Страна Арманьяк: Бастард. Рутьер. Дракон Золотого Руна (сборник)
Шрифт:
– Он уже в аду… – постарался я ее успокоить.
– Мальчик… был мальчик, совсем уже большой… Я должна была родить тебе сына… Я ухожу к нему, Жан… – Лицо Жанны исказилось в предсмертных судорогах. – Я ни о чем не жалею, любимый… Прости…
Девушка сильно дернулась и обмякла.
– Отпускаю тебе все грехи, сестра моя, покойся с миром… – Я перекрестил ее тело и закрыл покрывалом лицо.
Потом прочитал молитву, которую откуда-то знал. Чувствовал себя полностью опустошенным, по лицу лились слезы, но мысли были
Как же так?
Почему меня заполняет щемящая тоска, а из глаз сами по себе катятся слезы?..
Я же не имею к этой несчастной женщине и ее ребенку никакого отношения…
И зачем я обрек себя на смерть? Из замка живым мне уже не выбраться…
– Да потому, что я и бастард – теперь одно целое и его горе автоматически становится моим… – прошептал я сам себе и решительно встал.
От кого-то я слышал отличное выражение. Умирая – убивай…
Оттащил тело барона в угол, затем на деревянных ногах подошел к двери и отодвинул засов.
– Мне нужен аптекарь. Заходите, мэтр, она умирает, и я могу не успеть, – сказал я толстяку и втащил его в комнату, захлопнув дверь перед носом дю Леона.
Очень хотелось вырвать у него признание о том, кто приказал отравить Жанну, но вместо этого молча вонзил ему клинок под лопатку.
Аптекарь приглушенно вскрикнул и ничком повалился на пол.
Все… Пока все…
Рывком распахнул дверь.
– Заходите, виконт, я сделал свое дело…
Дю Леон шагнул в комнату и, увидев валяющиеся на полу тела, выхватил рапиру.
– Именем его величества Луи Одиннадцатого, ты арестован, монах… – Виконт вдруг запнулся и тряхнул головой. – Это ты, бастард?
– Да, это я. И я счел своим долгом отправить в ад этих мерзавцев. Я в своем праве, виконт, не так ли? А теперь делай, что должен, – сказал и скрестил руки на груди.
Убить виконта вполне реально, но из башни я не выйду в любом случае. В ней десятка два латников в полном вооружении и еще человек пятьдесят, если не больше, – во дворе и на стенах, и что-то мне подсказывает, что сейчас я поступаю правильно.
– Ты действительно в своем праве, бастард. Этим ублюдкам давно приготовили место в аду… – Дю Леон задумался, на его лице отразились какие-то внутренние сомнения, и наконец, тяжело вздохнув, с видом человека, принимающего тяжелое, но верное решение, он произнес: – Уходи. Я не поступлюсь своей честью кабальеро, отпустив тебя… Я лишь немного нарушу клятву верности своему сеньору. Он вассал Паука. Но Паук – не мой сеньор. Сам знаешь, бастард: вассал моего вассала – не мой вассал. Так что в данном случае я могу поступить по совести, потому что сеньор моего сеньора – не мой сеньор. Но знай, бастард, через половину часа после твоего отъезда я подниму тревогу и вышлю погоню. Большего времени я тебе дать не могу. Идем, я проведу тебя, только сначала оботри от крови свои руки…
Не веря в случившееся,
Спустились вниз. На молчаливый вопрошающий взгляд того самого усатого сержанта, стоявшего на посту возле выхода из донжона, дю Леон со смешком сказал:
– Монах свое дело сделал. Там сейчас аптекарь и де Монфокон. Аптекарь оживляет контессу, а барон опять вгоняет ее в гроб…
– Ха… – хохотнул сержант, обдав нас густым чесночным перегаром, зачем-то подмигнул мне, и мы беспрепятственно прошли во двор.
– Виконт, вы только что приобрели себе друга и брата. – Я внимательно посмотрел в глаза дю Леону.
Честный взгляд… Вот даже не знаю, как пояснить, по каким признакам я его охарактеризовал как честный, но это так. Резкие волевые черты лица… Чем-то дю Леон напоминал мне Шарля Ожье де Батца, де Кастельмора, графа д’Артаньяна, генерал-лейтенанта Франции, прообраза знаменитого героя романов Дюма, с его средневековой гравюры.
– Оставьте, бастард. Я поступил по велению своего сердца и ни о чем не жалею. Но вы мой должник. Барона де Монфокона должен был убить именно я. И я вам этот долг еще вспомню, – рассмеялся виконт.
– Как барон оказался здесь?
– Приехал вчера, рассказал, что убил вас в честном сражении. Меня немного насторожило то, что он прибыл один, без свиты и своего отряда. Но, к сожалению, я не обратил особого внимания на это. Как раз прибыли сеньор де Кастельно де Бретену с аптекарем мэтром Гернадоном и предъявили мне приказ руа допустить их к контессе. Барон присоединился к ним, и… В общем, вы уже знаете, чем это закончилось. Я протестовал, но они уверили меня, что не нанесут ей вреда.
– Я действительно сражался с отрядом барона. Я и мой эскудеро уничтожили его полностью.
– Как? Весь? – изумился виконт.
– Да, около двадцати человек. Но не стоит удивляться. С нами был Бог, так как мы сражались за правое дело. Де Монфокон перед этим вырезал приют для паломников ордена доминиканцев и лично подвергнул пыткам их приора, отца Иакова. Так что Господь вложил меч мщения в мои руки. Но… после того как погиб весь его отряд, даже его пажи, которых он заставил сражаться, де Монфокон не принял бой, а позорно сбежал…
– Святая дароносица!.. – воскликнул виконт. – Как он мог… Эта собака недостойна носить золотые шпоры.
– Именно так, но уже не стоит об этом разговаривать. Он получил свое. Виконт, у меня есть время задать вам еще один вопрос?
– Задавайте. Я подниму тревогу именно в тот момент, когда обнаружу, что барон и аптекарь закололи друг друга. Вас же буду искать только как свидетеля, способного пролить свет на это загадочное событие, – ухмыльнулся виконт.
– Как Жанна попала сюда и какую роль вы в этом сыграли?