Страна Арманьяк. Бастард

Башибузук Александр

— А как он по доспеху? Мой готический пробьет?

— Нет, видите — острие вытянутое. Согнется или сломается. По броне лучше вот этими, более тупыми. Но есть и виретоны по броне: такими, кажется, как раз доспех и испытывают. Потом соответствующее клеймо на нем ставят.

Ты смотри… Идея нарезов в зачаточном состоянии. Побережем.

Пересчитал дорогие болты и стал практиковаться обычными. И практиковался практически целый день, к вечеру уже уверенно поражая мишень… Ну, почти уверенно. Еще обязал себя при первой возможности найти мастера потолковей и

объяснить, как сделать на арбалет нормальный приклад и целик. Уверен, что меткость моя при этом повысится в разы… Привычней все-таки, чем под мышкой крюк, изображающий приклад, держать.

Так, с перерывом на обед и попутным изучением католических молитв, прошел день.

Вечером опять плотно перекусили и выпили немного винца. Хорошенько выспались и с раннего утра, как и планировали, отправились в путь.

Сны, кстати, в эту ночь мне не снились.

Когда солнце переместилось в зенит, выбрались из пущи. Лес пошел реже, причем почему-то даже без хвороста и кустарника. Какой-то слишком культурный лес. Тук подсказал, что хворост пособирали местные вилланы: за пиратскую порубку деревьев их беззастенчиво вешали.

Еще пару часов — и выбрались на лесную дорогу, больше похожую на тропинку.

А еще через час на горизонте увидели легкие дымки. Это был Лектур. То есть то, что осталось от города.

Взяли правее, собираясь его объехать, и наткнулись на первую деревню. Дотла разоренную деревню. Разлагающиеся трупы тягали по улице собаки, все близлежащие деревья усеяли облепленные вороньем повешенные вилланы… или сервы… сейчас уже не разберешь. Да и просто не разберешь.

Я даже пришпорил Родена, стараясь быстрее проехать этот ужас, вполне достойный кисти Иеронима Босха.

За что? Понятно, папаша получил свое из-за вражды с Всемирным Пауком, а их-то зачем? Ну заберите все, ограбьте, изнасилуйте, но жизнь-то оставьте, какая польза от мертвых вилланов? Не понимаю бессмысленной жестокости.

— Тук.

— Да, ваша милость.

— Неужели это сделали солдаты? Смысл-то в этом какой? Деревенька же все равно кому-нибудь достанется во владение. А так — что с них уже взять?

— Это не солдаты, ваша милость.

— А кто?

— Наемники. Рутьеры. Руа франков всегда пользуется их услугами. Дешевле, чем содержать регулярные части. Да и кабальеро после обязательных сорока дней службы приходится платить. А он умеет считать денежку.

— Кто такие рутьеры? — Я порылся в своей памяти и не нашел определения этому слову.

— Наемники. Их сейчас по-разному называют: компаньоны, бриганды, живодеры, но я предпочитаю их звать рутьерами. Они страшные люди. Сброд разных национальностей. Считают себя семьей. Странные у них обычаи: поговаривают, что они поголовно еретики и поклоняются сатане. Живых вообще не оставляют. Но воюют крепко. На них всегда спрос есть. Это, скорее всего, они и сделали. Их почерк, — Тук показал на повешенные вверх ногами трупы, — видите — у всех животы вспороты. Они, как пить дать они.

— А как руа на это реагирует?

— Как будто

вы не знаете, монсьор. Ему все равно; правда, в последнее время поговаривают, что их преследуют за зверства.

— Тьфу… урод и уроды… — Не смотрел на трупы, пока мы не проехали деревню.

Что я еще могу сказать? Тут впору завопить по примеру классика: «О времена, о нравы…» Только от этого легче не становится. А в современные времена Европа удумала учить нас, темных славян, демократии и толерантности. Еще раз тьфу…

Пошли поля, заброшенные и вытоптанные, а кое-где даже сожженные. Скорее всего, специально. Похоже, Паук решил помимо моего папеньки наказать и его народ. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Издержки войны, а она, зараза, гуманной не бывает… М-да, чего-то я расчувствовался, пора завязывать.

Дал размяться Родену, перейдя на галоп. Жеребец с удовольствием поддал — и скоро деревня и поля скрылись позади.

Дорога была абсолютно пустынной, только изредка перелетали громадные стаи ворон, торопясь успеть к пиршеству, организованному для них армией Паука. Ни дна тебе, ни покрышки, урод…

— Тук.

— Да, монсьор.

— Что у нас с конями, перековывать не надо? — поинтересовался у шотландца, прекрасно зная, что пока не надо.

Просто надоело молчать.

— Да нет, монсьор… Все вроде в порядке, я лошадок осмотрел.

— Да?.. А ты как себя чувствуешь?

— Хорошо, монсьор. На мне как на собаке заживает. — Тук похлопал по груди. Доспехи я ему запретил надевать, а то он на радостях собирался напялить кольчугу с кирасой, и теперь шотландец ехал в одном колете.

— Ладно… Если что — говори, остановимся, посмотрю твои раны.

— Все в порядке, монсьор.

— Да что ты заладил: монсьор да монсьор… О, смотри, кого это несет? — Я заметил группку людей на дороге.

Впереди шел странной дергающейся походкой какой-то мужик, а за ним тянулась маленькая толпа.

— Не знаю… — Тук приложил руку козырьком ко лбу, прикрываясь от солнца. — Оружия вроде нет. Может, паломники?

— Тебе видней… Наготове, если что, будь…

Странная процессия приблизилась, и я рассмотрел людей подробнее. Впереди шел обнаженный по пояс мужик, что-то уныло и однообразно распевая на латыни, и в ритм лупил себя по спине плетью. Компания из десяти человек, идущая за ним, в точности повторяла его движения и тоже завывала, добавляя громкости в момент ударов.

— Ochrenetj… — только и смог сказать.

Мужики реально себя лупили. Ни о какой имитации и речи не было. На хвостах плеток блестели маленькие гвоздики, при каждом ударе врезающиеся в тело. Кровь текла ручьями, но странную процессию это не останавливало.

Поравнявшись с нами, предводитель выкрикнул короткую команду и вместе со своими спутниками упал на дорогу. Причем все попадали в разных позах. Некоторые на спину, некоторые на живот. Пара мужиков, лежа на боку, замерла в младенческой позе, еще несколько прижимали пальцы к губам, один вообще загнулся в позе, связанной с упоминанием одного популярного ракообразного.