнца; панотий (или панотия?) с огромными ушами; человек с таким маленьким ртом, что он питается с помощью тростниковой трубочки; человек без языка, который общается только жестами; артабатит, который, словно зверь, передвигается на четвереньках; сатир или фавн с рогами, длиннющим крючковатым носом и козлиными копытами; антипод с восемью пальцами на каждой ноге (правда, нарисовано их по девять); скиапод с единственной ногой, которой он защищается от солнечного света; иопод с лошадиными копытами; гигант высотой в 12 футов, т. е. больше 3,5 метров; два крошечных пигмея.
В средневековых бестиариях и в нравоучительных «примерах», которыми клирики оснащали свои проповеди, народы-монстры использовались как олицетворения различных пороков или (реже) добродетелей. Причем одна и та же физическая черта порой интерпретировалась противоположным образом. Например, огромные уши панотиев могли толковаться и как знак того, что они прислушиваются к злым речам, и как символ упования на слово Божье.
В отличие от сирен или скиаподов, гибриды маргиналий – это часто не устойчивые «виды» и «расы», а существа без имени, каких не найдешь ни в одном бестиарии или космографии. Их причудливые тела, которые конкретный мастер сам скомпоновал, скопировал из другой рукописи, подсмотрел на фасаде собора или на каком-то античном амулете, пребывают в постоянных метаморфозах, словно испытывая пределы воображения. Вероятно, и владельцы тех манускриптов, где эти создания обретались, воспринимали их как невидаль, но видели в них плод фантазии человека, а не причудливое творение Бога.
Свобода «сочинять» монстров, создавать существ, которых не видел или которых вовсе не сыщешь на свете, – чуть ли не главная из художественных свобод. Средневековые богословы порой цитировали строки Горация «все смеют поэт с живописцем – и все им возможно, что захотят». Сам римский поэт, признавая за художниками право на полет фантазии, предостерегал их от глупых нелепиц и сочетания несочетаемого:
ЕслиОднако у многих из тех, кто спустя почти полторы тысячи лет цитировал Горация, это предостережение было вынесено за скобки. В конце XIV в. итальянский художник Ченнино Ченнини открывает свой трактат о технике живописи сентенцией о том, что мастер волен изображать персонажей так, как ему заблагорассудится. Если захочет – и вовсе нарисует полуконя-получеловека. Где фантазия, там свобода.
Телесный (бес)порядок
Часто фантазия мастера поступает на службу проповеди и нравоучения. В христианской традиции зверь в человеке или человек, ставший зверем, – это одна из главных метафор грехопадения. Дьявол, отец греха, с помощью искушений стремится пробудить в человеке его звериное, низменное начало. С XII–XIII вв. в западной иконографии Сатана и демоны чаще всего изображались как агрессивные гибриды. Их тела не только складывались из элементов зверя и человека, но были подчеркнуто неупорядочены. Стремясь показать, что, восстав против своего Творца, дьявол отпал от божественного порядка и сам превратился в ненасытного хищника, средневековые мастера изображали его с множеством лишних морд или пастей на животе, на ягодицах, в паху, на плечах, локтях, коленях, а иногда на спине или других частях тела, где им вовсе не место (67). Гибридизация – это прием, позволявший придать зримую форму злу, осаждающему человека извне или разъедающему его изнутри. Евангелисты в облике зверей с человеческими головами или людей со звериными – редкое исключение из этого правила. Конечно, не всякий средневековый гибрид – это демон, но почти всякий демон – гибрид.
67 а. Житие св. Дионисия. Париж (Франция), XIV в. Paris. Biblioth`eque nationale de France. Ms. Latin 5286. Fol. 160r
Многоликий дьявол. Видение отшельника с Липарских островов о том, как демоны на лодке везут в ад душу франкского короля Дагобера (в конце концов он все-таки был спасен благодаря заступничеству св. Дионисия). Тела демонов, которые, по случаю такого праздника, устроили умершему королю адский концерт, пересекают все мыслимые видовые границы. У беса справа, словно у римского бога Януса, два сросшихся лица (человеческое и птичье), на животе – львиная морда, а ноги заканчиваются копытами.
67 b. Архангел Михаил, попирающий дьявола. Бельмонте (Испания), вторая половина XV в.
New York. The Metropolitan Museum of Art. № 55.120.2
Тело поверженного Сатаны с множеством человеческих или звериных морд вобрало в себя почти весь демонический бестиарий и настолько противоестественно, что ноги оказываются неотличимы от рук. В его плечи встроены тела рептилий, черный хвост оборачивается шеей птицы, а из ушей лезут жабы и змеи. Его главное лицо напоминает череп, а по корпусу, словно по трупу, ползают черви и пауки. Где дьявол, там смерть.
67 с. Зерцало человеческого спасения. Италия, вторая половина XIV в. Paris. Biblioth`eque de l'Arsenal. Ms. 593. Fol. 3v
Дьявол, искусивший Еву, предстает в виде гибрида – змея (дракона) с девичьим лицом, напоминающим саму праматерь человечества. Такие изображения, подчеркивающие ответственность женщины за грехопадение, восходят к парижскому богослову Петру Коместору (XII в.), который писал, что Сатана вошел в змея, похожего на Еву, потому что «подобное привлекает подобное».
Как писали Отцы Церкви, после грехопадения первые люди не только лишились бессмертия, были изгнаны из рая и потеряли власть над зверями (ведь изначально они были покорны человеку), но и утратили контроль над зверем в самих себе. Не случайно на одной французской миниатюре XIV в. Адам и Ева после грехопадения изображены как кентавры: сверху люди, а снизу – звери (кони или ослы) (71). Чтобы сделать зримой внутреннюю борьбу человека с искушениями и дьяволом, средневековые мастера часто представляли ее как поединок с хищниками, олицетворяющими силы тьмы. На изображениях гибридов противостояние двух начал переносится внутрь их тела. Такой гибрид – это человек, уже оказавшийся во власти зверя или превращающийся в него.