Страна Дураков
Шрифт:
Сказанное вслух имеет свойство становиться материальной силой. Энтузиазм, словно воздух из плохо завязанного воздушного шарика, стал улетучиваться с физиономии солдата. Необходимо было срочно спасать положение, и в разговор снова вступил лейтенант.
– Короче так, – обращаясь сразу ко всем, решительно начал он. – Пистолет, товарищ майор, ваш. Вам и спускать воина в туалет. Поможете потом выбраться, отведёте на стоянку транспортных машин, за туалет, и помоете из шланга. А мы тут обеспечим отсутствие лишних глаз. Серёга отправит роты на ужин, кстати, уже вот-вот время, да присмотрит, чтобы
Осинкин страдальчески скривился, вздохнул, пожал плечами, но всё же кивнул, соглашаясь.
Богомолов был не столь покладист. На его лице отразилась усиленная работа мысли. Процесс для воина был явно непривычным, и, наверное, поэтому растерянное выражение его взгляда сменилось на хмуро-раздражённое.
– Все равно не полезу! – заявил он. – Там мне, наверное, по грудь. А чем пистолет доставать?
Лейтенант отреагировал мгновенно:
– Придётся нырять!
– Нырять?! – возмутился Богомолов. – Не буду нырять!
– Будешь! – спокойно, как о давно решённом, заметил лейтенант. – Серёга! Ты, по-моему, говорил, что на прошлой неделе у химиков Л–1 выменял? Для рыбалки? А с этим воином у тебя один размер! Как мысль?
Для непосвящённых: Л–1 – это такой костюм из прорезиненной ткани, в котором военные люди, не дай бог случись война, преодолевают зараженные всякой гадостью участки местности. Это дальнейшее развитие ОЗК (общевойскового защитного комплекта), но в Л–1 резиновые сапоги отдельным предметом экипировки не являются, а плавно переходят во влагогазонепроницаемые штаны-комбинезон с лямками через плечи. В комплект Л–1 входит такая же прорезиненная куртка с капюшоном и с приваренными к её рукавам перчатками. Одетый в сие чудо военной химической мысли военнослужащий чем-то отдалённо напоминает водолаза, а, при наличии противогаза попричудливее – инопланетянина.
Мысль о таком использовании его имущества Серёге Ячменёву не понравилась.
– Его же потом не отмоешь! – скривился он.
– Отмоем! – воспрял зампотыл. – А нет, я тебе два достану! Новеньких! С ноля!
Внимательно следивший за беседой солдат сразу смекнул, что в предлагаемом лейтенантом варианте он не только не запачкается, но и, если что, вполне успешно сохранит инкогнито.
– С химкостюмом нырять согласен! – поспешно вставил он.
– Не "Сы", а "Вы", – поправил его язвительный лейтенант.
Спустя полчаса облачённый в резину солдат нервно переминался с ноги на ногу, слушая последние наставления лейтенанта. Даже без надетого противогаза вид у него был довольно таки инопланетный, а обтянутая матово блестящей резиной сутулая спина и вовсе придавала поразительное сходство с богомолом.
– Спустишься, коробку противогаза держи над головой, – инструктировал лейтенант. – А то облепишь подсумок жижей и дышать не сможешь. Нащупаешь ногой пистолет, подашь знак майору Осинкину. Потом передашь ему подсумок с противогазом, чтобы он его подержал над поверхностью, и приседай. Рыбкой нырять не надо. Не на пляже. Потом на ноги хрен встанешь. Скользко. Всё понял?
Боец старательно кивал и тоскливо косился в сторону
Тем временем на плацу началось построение на ужин. Не желавший попадаться на глаза сослуживцам Богомолов спешно спрятался за угол штаба, а ещё не сдавший дежурство Ячменёв зычно скомандовал:
– Внимание, старшинам рот! Ужин уже накрыт! Личный состав на плацу не задерживать! Опоздавшим устрою строевую подготовку! – и, вполголоса, специально для Осинкина, добавил. – Как зайдут последние – вперёд! На всё про всё – полчаса! Больше мне их за столами не удержать!
Старавшиеся переорать друг друга роты спешно двинулись в направлении к столовой. Пять различных одновременно исполняемых строевых песен причудливо переплетённым эхом рокотало над плацем. Истошно орущие проголодавшиеся солдаты не очень старались держать шаг и равнение, но перемещались довольно быстро, и скоро последний, подгоняемый Ячменёвым, воин скрылся за дверями столовой.
Осинкин и боец Богомолов тут же рысью протрусили к гарнизонному туалету. Спустя пару минут Богомолов был опущен в яму, и приободрившийся зампотыл помахал Серегам, что всё в порядке. Он развернулся к зловонному проёму и с воодушевлением принялся наблюдать, как топчется его спаситель, стараясь ногами нащупать оброненный пистолет.
Тем временем на штабное крыльцо вышел капитан Панов. Судя по надутым бровям и насупленным щекам (а выглядело это именно так) – начальник штаба был не в духе.
– Что, товарищи офицеры? Дурака валяем? – зловеще поинтересовался он и машинально проследил за их взглядами.
При виде майора Осинкина ноздри начальника штаба хищно затрепетали.
Что мог делать в столь дурно пахнущем заведении зампотыл, да ещё склонив лицо над посадочным местом?
Сомнений не было! Зампотыл опять фатально пьян, и его нещадно рвёт!
Казалось, даже солнце несколько померкло на фоне мгновенно вскипевшего начальственного гнева.
– Майор Осинкин!!! Ко мне! – раздался над плацем резкий, словно удар хлыста, голос Панова.
Осинкина будто током ударило. Он нехотя, как-то по-крабьи, бочком, материализовался из дверного проема и замер, стараясь не смотреть в сторону Панова.
К начальнику штаба Осинкину явно не хотелось.
На Руси всегда и во всём виноваты дураки и дороги, но, когда поблизости нет ни тех, ни других – источником неприятностей считается промежность. И зампотыл нашёл таки выход! Красноречиво мыча и непрерывно тыча раскрытой ладонью в область собственной промежности, он скрылся за углом туалета.
Повторно окликать Осинкина Панов не стал. Видимо счёл это ниже своего достоинства. Он повернулся к сменяющимся дежурным и принялся расспрашивать старлея Ячменёва о выполнении какого-то мелкого, отданного ещё утром поручения.
Между тем на противоположенном конце плаца, в одноэтажном здании гарнизонной медсанчасти, открылась оббитая искусственной кожей дверь. Из неё, мелко семеня ножками и суетливо оглядываясь по сторонам, выскочил начальник медслужбы – старший прапорщик Гаврица. Рабочий день военного медика закончился, и он, не преминув опрокинуть ставшую привычной мерную стопку неразбавленного медицинского спирта, пребывал в самом благодушном настроении.