Страх — это ключ
Шрифт:
— Он — что?
— Ну, когда узнал, что его дочь похитили. Он бросился к своему вертолету и забыл портфель, и...
— Понял. Важно, да?
— Очень. Генерал Рутвен говорит, что оставил его за какой-то дверью.
Это большой портфель из сафьяна с золотыми буквами К. С. Ф.
— К. С. Ф.? Кажется, ты сказал, что это генеральский портфель?
— Бумаги генерала. Он взял на время мой портфель. Я — Фарнборо, его личный секретарь. — Маловероятно, что один из многочисленных бригадиров, нанятых генералом, знал фамилию настоящего секретаря. — К. С. Фарнборо.
— К. С.? — Вся его подозрительность
— Одно из моих имен действительно Клод, — тихо ответил я. — Не думаю, что это смешно. — Я правильно раскусил ирландца, он через минуту раскаялся.
— Извините, мистер Фарнборо, болтаю, не подумав. Я не хотел вас обидеть. Хотите, я и мои ребята поможем вам искать?
— Был бы очень признателен. Если портфель здесь, мы найдем его через пять минут.
Он пошел и отдал приказание своей бригаде. Но меня не интересовали результаты их поисков; меня больше интересовало, как побыстрее смыться с этой платформы. Никакого портфеля здесь не было. Да и ничего другого тоже.
Я даже не стал заглядывать внутрь складов, ибо тот факт, что на дверях не было никаких замков и открывали их перед первым встречным, служил достаточным доказательством, что скрывать им нечего. Кроме того, генералу пришлось бы брать клятву молчать с очень большого числа людей, а за милю. было видно, что приветливый ирландец не станет влезать в уголовщину. Таких людей узнаешь с первого взгляда, и бригадир относился к этой категории людей.
Я мог бы ускользнуть и спуститься по сходням, пока продолжался поиск, но это было бы глупо. Поиски потерянного портфеля ничто по сравнению с повальным поиском пропавшего К. С. Фарнборо. Они могут предположить, что я упал с платформы, и мощные прожекторы сразу же нащупают «Матапан». И даже если бы я уже находился на его борту, мне не хотелось бы отходить далеко от платформы, по крайней мере сейчас. И уж никак не хотелось бы, чтобы до берега дошло известие, будто какой-то человек, назвавшийся секретарем генерала, шатался по Х-13.
Что же делать, когда закончатся поиски? Бригадир будет ожидать, что я доложу мистеру Джерролду о том, что поиски не увенчались успехом. А если я пойду к мистеру Джерролду, то обратный путь по сходням будет мне отрезан.
Пока что бригадиру не пришло в голову поинтересоваться, как я попал на платформу. Хотя он должен был знать, что уже несколько часов к платформе не подлетал вертолет и не подходило судно, а значит, я должен был находиться на платформе уже несколько часов. Но тогда возникает вопрос: почему я так поздно приступил к поискам пропавшего портфеля?
Поиски, насколько я понял, закончились. Двери закрыли, и бригадир пошел ко мне, но тут зазвонил висевший на стене телефон, и бригадир снял трубку. Я отошел подальше в темноту и застегнул пальто на все пуговицы до самого подбородка. Это не вызовет подозрений — дул сильный ветер и шел косой холодный дождь.
Бригадир повесил трубку и подошел ко мне:
— Извините, мистер Фарнборо, ничего не нашли. Вы уверены, что генерал оставил портфель здесь?
— Уверен, мистер... Как вас?
— Курран. Джо Курран. Портфеля здесь нет. А у нас сейчас нет времени продолжать поиски. — Он еще больше сгорбился под своим черным блестящим
— Да, конечно, — вежливо ответил я.
Он ухмыльнулся и пояснил:
— Буровую коронку. Надо извлечь ее и заменить.
— В такую ночь, при таком ветре? Потребуется время.
— Да, шесть часов, если нам повезет. Эта проклятая коронка забурилась на две с половиной мили, мистер Фарнборо.
Я издал подходящие к случаю звуки — якобы удивление, хотя больше мне хотелось вздохнуть с облегчением. У мистера Куррана, который будет работать последующие шесть часов при такой погоде, будет масса других забот и не будет времени интересоваться шатающимся по платформе секретарем.
Курран собрался уходить. Его люди уже прошли мимо нас и взобрались по сходному трапу на северную платформу.
— Идете, мистер Фарнборо?
— Пока нет, — с трудом улыбнулся я. — Пойду посижу несколько минут в закутке у сходен и подумаю, что сказать генералу. — На меня сошло вдохновение. — Видите ли, он звонил пять минут назад. Вы же знаете, каков он. Бог его знает, что ему сказать.
— Да, у него крутой нрав. — Слова Куррана ничего не значили — все его мысли были уже заняты предстоящим извлечением буровой коронки. — Увидимся еще.
— Да, спасибо вам.
Я посмотрел ему вслед и через две минуты уже сидел в резиновой лодке, а еще через две мы находились на борту «Матапана».
— Вы очень задержались, мистер Толбот, — пожурил меня капитан Займис.
Его подвижность наводила на мысль, что он тут прыгал в темноте по всей палубе от нетерпения, хотя надо быть обезьяной, чтобы не вылететь за борт этого ходившего ходуном суденышка при первом же прыжке. Двигатель сейчас гудел сильнее и не только потому, что шкипер был вынужден увеличить обороты, чтобы уменьшить натяжение швартовых, но и потому, что суденышко раскачивалось так сильно, что каждый раз, когда оно зарывалось носом в волну, корма поднималась и подводный выхлоп превращался в надводный.
— Удачно или нет? — прокричал капитан Займис мне в ухо.
— Нет.
— Ну что ж, печально. Но это не имеет значения. Надо немедленно уходить.
— Еще десять минут, Джон. Всего десять минут. Это очень важно.
— Нет, надо уходить немедленно. — И он начал отдавать приказы молодым парням, сидевшим на носу. Я схватил его за руку.
— Вы что, боитесь, капитан? — Это было несправедливо, но я был в отчаянии.
— Я начинаю бояться, — ответил он с достоинством. — Все умные люди понимают, когда стоит бояться, а когда — нет, а я думаю, что я не дурак, мистер Толбот. Бывают времена, когда человек эгоистичен, если не боится. У меня шестеро детей, мистер Толбот.
— А у меня трое. На самом деле у меня не было ни одного — больше не было. Я даже не был женат — больше не был.
Долгое время мы стояли, держась за мачту бешено раскачивавшегося в почти непроглядной тьме «Матапана», и лишь свист ветра нарушал тишину. Я изменил тактику:
— От этого зависят жизни многих людей, капитан Займис. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Вы хотите, чтобы пошли разговоры, что капитан Займис не захотел подождать десять минут и из-за этого погибли люди?
Он помолчал некоторое время и потом сказал: