Страх перед страхом
Шрифт:
Но Дуня не ушла. Она заинтересовалась этой старухой – та явно могла ей что-то рассказать о парнях. А с кем можно было еще поговорить? Во всяком случае, не с их матерью… Она вызвалась все-таки проводить свою подопечную – до самого дома подружки. Та охотно приняла ее помощь:
– Что ж, вместе веселее.
– Еще бы, – поддержала ее Дуня. – Я тоже никуда не тороплюсь. А скажите… Вы не заметили девушку, которая к ним позавчера приходила?
И она описала Нелли. Старуха огорченно ответила, что проворонила эту гостью, – не все же время ей торчать в коридоре,
– А когда она была?
– Ближе к вечеру.
– Ну, я телевизор смотрела, наверное…
– Жаль, – заметила Дуня. – Это моя подружка, понимаете?
– Так вот что! Ты сегодня насчет нее пришла разузнать?
Дуня обрадовалась, что старуха сразу ее поняла, и попросила – ничего об этом Людмиле не рассказывать.
– Потому что ей я сказала, что пришла по другому вопросу.
Старуха заговорщицки улыбнулась – и улыбка вышла такая озорная, что ее бледное, сырое лицо даже показалось моложе.
– Ясно, не скажу. Честно говоря, мы с Людой не очень-то дружим. Непонятная она какая-то. То огрызается, то сама на рожон лезет, ссорится, то просто молчит. Хотя судьба у нее нелегкая, но нельзя же так озлобляться! Я-то чем виновата? А она мне каждую вину в строку ставит. Доживет до моих лет – на себе испытывает, каково это, когда молодые с тобой не церемонятся…
Но разговор, к счастью, не ушел в область коммунальных дрязг. Старуха поинтересовалась, какое отношение к Любе и ее парням имеет подружка Дуни.
– Ну уж она-то точно с одним из них связалась?
Дуня качнула головой:
– Я не знаю. Думаю, что нет. Она просто… Как бы вам сказать…
Девушка колебалась. Сообщить старухе честно, что Нелли пропала, что и следа ее нигде не осталось? И попросить молчать? А где гарантия, что та сдержит слово? Какие бы натянутые отношения у нее не были с Людой, но проговориться можно и ненароком. Сказать подружке, соседке, а там, пошло-поехало… И Людмила сразу забеспокоится. Она и так уже насторожена, как будто опасается чего-то. И тогда больше туда не придешь – и на порог не пустят.
– Ну что она? – помрачнела старуха. – Беременна, что ли? Как та, другая? О господи боже ты мой…
Дуня замерла:
– Как?! Вы знали Иру?!
– Да, ее звали Иринка… А тебя-то как?
Выслушав ответ, старуха сообщила, что Дуня – имя замечательное, у нее была подружка Дуня, очень хорошая женщина, уже умерла, от водянки. Ее саму звали Анна Петровна. А Иринка заходила к ним как-то пару раз, сталкивались в коридоре.
– Когда же это было? – спросила девушка.
– Да когда же? Весной.
– А точнее? В апреле? В марте?
– В марте, – встрепенулась старуха. Она остановилась – они уже добрались до подземного перехода, но спускаться не спешили. – Сейчас точно вспомнила – перед восьмым марта это было! Прямо перед праздниками! Потому что я как раз ставила тесто, ко мне должны были внучки зайти!
– Значит, она была там в начале марта?
– Да, это в первый раз. А потом – еще раз, после праздников. И все – больше не заходила.
Анна Петровна поведала, что в первый раз даже не разглядела девушку
– Так плакала, бедная, так убивалась, – жалостно произнесла Анна Петровна. – Я ее чаем напоила, она отдышалась и ушла.
– А почему она плакала?
– Да потому же все – ей кто-то из парней Людкиных сделал живот и бросил… Ты ведь знала ее. Так, что ли, было?
– Вроде бы так, – осторожно согласилась Дуня. – А кто – она вам не сказала?
– Да она и не говорила особенно… Я ей дверь открыла, она меня спросила – нету ли дома кого из Врачей? Она вообще-то им звонила, три раза. Никого их не было, Петя вообще тут почти не живет, заходит иногда денег забросить. Да, этого у него не отнимешь – хоть о матери заботится. А Васька – шлялся где-то, Люда была на работе. Я ее спросила, что передать, а она вдруг как заплачет!
Старуха рассказала, что тут же провела девушку к себе в комнату, усадила, стала расспрашивать, что случилось.
– Я ее про ребенка сама спросила – не первый день живу, знаю, почему девчонки плачут. Такие вот молоденькие, как она да ты… Она только кивает и дальше ревет. Чаю попила, немножко успокоилась, глаза вытерла. Сказала, что ждать не будет, пойдет. Извинялась, что разревелась, – нервы, говорит. Я ей советую – плюнь, не реви из-за этих дураков, семейка поганая, не стоит тебе сюда замуж идти. А она мне вдруг говорит: «А я не собираюсь ни за кого замуж, я сама проживу!» Я ее одобрила – чем дурной муж, лучше никакого, а ребенок – это же всегда счастье!
– Так к кому она приходила – к Петру или к Васе? – напряженно переспросила Дуня. – Она ведь должна была сказать имя! Разве вы не спросили – от кого будет ребенок?
– Спросила… Да она не ответила. – Анна Петровна призадумалась и наконец авторитетно изрекла: – Думаю, что все-таки к Петру. Такой не женится, его не обломаешь. А вот Васька бы женился.
– Так Петр там не живет, вы сами говорите! Почему же она туда пришла?
– А кто ее знает? Прижмет – забегаешь по всему городу… Так что, твоя подружка, вторая, тоже забеременела?
Дуня с негодованием отвергла это предположение. Она решила воздержаться от полной откровенности и сказала старухе, что ей известно, будто сыновья у Людмилы – ребята не слишком надежные, и, когда она узнала, что Нелли с ними познакомилась – стала переживать за нее. Потому и пришла сегодня – прояснить ситуацию.
– Только вы, ради бога, – никому не говорите, зачем я приходила!
Старуха дала честное слово, что не скажет. Зачем она будет вредить таким славным девушкам! Она поинтересовалась дальнейшей судьбой Ирочки. Дуня и тут не стала откровенничать. Она понимала, что сообщение о смерти девушки испугает старуху, и та уже не будет молчать – такое шило в мешке не утаишь, она обязательно заговорит об этом с какой-нибудь подружкой… Дуня ограничилась тем, что сказала, будто у Иры все по-прежнему.