Страхослов (сборник)
Шрифт:
На всех присутствующих были красные полумаски, скорее по традиции, чем для сокрытия лица.
Слуги в красных ливреях выставили кресла для зрителей прямо на сцене, как можно ближе к месту, где будет проходить представление. К подлокотникам кресел были привинчены подносы, на которых громоздилась всякая снедь и стояли напитки. На каждое сиденье даже положили сложенную театральную программку.
Кэйт хотелось бы взглянуть, что запланировано на этот вечер. Учитывая присутствие несчастных сироток и ацтекской принцессы, едва ли она станет гвоздем программы. Скорее всего, ее поспешно задушат в конце первого
Небольшой оркестр – как и говорилось, у всех музыкантов были завязаны глаза – заиграл отрывок из «Кармен» [155] .
Зрители заняли свои места.
Любовница Мортена явно не представляла, что ей предстоит увидеть, – она звонко смеялась и флиртовала со всеми подряд. Остальные оставались напряженными и тихими – они предвкушали. Дю Руа то и дело облизывал губы, точно толстая ящерица. Ассолант сжимал рукоять меча, будто ему хотелось обнажить клинок и изрубить всех, кого он только видел, – Кэйт подумалось, что он вполне может наброситься на актеров. Таким людям недостаточно будет просто смотреть. Керн поставил чертиков на колени перед креслом и опустил на них ноги. Прадье вынул баночку, достал оттуда несколько таблеток, тщательно пересчитал их и запил, сделав глоток из серебристой фляги.
155
«Кармен» – опера Жоржа Бизе (1838–1875).
Единственным сюрпризом для Кэйт стала роль Гиньоля. Человек в маске так и остался на поводке у Морфо. Если раньше он был хозяином на этой сцене, то теперь стал марионеткой.
Кэйт увидела кровь, пропитавшую костюм Гиньоля. Его маска погнулась, нос съехал в сторону, словно Гиньоля сильно избили.
Даже в преддверии смерти она пыталась разобраться в происходящем.
Быть может, Гиньоль был невольным участником этого apr`es-minuit? Она видела, что его глаза закрыты, точно он не хотел смотреть на все это.
Морфо привязал поводок к столбу и пнул Гиньоля.
Шоу началось…
Первым выступал Старый Солдат.
Оркестр заиграл марш, и Солдат отсалютовал зрителям оставшейся левой рукой. Он сел на стул и с отрепетированной сноровкой снял левый башмак правой ногой. Куда сложнее был стянуть носок и закатать штанину – та все время сползала.
Блондинка Мортена расхохоталась. Керн повернул голову – только голову, его плечи даже не шевельнулись, как у совы, – и взглядом заставил ее замолчать. Девушка потянулась к фляге. Голова священника вернулась на место, и он махнул рукой: «Продолжайте!» Вторая его рука скользнула под рясу и начала характерно двигаться.
Малита пришла Старому Солдату на помощь и взрезала штанину складным ножом, начав от лодыжки и проведя лезвием чуть выше колена. Ткань легко разошлась. Хотя Солдат явно был инвалидом, нога выглядела здоровой.
– Vive la France! – воскликнул он. – Vive la Republique! [156]
Оркестр
Орлофф вручил Старому Солдату пилу, и тот приступил к работе.
156
Да здравствует Франция! Да здравствует Республика! (фр.)
Он мужественно подавлял желание завопить и лишь тихонько постанывал и закусил усы, производя аутоампутацию. Кэйт поняла, что вообще-то он был правшой. Левой рукой он действовал неуклюже, и пила все время соскальзывала, не попадая в зияющую рану. Тем не менее Солдат сумел перепилить кость и только потом потерял сознание.
Любовница Мортена закусила костяшки пальцев от ужаса. Мортен взял ее за шиворот, как котенка, и заставил смотреть.
Старый Солдат упал со стула. Из перерезанных вен хлестала кровь.
Кэйт увидела в ране желтоватую кость и белесые хрящи.
Занося топор палача, подошел Морфо.
– Нет, – осадил его Дю Руа. – Он должен быть в сознании.
Доктор Орлофф наложил на рану жгут, чтобы остановить кровотечение, а затем поднос к носу Старого Солдата нюхательную соль.
– Простите… – По его лицу градом катились слезы боли. – Это была… минутная слабость.
Морфо обрушил удар топора. Угол был неудачным, и лезвие не прорубило ногу полностью.
Старый Солдат закричал. И опять принялся просить прощения.
Доктор Орлофф положил размозженное колено на стул – получилась импровизированная колода для рубки мяса. Морфо довершил начатое и, оторвав ногу, швырнул ее в Гиньоля. Тот дернулся, когда ступня отрубленной ноги попала ему в лицо.
Доктор затянул жгут.
Конечно, это была лишь временная мера, но кровотечение остановилось, и Орлофф принялся умело орудовать раскаленным железом, ниткой и иглой.
Заскучавшие зрители начали перешептываться. Музыканты заиграли африканский танец кекуок.
Кровь, заливавшая клеенку, уже подступала к ногам Кэйт. Ее собратья по беде либо пребывали в состоянии шока, либо сошли с ума.
Жизнь Старого Солдата была спасена, и его унесли прочь… Быть может, сейчас он думал о четвертом выступлении в этом представлении, хотя Кэйт не знала, какой еще трюк он смог бы провернуть.
Алый Круг не был особо впечатлен.
Жанно-у-Гримерки, протрезвев, попытался пуститься в бегство. Он поскользнулся на крови, прозвучал выстрел, и пуля пробила ему голову. Бедняга умер мгновенно. Тело дернулось, ноги оторвались от пола, и Жанно, повалившись на окровавленную клеенку, так и остался лежать в неестественной позе.
Послышались жидкие аплодисменты – зрители не оценили этот экспромт.
Малита прикусила губу от разочарования. Наверное, она собиралась потом поразвлечься с этим красавчиком сама.
Запахло порохом, на сцену упала гильза.
Гиньоль потянул за ошейник, пытаясь его ослабить. Шлюшка Мортена потрясенно молчала. Керн застонал от наслаждения. Ассолант возмущенно пробормотал: «Терпеть не могу трусов – всех их нужно расстрелять!» Дю Руа все еще скучал – он ведь сам сказал, что больше не получал удовольствия от обычных убийств.