Страхи мудреца. Книга 2
Шрифт:
— Я так понимаю, что это не беглянка какая-нибудь? — с улыбкой спросил Элодин. — Что она не скрывается от преследования и не пытается избежать кары железного закона Атура. За ней нет ничего подобного?
— Насколько я знаю — нет, — ответил я и слабо улыбнулся в ответ.
— Это может говорить о том, что она сама не знает, кто она такая, — сказал Элодин. — Или что она это знает, но ей это не нравится.
Он поднял голову, задумчиво потер нос.
— Это может говорить о беспокойстве и неудовлетворенности. Это
— Вы столько наговорили, ничего не сказав, — сердито буркнул я. — Это все равно что сказать: твой суп либо горячий, либо остыл. Это яблоко либо кислое, либо сладкое.
Я, насупясь, посмотрел на него.
— Это просто сложный способ сказать, что вы ничего не знаете!
— Ну, ты же не спрашивал, что я знаю о такой девушке, — заметил Элодин. — Ты спросил, что бы я сказал о ней…
Я пожал плечами. Этот разговор меня утомил. Мы молча ели виноград, глядя на проходящих мимо студентов.
— Я снова вызвал ветер, — сказал я, спохватившись, что я ему еще об этом не говорил. — Когда был в Тарбеане.
Элодин оживился.
— В самом деле? — переспросил он, глядя на меня выжидательно. — Что ж, рассказывай. Во всех подробностях!
Он был идеальным слушателем: внимательным и увлеченным. Я рассказал все как было, не щадя драматических красок. Под конец настроение у меня заметно улучшилось.
— Уже третий раз в этой четверти! — одобрительно кивнул Элодин. — Ты обратился к нему и обрел его, когда требовалось. И не просто легкий ветерок, но дыхание! Это требует известного мастерства.
Он взглянул на меня краем глаза и лукаво улыбнулся.
— Как ты думаешь, скоро ли ты сумеешь изготовить для себя кольцо из воздуха?
Я показал ему пустую левую руку с растопыренными пальцами.
— А откуда вы знаете, что его у меня нет?
Элодин покатился со смеху, потом остановился, видя, что я остался серьезным. Он слегка наморщил лоб, задумчиво глядя на меня. Бросил взгляд на мою руку, снова посмотрел мне в лицо.
— Шутишь? — спросил он.
— Хороший вопрос, — сказал я, спокойно глядя ему в глаза. — Шучу ли я?
ГЛАВА 150
ГЛУПОСТЬ
Весенняя четверть шла своим чередом. Вопреки моим ожиданиям, Денна не стала выступать на публике в Имре. Вместо этого она на несколько дней уехала на север, в Анилен.
Но на этот раз она нарочно зашла к Анкеру, сказать мне, что уезжает. Я поймал себя на том, что странно польщен этим, и невольно счел это знаком, что между нами не все так уж плохо.
Ближе к концу четверти заболел ректор. Хотя я не так уж хорошо его знал, Эрма мне нравился. Мало того что он оказался на удивление приятным наставником, когда учил меня иллийскому, он был
Однако дни шли, а из медики ничего нового слышно не было. Ходили слухи, что ректор чересчур слаб, чтобы встать с постели, и его терзают приступы лихорадки, угрожающие погубить его могучий разум арканиста.
Когда стало очевидно, что в ближайшее время он исполнять свои обязанности ректора точно не сможет, магистры собрались, чтобы решить, кто займет его место. Возможно, даже постоянно, если его состояние ухудшится.
И, чтобы не вдаваться в печальные подробности, скажу в трех словах: ректором назначили Хемме. После того как первое потрясение прошло, стало очевидно, почему так случилось. Килвин, Арвил и Лоррен были чересчур заняты, чтобы брать на себя дополнительные обязанности. То же, хотя и в меньшей степени, касалось Мандрага и Дала. Оставались Элодин, Брандье и Хемме.
Элодин в ректоры не хотел и в целом считался слишком непредсказуемым для этого поста. Ну а Брандье всегда смотрел в ту сторону, куда дул Хемме.
И вот Хемме занял кресло ректора. Меня это, конечно, расстроило, но на мою повседневную жизнь особо не повлияло. Единственное, что я предпринял, — это решил, что отныне мне следует стараться не нарушать ни одного из университетских правил: если я окажусь на рогах, голос Хемме против меня сделается вдвое весомее.
Приближались экзамены, а магистр Эрма по-прежнему был слаб и страдал от приступов лихорадки. Поэтому я принялся готовиться к своим первым экзаменам с Хемме в качестве ректора, чувствуя внутри тошнотворный страх.
На вопросы я отвечал с той же виртуозной тщательностью, что и в предыдущие две четверти. Я запинался, делал небольшие ошибки, с расчетом на то, чтобы плату мне назначили талантов в двадцать или около того. Достаточно, чтобы немного заработать, однако не так много, чтобы выглядеть идиотом.
Хемме, как всегда, задавал вопросы с двойным дном или сбивающие с толку, нарочно предназначенные для того, чтобы поставить меня в тупик, но тут ничего нового не было. Единственным серьезным отличием было то, что при этом Хемме постоянно улыбался. Самой неприятной улыбкой.
Магистры, как всегда, принялись совещаться вполголоса. А потом Хемме назвал плату: пятьдесят талантов. Очевидно, ректор имел больше веса в таких вопросах, чем я думал.
Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться, и я напустил на себя глубокое уныние. С этим унылым видом я спустился в подвалы Пустот, где сидел казначей. Когда Рием увидел, какую плату мне назначили, глаза у него заблестели. Он скрылся в задней комнате и пару секунд спустя вернулся с конвертом из плотной бумаги.