Страх и трепет. Токийская невеста (сборник)
Шрифт:
Однажды зазвонил телефон. Это был Франсис Эменар из издательства «Альбен Мишель». Он сообщил, что первого сентября 1992 года собирается выпустить в Париже «Гигиену убийцы». Начиналась новая жизнь.
В начале 1996-го мне позвонил из Токио отец.
– Мы получили от Ринри извещение о свадьбе. Он женится.
– Здорово!
– На
Я улыбнулась. Он не разлюбил язык Вольтера.
В декабре 1996 года токийский издатель пригласил меня на презентацию японского перевода «Гигиены убийцы».
В самолете Брюссель – Токио я чувствовала себя довольно странно. Сбежав из своей любимой страны, я не видела ее почти шесть лет. За это время столько всего произошло. Десятого января 1991 года я была уборщицей сортиров, взявшей расчет. Девятого декабря 1996-го я оказалась писательницей, прилетевшей отвечать на вопросы журналистов. При таких перепадах это уже не карьерный рост, а что-то вроде подмены личности.
Пилот, наверно, получил специальные распоряжения: мы не пролетели над Фудзи. В Токио мне мало что показалось знакомым. Сам по себе город не очень изменился, но он перестал быть для меня зоной исследований. Меня возили на посольской машине на приемы и пресс-конференции, где журналисты обращались ко мне с глубоким почтением и задавали серьезные вопросы. Я отвечала, что в голову придет, и мне было неловко оттого, что они старательно всё записывают. Мне хотелось крикнуть: «Что вы, я же шучу!»
Мой японский издатель устроил по случаю выхода книги коктейль. Была масса народу. Тринадцатого января 1996 года я увидела в этой толпе лицо, которого не видела с десятого января 1991-го. Я бросилась к нему, назвав его по имени. Он назвал по имени меня. Я замерла. Я рассталась с мальчишкой весом не больше шестидесяти килограммов, а сейчас передо мной стоял молодой мужчина, весивший не меньше девяноста. Он улыбнулся и сказал:
– Я растолстел, да?
– Что случилось?
Я прикусила губу, задав
– Ты не изменился, – сказала я, улыбаясь.
– Ты тоже.
Мне было двадцать девять лет, ему двадцать восемь.
– Говорят, ты женился на француженке.
Он кивнул и извинился: жена не могла сегодня его сопровождать.
– Она дочка генерала.
Я расхохоталась, как когда-то, над непредсказуемостью его поступков.
– Чертов Ринри!
– Чертов я!
Он попросил меня подписать ему экземпляр «Гигиены убийцы». Не помню, что я написала.
Другие гости ждали автографа. Надо было прощаться. И вдруг у меня земля ушла из-под ног.
Ринри сказал:
– Разреши подарить тебе братское объятие самурая.
Его слова пронзили меня. Я так рада была видеть Ринри и вдруг ощутила нестерпимую боль. Я бросилась ему на шею, чтобы не расплакаться. Он прижал меня к себе, я прижала его к себе.
Он нашел точные слова. Он искал их больше семи лет, но все-таки нашел, и они не опоздали. Когда он говорил о любви, меня это не трогало, потому что слово было неверное. Но сейчас он действительно выразил то, что нас связывало. И когда прозвучали правильные слова, во мне наконец открылись шлюзы.
Во время нашего объятия, длившегося десять секунд, я разом почувствовала все, что должна была чувствовать на протяжении семи лет.
Это было невероятно сильно – семь лет эмоций, прожитые за десять секунд. Вот, значит, как называется то, что было между Ринри и мной, – братское объятие самураев. Насколько же это выше и прекраснее, чем банальная любовная история.
Потом самураи разжали объятия. Ринри благородно ушел не оглянувшись.
Я закинула голову, чтобы из глаз не покатились слезы.
Я была самураем, подписывающим книги, и меня дожидался следующий гость.