Страна Дураков
Шрифт:
Товарищи, словно пустотелые кегли в боулинге, дружно повалились.
– Херня! – бросил он им смущенно и удалился в сторону перекура и приближающегося ужина.
Через пять минут собранный кубик был предъявлен остальному курсу, а ещё через десять – бесповоротно раскурочен. Цветные грани под чьими-то неосторожными руками весело хрустнули и снова смешались. Кто-то предположил, что Петрук вовсе не собрал кубик, а раскурочил его, а затем «добился» требуемого результата, тупо повторив процедуру заводской сборки. Т. е., применив грубую физическую силу – благо было у него этой силы в избытке.
После
По пояс раздетый Серёга, по-прежнему кротко улыбаясь, жонглировал двухпудовой гирей и на внешние раздражители не реагировал. Попытки взять его горлом, на "слабо" и на более чем убедительное: "Зараза, ну будь же ты человеком!" – ни к чему не привели.
Наконец кто-то сообразил:
– Боцман, если соберёшь эту хрень на наших глазах, ставим пиво!
Услыхав про пиво, Петрук ловко поймал кувыркавшуюся в воздухе гирю за ручку. Аккуратно водрузил её на стопку спортивных матов, рядышком с не менее потертыми жизнью в воинском коллективе её полутора пудовыми сёстрами. Перестал улыбаться:
– Три!
– Что три? – не поняли Боцмана товарищи.
– Три пива!
– Идёт! – решил кто-то за всех, и вскоре свеженазначенный гонец привычно преодолел бетонный забор напротив курсантского общежития.
Пиво принесли через десять минут.
За это время Серёга успел собрать две вещи: внушительную толпу однокурсников вокруг себя и кубик Рубика. Последнее – три раза.
Вскрыв ногтём большого пальца первую бутылку, Петрук слился с ней в исполненном неподдельной страсти оральном акте и напрочь потерял интерес к товарищам и к злополучному кубику.
В декабре старшекурсники разъехались по оборонным предприятиям, всевозможным НИИ и испытательным полигонам. Производственная практика в военном инженерном училище – это вам не баран чихнул.
Боцман и два его товарища, Каряк и Крава, попали в Полтаву. На военный ремонтный завод.
Повсюду проходящие практику курсанты воспринимались принимающей стороной без особого энтузиазма: ведут себя как экскурсанты, везде суют нос, до отказа набивают карманы радиодеталями и самым бессовестным образом норовят сорвать производственные планы. Там, где появлялись эти бравые, не отягощённые комплексами ребята, производительность радиомонтажниц, сборщиц и неизменно строгих и надменных секретарш падала до уровня развития этих профессий в ледниковом периоде. Именно до него падали и нравы. В Иваново, по рассказам, ситуация доходила до ожесточённого взаимного мордобоя между представительницами прекрасного пола – курсантов на всех не хватало.
Любили тогда военных. Самозабвенно.
К слову сказать, из Иванова пятеро наших сокурсников вернулось женатыми.
Курсанты – в местах своего внезапного появления – нарушали устоявшийся порядок и спокойствие. А поэтому, когда они изъявляли желание уйти с практики пораньше, или попросту не очень часто на ней появляться – никто, как правило, не возражал.
Не зря многие курсанты считали практику вторым отпуском.
Практика…
На фоне внезапно наступившей свободы, долго сдерживаемые желания вступали в острое противоречие с обидным отсутствием необходимых для их реализации денежных знаков. Боцману, Каряку и Краве эту, неразрешимую на первый взгляд, дилемму удалось разрешить. В Полтаве одного из друзей
Духа хватило на всех троих.
Под "развод лохов" попали полтавские любители разливного пива. Операция по сравнительно честному изъятию излишествующей в их карманах наличности была незатейливой, но эффективной.
Каждый вечер, в одном из многочисленных полтавских пивбаров, в строгом соответствии с их картографической очерёдностью, появлялся Каряк. Он усаживался за один из столиков с кружечкой пива, с наслаждением опорожнял добрую её треть и извлекал на всеобщее обозрение кубик. Наслаждение и отрешённость, с которыми он начинал похрустывать кубиком, вызывало у любителей пива вялый интерес. Но не более.
Минут десять спустя в заведении, в роли случайного любителя пива, появлялся Боцман. Брал кружку пива, присаживался за соседний столик и, через пару глотков, проявлял заинтересованность:
– Что это у тебя, мужик? – спрашивал он.
– Кубик Рубика, – нехотя отвечал сосредоточенный Каряк.
– И что с ним?
– С ним – ничего. Со мной проблема. Вторую неделю вожусь – и ни хрена!
– А что надо-то?
– Что надо, то и надо! – раздраженно бурчал Каряк и в сердцах хлопал кубиком по столу. – Грани надо собрать, чтобы одного цвета были!
– Ну и хрен ли ты мучишься? – не унимался Боцман. – Дай попробую!
– На! – соглашался Каряк, всем своим видом показывая, что имел он в виду таких случайных энтузиастов. – Соберёшь – с меня червонец!
– А не соберу?
– Тогда – с тебя!
– Идёт! – принимал условия Боцман и, наморщив лоб, не торопясь, минут за пять приводил треклятую головоломку в требуемый порядок.
Каряк натурально ахал, кряхтел, лез в карман и со вздохом расставался с червонцем.
Повеселевший Боцман неуёмно радовался и требовал кубик ещё раз – повторить подвиг. Каряк хмурился и упирался:
– Не дам! Я червонцы не штампую! Ищи дурака!
– А ты кому ещё дай! Мужики, есть желающие? Нет?! Не пойму, ей богу! Над чем тут можно две недели пупок надсаживать?! Для первоклашек игрушка!
Каряк картинно свирепел:
– Ты меня дураком выставляешь?.. На!.. На!!! Бери, кто хочет! – он быстро перекручивал кубик и бросал его на стол. – Кто соберет за десять минут – даю ещё одну десятку!
Если желающие не находились, перед столиком возникал Крава. Он бросал на стол незаметно подхваченную у Боцмана десятку и молча принимался крутить кубик. Сопел. Вздыхал. Чесал затылок. Выглядело всё это настолько бестолково, что по истечении десяти минут к кубику выстраивалась целая очередь.
К чести наших героев заметим, что более одного раза в одном и том же кабаке они не появлялись и, выиграв у "страдальцев" от тридцати до пятидесяти рублей, соблазну "раздеть" всех остальных, возжаждавших "надрать задницу" далёкому Эрне Рубику, не поддавались.
Благодаря этой удачной придумке и известной доле везения, практика у наших героев прошла весело и оставила самые приятные воспоминания.
Пару раз кто-то, из наиболее проницательных завсегдатаев полтавских кабачков, интересовался, – а нет ли в кубике и в разворачивающемся действе какого-либо подвоха? На что находчивый Боцман вполне резонно замечал, что подвох был бы, если бы грани кубика были одного цвета.