Страх
Шрифт:
– Куда теперь?
– Не знаю еще.
Саша вернул обходной листок в бухгалтерию, там уже насчитали ему к выдаче семьдесят восемь рублей двадцать четыре копейки, двадцать девять рублей двадцать три копейки за неиспользованный отпуск, каковые Саша и получил. Секретарша поставила в паспорте штамп – «уволен такого-то числа», отстукала на машинке справку о том, что Саша работал на автобазе в должности водителя, взысканий не имел, уволен в связи с убытием из города Калинина…
Вручая справку, секретарша не смотрела на него. И все,
Из автобазы Саша сразу отправился к Глебу. Долго стучал в дверь, никто не открывал. Подтянулся на заборе, увидел тетушку – копалась в огороде.
Саша окликнул ее, спросил, где Глеб.
Она, прищурившись, смотрела на него:
– Нету Глеба. Уехал.
– Куда?
– Не знаю. Может, в Ленинград, может, еще куда. Не знаю. Сказал, что напишет.
– Баян взял с собой?
– Баян… – Старуха помедлила с ответом. – Да, взял… Кажется…
Итак, Глеб смотался с Семеном Григорьевичем.
Только теперь Саша понял, почему Глеб предлагал ему уехать. «Сегодня Калинин – не режимный город, завтра – режимный», значит, пронюхал каким-то образом, что предстоит введение паспортного режима. Почему прямо не сказал? Потому что такие вещи не говорятся. Если Органы узнают, что Глеб осведомлен, не отпустят, пока не дознаются, от кого получил эти сведения. Акцию готовили тайно, чтобы застать всех подрежимных врасплох, одним ударом очистить город. Глеба кое-кто предупредил, и он, наверное, поклялся, что дальше это не пойдет, потому и не рассказал Саше, но намекнул.
Теперь Саша жалел, что не принял его предложения. Он, конечно, не успел бы оформиться на автобазе, но мог выехать им вдогонку, знал бы адрес, и работа была бы на первых порах, хоть и ассистентом преподавателя западных танцев.
А сейчас куда ехать? Снова скитания.
С этими мыслями возвращался Саша домой. Особенной радости он в этом городе не видел, но все же обрел угол, пристанище, работу. Здесь ему сопутствовала удача: Люда, Леонид, Михайлов, паспорт получил, прописку, профсоюзный билет – все внешние атрибуты жизни свободного человека.
Опять начинай все сначала, дали передохнуть несколько месяцев, скажи спасибо Органам и топай дальше, черт бы их драл! Куда ехать? В Рязань, пожалуй. Там – брат Михаила Юрьевича, может быть, посодействует. Утренним поездом в Москву, там на Казанский вокзал и в Рязань.
Маме пока звонить не будет, чего зря ее волновать. Позвонит из Рязани, скажет – перевелся, тут лучше, все в порядке.
Придя домой, Саша объявил хозяйке, что завтра утром уезжает насовсем.
– Чего так? – спросила хозяйка.
– На другую работу перехожу. Я вам ничего не должен?
Старуха пошамкала губами:
– Вроде бы до первого заплатил.
– Значит, рассчитались.
Саша сложил чемодан
Время приближалось к восьми вечера, на улице еще светило солнце, а у них в полуподвале было темно, лампочка под потолком горела тускло.
Придет сейчас Егорыч с работы, разопьют они на прощанье четвертинку, попросит у них будильник, заведет его на пять часов, к шести успеет на вокзал.
Заскрипела лестница, открылась входная дверь, послышались торопливые шаги, не хозяйские, чужие. Занавеска, заменявшая в его комнате входную дверь, отодвинулась, за ней стояла Люда.
Стояла молча, занимая весь дверной проем, в том легком ситцевом платье, в котором работала летом в кафе, оттуда и прибежала.
– Здравствуй, – сказал Саша добродушно, – чего стоишь, проходи, садись.
Она прошла, села рядом с Сашей на край железной кровати, повернулась к нему, молча смотрела.
– Что смотришь? – так же добродушно спросил Саша. – Давно не видела?
– Когда уезжаешь?
– Завтра московским.
– Куда?
Саша пожал плечами:
– Пока до Москвы, в поезде решу, возможно, в Рязань.
– Елизавета – дрянь, не предупредила меня.
– А если бы предупредила? Что меняет? Уехал бы раньше, не оформив документы. На новом месте было бы еще хуже.
– Это верно, – согласилась Люда.
Она придвинулась к нему, обдало в темноте знакомым запахом, погладила по голове.
– Горемыка ты, опять понесет тебя по свету. – Она убрала руку. – Егорыч утром сказал: «Квартиранта моего в милицию вызвали». Я сначала подумала – по шоферским делам. А потом рабочий у нас один при кухне, как у тебя отметка в паспорте, на работу не вышел. Пришел часов в двенадцать, говорит: «Увольняйте, уезжаю», ну, в общем, все узнали, что и как. Я кинулась к тебе – дома нет. Побежала к Лизке на работу, а там не протолкнешься. Много народу повысылали.
– Компания большая, – засмеялся Саша.
– Михайлова уже нет, – сказала вдруг Люда.
– Какого?! Секретаря обкома?!
– Да. Кругом берут, так что, может, и лучше, что уезжаешь.
– Может быть… Других твоих знакомых не тронули?
– Н-нет… Про Ангелину думаешь? Так ведь у нее паспорт чистый. Те, кому в тридцать третьем году отказали в паспорте в Москве и Ленинграде, здесь паспорта получали чистые, без всяких пометок. – Она вздохнула.
– Да, – сказал Саша, – я это знаю.