Страна радости
Шрифт:
– Так когда мы поедем?
«Возвращение короля» – не столь сложный для чтения роман, как «Диссертация», но в тот вечер я бы не осилил и «Кота в шляпе» доктора Сьюза. Поужинав консервированными спагетти (и, по существу, проигнорировав многозначительное замечание миссис Шоплоу на предмет того, что некоторые молодые люди не желают заботиться о своем здоровье), я поднялся в свою комнату, сел у окна и, глядя в темноту, начал слушать мерный шум прибоя.
Уже почти задремал, когда миссис Ш. легонько постучала в дверь:
– Тебя к телефону, Дев. Это маленький
Я торопливо спустился в гостиную, потому что знал только одного маленького мальчика, который мог мне позвонить.
– Майк!
Он ответил тихим голосом:
– Мама спит. Сказала, что устала.
– Конечно, устала. – Я подумал о том, как мы на пару насели на нее.
– Я знаю, что насели. – Майк словно подслушал мои мысли. – Нам пришлось.
– Майк… ты можешь читать мысли? Ты читаешь мои?
– Точно не знаю, – ответил он. – Иногда я что-то вижу и что-то слышу, вот и все. Иногда приходят какие-то идеи. Это была моя идея – приехать в дом деда. Мама сказала, что он нам не позволит, но я знал, что позволит. Если у меня что-то и есть, что-то необычное, я думаю, это от него. Он излечивает людей, знаешь ли. Я хочу сказать, иногда он все подстраивает, но иногда действительно излечивает.
– Почему ты позвонил, Майк?
Он оживился.
– Насчет «Страны радости»! Мы действительно сможем прокатиться на карусели и чертовом колесе?
– Я в этом почти полностью уверен.
– Пострелять в тире?
– Возможно. Если твоя мама позволит. Все это возможно, если мы получим разрешение твоей мамы. Я хочу сказать…
– Я знаю, о чем ты, – нетерпеливо прервал он меня. Потом в его голосе вновь послышался детский восторг: – Как будет здорово!
– Но никаких быстрых аттракционов. Согласен? Во-первых, они закрыты на зиму. – «Каролинское колесо» тоже закрылось на зиму, но с помощью Лейна Харди подготовка к работе не заняла бы и сорока минут. – Во-вторых…
– Да, я знаю, мое сердце. Колеса вполне хватит. Его видно с края нашей дорожки, знаешь ли. На вершине я буду смотреть на мир, словно с воздушного змея.
Я улыбнулся:
– Что-то в этом роде. Но помни, только если позволит твоя мама. Она – главная.
– Мы идем туда ради нее. Она поймет, когда мы окажемся там. – В его голосе слышалась абсолютная уверенность. – И ради тебя, Дев. Но главным образом из-за девушки. Она пробыла там слишком долго. Она хочет уйти.
У меня отвисла челюсть, во рту мгновенно пересохло.
– Как… – Горло перехватило. Я судорожно сглотнул. – Как ты узнал о ней?
– Не знаю, но думаю, я оказался здесь из-за нее. Я говорил тебе, это не белое?
– Да, но ты сказал, что не знаешь, о чем речь. Теперь знаешь?
– Нет. – Он закашлялся. Я ждал. Когда приступ закончился, он продолжил: – Я должен идти. Мама просыпается. Теперь будет полночи бодрствовать, читать.
– Да?
– Да. Я действительно надеюсь, что она позволит нам прокатиться на чертовом колесе.
– Оно называется «Каролинское колесо», но для людей, которые там работают, это подъемка. – Некоторые, к примеру Эдди, называли «Колесо» лохолифтом, но этого я Майку говорить не стал. – У сотрудников «Страны радости» есть свой секретный язык. Это одно из словечек.
– Подъемка.
В трубке щелкнуло.
На этот раз сердечный приступ случился у Фреда Дина.
С посиневшим и перекошенным лицом он лежал на пандусе, ведущем к «Каролинскому колесу». Я опустился рядом с Фредом на колени и начал делать непрямой массаж сердца. Осознав, что мои усилия не дают результата, наклонился вперед, зажал ему ноздри, накрыл его губы своими. Что-то пробралось между моими зубами на язык. Я резко отдернул голову и увидел лавину черных паучков, выбегающих из его рта.
Проснулся и обнаружил, что наполовину сполз с кровати, простыня обмотала меня, как саван, сердце бешено бьется, а во рту копошатся паучки. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что рот пуст. Тем не менее я поднялся, прошел в ванную, выпил два стакана воды. Возможно, мне снились и более кошмарные сны, чем разбудивший меня в три часа утра того вторника, но если и так, вспомнить их я не могу. Я перестелил постель, лег, в полной уверенности, что больше мне в эту ночь не заснуть. Но уже задремал вновь, когда мне в голову пришла мысль, что душераздирающая сцена, устроенная нами в больнице, может ни к чему не привести.
Конечно, в «Стране радости» делали все возможное, чтобы осчастливить больных, хромых и слепых – как теперь говорят, «детей с особыми потребностями» – во время сезона, но сезон закончился. И я сомневался, что весьма дорогая страховка, которую платил парк, распространяется на октябрь и покроет какое-либо происшествие с Майком Россом. Я буквально видел, как Фред Дин качает головой, выслушав мою просьбу, и говорит, что он очень сожалеет, но…
Утро выдалось холодным, дул сильный ветер, поэтому я поехал на работу на автомобиле и припарковал его рядом с пикапом Лейна. Было рано, и наши две машины оказались единственными на стоянке А, рассчитанной на пятьсот посетителей. Опавшие листья шуршали по мостовой. Этот звук напомнил мне о пауках из моего сна.
Лейн сидел на раскладном стуле перед павильоном Мадам Фортуны (который вскорости предстояло разобрать и отправить на зиму на склад) и ел бублик, щедро намазанный сливочным сыром. Как обычно, в котелке набекрень, с торчащей из-за уха сигаретой. Одно изменение в его внешности, правда, произошло: он надел джинсовую куртку. Еще одно свидетельство (как будто я в них нуждался) того, что наше бабье лето закончилось.
– Джонси, Джонси, ты выглядишь таким одиноким. Хочешь бублик? Я могу поделиться.
– Конечно, – ответил я. – Можно кое-что обсудить с вами, пока я буду есть?
– Пришел покаяться в своих грехах, да? Присядь, сын мой. – Он указал на пару складных стульев у боковой стены павильона.
– Никаких грехов. – Я разложил стул, сел, взял протянутый Лейном бумажный пакет. – Но я кое-что пообещал, а теперь боюсь, что у меня ничего не выйдет.
Я рассказал ему о Майке, о том, как убедил его мать разрешить мальчику приехать в парк – нелегкая задача, учитывая ее эмоциональную неуравновешенность. Закончил тем, что проснулся глубокой ночью в полной уверенности, что Фред Дин никогда мне этого не разрешит. Опустил только подробности сна, который меня разбудил.