Страх высоты. Через лабиринт. Три дня в Дагезане. Остановка
Шрифт:
— Неужели и Сергей зашоренный был?
— А куда денешься? Наука… Кафедра, доктора, кандидаты… С кем поведешься…
— У него аспирантка бывала.
— Видел ее?
— Пришлось.
— Заметил?
— Что?
— На Наташку, как две капли… Заметил?
— Если честно, сам бы не догадался. Я-то ее больше тридцати лет не видел или около того.
Перепахин приподнял бутылку, прикинул, сколько осталось. Потянулся было к стакану, но задержался, поставил бутылку и стал настойчиво затыкать ее пробкой,
— Вот и молодец, — одобрил я.
Странно, но после того, как он выпил, Женька стал потише.
— Скучно с тобой. Не побеседуешь. Все ты сбиваешь. То про одно, то про другое. Зачем ты про Ленку спросил?
Он все-таки был пьян, и изрядно. Ведь я ничего не спрашивал.
— По–моему, я только упомянул, а ты откликнулся сам.
— Ну и что?
Это "ну и что?" он произносил не реже, чем Вадим "ладно".
— Ничего.
— А врешь зачем?
Я был поражен.
— Я вру?
— Конечно. Ты с Сергеем дружил?
— Еще бы.
— Вас же водой было не разлить.
— Не понимаю.
— Врешь. Не мог ты про Наташку не знать, а говоришь — тридцать лет, тридцать лет…
"Никто никогда не будет любить тебя так, как я…"
Неужели?
— Ты что-нибудь знаешь?
Перепахин вместо ответа принялся снова за бутылку Наконец он водворил пробку в горлышко и опустил бутылку туда, откуда и достал, в недра ободранного пальто.
— Не по мне эти фокусы. Ты не знаешь, что я знаю, что ты не знаешь…
— Сергей был влюблен в Наташу?
— Все может быть, все может быть, ну а пока, — ответил он Сергеевой поговоркой и добавил: — Пока!
И встал с не меньшей поспешностью, чем Вадим.
— Постой! Куда ты заспешил?
Он, не садясь, наклонился через столик.
— А ты пить со мной будешь?
— Зачем тебе это?
— Нуждаюсь. Душа требует общения.
Однако такого рода общение я позволить себе не мог.
— Ну, что поделаешь…
— Тогда пошел…
Я не понял, он пошел или я "пошел". Оказалось, что он. Женька, чуть качнувшись, шагнул в сторону ступенек.
— Вперед и выше!..
— Погоди.
Мне показалось, что он может упасть на этих неудобных ступеньках. Но Женька быстро прошагал вверх, и я догнал его уже на улице.
— Ты куда? Я провожу тебя.
— До вытрезвителя?
— Зачем он тебе?
— Потому что я алкоголик, — ответил он с исчерпывающей полнотой.
Что было мне сказать! Согласиться или возразить — одинаково бесполезно. Я чувствовал его твердое намерение пить до той точки, когда человека подбирают там, где ему окончательно отказали ноги.
— Пойди домой, поспи.
— Да я встал час назад. И при деньгах я сегодня. Дома у меня все отберут. Нет уж, только на линию огня!
Шагал он быстро и этим сохранял равновесие.
— Ты зачем за мной ходишь? — спросил Женька недружелюбно.
— Думал проводить тебя домой, но если не хочешь.
— Не хочу.
— А мне бросать тебя в таком состоянии не хочется.
Женька захохотал.
— Прекрасное состояние. Прекрасное… Мне декабрь кажется маем… Отчего, как в мае, сердце замирает? Отчего? В молодости от любви. В старости от спазма кор… кр… коронарных сосудов. Ну и что?
— Пойдем домой.
Но он не слушал меня.
— Конечно, Сергей любил Наташку. Жутко. Тогда у него сердце еще замирало. А теперь замерло. А ты врешь, что не знал.
— Зачем мне знать? Не говорил он мне. Сам-то ты откуда знаешь?
— Я знаю.
Конечно, разговор с пьяным Перепахиным развивался по своим непредсказуемым законам. Скорее всего его следовало прервать, но я продолжал. Не потому, что рассчитывал узнать нечто неожиданное, а просто никак не решался оставить его одного на улице.
— Ты же не учился с нами. А потом она уехала. После смерти Михаила. Это я помню. Ты и Михаила знал?
Он оторвал руку от дерева и утвердился на ногах.
— Кого?
— Михаила.
— Такого не знал.
Это было явное вранье. Сергей не мог не познакомить его с Михаилом. Может быть, устыдившись, Женька отвернулся.
— Женя! Пойдем домой.
— Вот привязался, как пьяный к электричеству… И что тебе нужно? Зачем мне твой Михаил? А Наталью я знал очень просто. Ее родня у нас во дворе жила. А она у родни… Очень просто.
Действительно. А еще: мир тесен.
— И дочку ее, Лену, я знаю.
— А зятя?
Я спросил сам не знаю почему. Как-то автоматически.
Но Перепахин отреагировал почти трезво. Правда, чтобы ответить, ему пришлось снова опереться. На этот раз плечом.
— Кого еще?
— Вадима.
— Хлюст.
"Я или Вадим?.."
— Ты-то откуда его знаешь?
"Кажется, все-таки он хлюст, а не я".
— Обращался он ко мне…
Говорить не хотелось, я считал, что Женька в его состоянии все равно сути дела не поймет. Но я ошибался.
— Вот хлюст.
— Почему?
— Раз обращался. Он так просто не обратится, а потому что хлюст.
Слово это ему положительно нравилось.
— Он хотел, чтобы Полина Антоновна их с Леной на квартиру пустила.
— И пустит.
Уверенность эту я отнес на счет опьянения.
— Отказала она.
Женька протянул руку и повел пальцем у меня перед лицом.
— Не верю.
— Сказала она.
— Кому?
— Мне.
— Ха–ха–ха! А ему не скажет.
— Да почему?