Страна анамнезия
Шрифт:
Эти события обозначили два важнейших принципа, которые в разных формах и проявлениях проходят через всю историю психиатрии, и по сей день сохраняют актуальность: принцип частичного разгосударствления и добровольности. В России важным шагом в направлении их соблюдения стал Закон о психиатрической помощи и гарантиях прав граждан, который обязывает получение информированного согласия и судебную процедуру в случае принудительной госпитализации.
И насколько бы врачи-психиатры ни считали данную процедуру обременительной для них, она призвана способствовать объективности психиатрических диагнозов, сокращению числа необоснованных госпитализаций и уважительного отношения
В 2004 году отдельной книгой опубликованы результаты мониторинга 93-х психиатрических клиник в 61-м субъекте РФ. В большинстве регионов нарушается право пациента на объективное судебное разбирательство в связи с принудительным помещением в клинику. Порой оно проходит в отсутствии адвоката, самого пациента или его законного представителя, свидетелей со стороны больного. Врачи демонстрируют пренебрежение принципом информированного согласия, отражающим фундаментальное право пациента на свободу выбора.
В половине психиатрических стационаров вся корреспонденция, в том числе жалобы и заявления, изымается медицинским персоналом и не достигает почтового ящика адресата. Жалобы и заявления передают лечащему врачу, который прекрасно понимает, чем они ему грозят, поэтому он либо выбрасывает их в мусор, либо вклеивает в историю болезни, после чего у пациента выявляется «бред сутяжничества» и лечение дополняется новыми препаратами и мерами стеснения. Даже о существовании Закона о психиатрической помощи врачи предпочитают не сообщать пациентам, чтобы не было жалоб, заявлений и судебных исков. Злоупотреблениям способствует закрытость психиатрической системы и неведение, в котором намеренно держат больных. Статья закона о службе защиты прав пациентов, находящихся в психиатрических стационарах, так и осталась нереализованной.
Мы привыкли относиться к психиатрии с большой осторожностью. Негативное представление о ней в общественном сознании начало складываться еще в советский период. Тогда для этого существовали самые непосредственные причины. Достаточно продемонстрировать гражданскую позицию, не совпадающую с принятой идеологией, или выразить недовольство советским режимом и вы со страшным диагнозом оказывались в психиатрической больнице, где гибли надежды на благополучную жизнь и ваша репутация. Тех, кто попадал в психиатрические клиники за убеждения, называли диссидентами, или инакомыслящими. Эти случаи свидетельствуют, насколько широко можно толковать понятие психического заболевания и просто поставить диагноз любому человеку.
В Законе о психиатрической помощи говорится: «Диагноз психического расстройства ставится в соответствии с общепризнанными международными стандартами и не может основываться только на несогласии гражданина с принятыми в обществе моральными, культурными, политическими и религиозными ценностями либо на иных причинах, непосредственно не связанных с состоянием его психического здоровья».
Но с чем связана эта настойчивая попытка убедить нас в том, что диагноз не может основываться на перечисленных причинах и стандартах, отличных от международных? Связана она с тем, что еще недавно всё было не так. В отечественной психиатрии всегда были свои не только стандарты, но и психические заболевания. Вспомним, например, о вялотекущей шизофрении, которая появилась только благодаря туманным изысканиям отечественных психиатров и диагностировалась у тех инакомыслящих, у кого нельзя найти очевидных симптомов психического заболевания. А любой диагноз мог основываться
Несмотря на многочисленные и радикальные изменения в законодательстве, ни один диагноз, поставленный еще в советское время по политическим соображениям, пока не снят, пересмотрен или признан ошибочным. Этому феномену есть весьма простое объяснение: в историях болезни всегда перечислялись не причины, на которых основывается диагноз, а симптомы, не имеющие общего с «моральными, культурными, политическими и религиозными ценностями».
Но поводом для помещения в психиатрическую больницу могли быть не только психические заболевания или «неправильные» убеждения. Множество людей оказывались там из-за семейных ссор, конфликтов на работе, пьянства, отсутствия постоянной прописки, жилья или из-за того что, на их квартиру позарились родственники. Это означает, что психиатрия занималась не только лечением заболеваний. Ее место и роль в жизни общества оказались более значительными.
Определяя, с какими убеждениями человек имеет право жить в обществе, а с какими он должен находиться в клинике для душевно больных, психиатрия осуществляла идеологическую цензуру и способствовала укреплению тоталитарного режима. Путем изоляции лиц, склонных к бродяжничеству, алкоголизму и конфликтам, психиатрия обеспечивала общественный порядок, гасила негативные настроения, проявления враждебности и недовольства, связанные как с социальной несправедливостью, так и необеспеченностью, подавляла личную инициативу. Психиатрия всегда выполняла полицейские функции и являлась органом надзора и наказания.
Врачи, которые лечили советских диссидентов, до сих пор еще работают. Некоторые из них стали заведующими отделениями или главврачами, успели усвоить нынешнюю «продвинутую» лексику, «великосветские» ужимки и вольности, стали добродушнее, улыбчивее, пушистее. Но это не значит, что честнее. Все проявления имеют либо возрастной, либо напускной характер. Таким был и Петр Серафимович. Количество людей и имена тех, о ком он порой отзывался как о психически больных, производило странное впечатление, но еще больше удивляла его привычка судить о наличии заболевания у человека и его диагнозе заочно, не имея на руках истории болезни.
Эта привычка сложилась у него с тех тоталитарных времен, когда он мог решать судьбу других единолично, а для этого, кроме его «единственно правильного» мнения, больше ничего и не требовалось. Ему до сих пор непонятно, зачем при каждом недобровольном помещении пациента в клинику, нужно писать и тащить в суд кучу лишних бумаг и самого больного. То ли дело при Брежневе! Взяли и сразу же заперли в стационаре лет на 20, без свидетелей и шума. Либо в течение месяца превратили в овощ, еще хуже в перегной, тоже без свидетелей и шума.
Несмотря на принятие Закона о психиатрической помощи, по-прежнему нет никаких гарантий, что человек после оказания ему этой помощи сохранит свои права, имущество, рассудок и способность «самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности», а не превратится в вялое и безвольное «растение».
Закон фактически допускает подобную ситуацию, когда по телефонному звонку или другому «поступившему сигналу», человека могут забрать в психиатрическую клинику и подвергнуть его интенсивной «химической обработке», даже не выясняя, насколько «сигнал» соответствует действительности. После «обработки» человек зачастую уже не в состоянии доказать в суде ущерб, причиненный его здоровью и частенько вообще не в состоянии чем-либо заниматься.