Страхов много, смерть одна
Шрифт:
– Ну, скажем так: они извращенцы. Некоторые привлекались нами за сексуальные преступления. Но это так, легкое развлечение по сравнению с вашим деянием.
– Она, она не могла… – в замешательстве я метался от мысли к мысли, от догадок к выводам, но никак не мог понять, как такое возможно, не мог поверить. – Она говорила, что я научил ее любви, – шептал я заторможенно и вдумчиво, тщательно подбирая слова. – Настоящей любви. Ради которой и создаются семьи.
Данкер молча смотрел на меня. В тот момент я почувствовал себя самым последним идиотом на свете.
– Ничего этого я не знал…
– Вы
Я рассказал инспектору все. Даже про свой кошмар, про который, кстати, не говорил никому. Я проникся симпатией к этому федералу. После всех гнусных новостей и всей той грязи, которая вылилась на меня в одночасье, мне казалось, что он единственный на свете честный человек.
Когда я замолчал, Данкер выключил диктофон и одобрительно кивнул. Он перестал смотреть мне в глаза и отвернулся. Одно это обстоятельство сбросило груз с моих плеч.
– Мерзкий характер обесценивает красоту, – задумчиво произнес он, глядя на улицу в окно.
– Вы мне верите?
– Склоняюсь к вашей версии больше, чем к версии Натали Ланс.
Я попросил его дать мне обещание, что эта мразь пойдет под суд вместе со мной. «Подстрекательство к убийству» здесь налицо.
– Не могу понять, зачем ей понадобилось убивать своего мужа?
– Могу лишь предположить. Скорее всего, она не хотела его присутствия в своей жизни. Совсем. Может, у него имелся какой-либо компромат на нее, ведь он знал о ее прошлом. Одно могу сказать точно: вряд ли он испытывал к ней прежние чувства после того, как она бросила его с детьми и уехала в другой город. Может, он требовал у нее слишком много денег на содержание детей. Может, еще что. Скоро мы это узнаем.
– Безумие какое-то. Что будет с нашим ребенком? – я понимал, что Данкер засадит меня надолго, но почему-то не испытывал к нему ненависти.
– О нем позаботятся органы опеки. Мы тут узнали кое-что про вашу Натали, – сказал сыщик, постукивая пальцами по черной папке. – Не знаю, читать или нет.
– Конечно, читайте.
Данкер покосился на меня.
– Прошу вас.
Он открыл черную папку.
– Ее мать, Елена Ланс, была проституткой. В тридцать лет убила своего сожителя и надолго отправилась в места не столь отдаленные. Дочь родила в тюрьме незадолго до своего освобождения. Отец девочки неизвестен. Когда вышла, ребенка оставила на зоне. Девочку вскоре передали в детский дом. Там она неоднократно подвергалась избиениям и насилию со стороны взрослых мужчин-воспитателей. Еще не достигнув совершеннолетия, Натали Ланс мелькает в нескольких делах о кражах. Недолго, но сидит. С такой биографией умудряется выйти замуж за приличного человека. Но, видимо, природа дает о себе знать. Она возвращается туда, откуда начала свой скользкий путь.
После очередной отсидки снова выходит замуж. В это время умирает ее мать.
– Думаете, все это объясняет ее жестокость?
– Не знаю, – Данкер пожал плечами, а потом пристально посмотрел на меня.
– А что объясняет вашу?
Я видел Натали Ланс еще один раз. На очной ставке в следственном изоляторе, после которой у нас
Мне было невероятно трудно смириться с мыслью о том, что Натали для меня навсегда потеряна. Даже после всего услышанного на очной ставке я все еще сомневался в реальности происходящего.
– Как ты могла? Я ведь любил тебя. Любил всем сердцем. И доверял. А ты использовала меня. Цинично и жестоко. Я теперь по-твоему кто?
Отработанный член? Спущенный курок? Черт, теперь я понимаю, что выйти за меня замуж ты просто не могла! Просто потому, что уже была замужем. Господи…
– Пикадор, очнись! Эй! Посмотри на меня, а потом на себя. Неужели ты думаешь, что я могу принадлежать одному мужчине? Тем более, тебе. Боже, какой бред! – она всплеснула руками и посмотрела на меня взглядом, полным брезгливости и недоумения.
И тут я почему-то вспомнил Вику. Никогда милая девушка не выражала в мою сторону даже намека на презрение. Я тосковал. Но что толку посыпать голову пеплом, когда уже все потеряно.
– Скажи мне, могу ли я, убив кого-то, жить спокойно?
– Я не знаю. Это твои проблемы.
– Я не могу. А ты? Как можешь жить ты?
– Пикадор, отстань. Ты совершил то, что должен был. И в этом нет ничьей вины. Его давно уже пора было прикончить.
– За что ты убила отца своих детей?
Она прыснула и отвернулась, чтобы не смотреть мне в глаза.
– Ты попутал, Пикадор, – чмокнула губами. – Это ты убил Майора, а не я. Ну а если честно, то он хотел сделать из меня простую домашнюю блядь. Как и ты. Но не получилось.
– Ты оставила своих детей на произвол судьбы! Две девочки и мальчик. Как ты могла так поступить с ними?
– Никто и никогда не запретит мне поступать со своими детьми так, как мне хочется.
В этой женщине не было ни капли добра. Ни совести, ни сожаления о содеянном, ни элементарной человечности. Королева лицемерия и злорадства, умело скрывая истинную сущность, она шла к своим целям любой ценой. И я, будучи ослеплен ее дьявольской красотой, до последнего был в ее власти.
– Мою дочь, сука, ты никогда не увидишь! Слышишь?
– Твоя, не твоя – забудь. Отмотаешь срок, вернешься другим человеком.
– Я никогда не забуду свою дочь. И никогда не стану таким, как ты!
– Пикадор, ты слаб. Но в тюрьме тебе вправят мозги. Как вправили однажды мне.
– Почему ты такая? Господи, ты же другой была…
– Я всегда была собою. Просто ты видел во мне только шлюху.
Куда делась та послушная жрица любви с притягательной душой и нежными объятиями? Ошеломительная фея моих грез, в которую я верил до конца.
Осталось лишь вот это! Человекоподобное существо с неутолимой алчностью в глазах и дерьмом в сердце. Жадное, коварное, беспринципное. А ведь я ее любил.
– Это ты убила свою мать? – не вопрос, а выстрел. Еще один.
– Что? – впервые я увидел страх в ее глазах. И понял, насколько он отличался от того фальшивого чувства, которому я беззаветно верил раньше.
– Ты слышала.
Не знаю почему, но я был уверен, что ее мать стала жертвой мести дочери за свою неблагополучную судьбу. И до сих я так думаю.