Страна счастливых
Шрифт:
– Я могу сказать тебе несколько слов!
– сказала девушка.
– Ты будешь жить и работать… Феликса больше нет… Тебя сейчас знают даже дети Республики. Тобою восторгаются. Твоего выздоровления ждут с нетерпением. В тот день, когда случилась катастрофа, твое имя гремело в эфире. Телекино передавало на экране только то, что было связано с С1. Телефото рассылали по всей Республике твои портреты. Через каждые пять минут появлялись бюллетени о твоем здоровье…
Павел сделал рукою нетерпеливый
– Как? Тебя это не радует?
– удивилась девушка.
– Но разве есть в мире что-либо лучшее, чем всеобщее одобрение? Я, кажется, была бы способна на все, чтобы быть такой популярной, как ты! Ну разве не приятно ходить в этом мире, чувствуя себя полезным человеком?
– Но Феликс… - нахмурился Павел.
– Ну, что же?
– спросила девушка.
– Разве кто-нибудь после его смерти может сказать, что он прожил нелепо и что жизнь его была ненужной для Республики?
– Так говорит рассудок… У меня говорит сердце…
С этими словами Павел повернулся к стене и умолк. Закрыв глаза, он лежал неподвижно, пытаясь восстановить в памяти подробности катастрофы, но вскоре крепкий сон спутал его мысли. Он не слышал, как девушка прикрыла его одеялом.
Ровно дыша, Павел погрузился в крепкий сон выздоравливающего.
Через пять минут телеэкраны Москвы, Ленинграда, Мурманска, Киева, Одессы и других городов советских республик зажглись огромными телеграммами:
ПАВЕЛ СТЕЛЬМАХ БУДЕТ ЖИТЬ. ОПЕРАЦИЯ ПРОДЕЛАНА БЛЕСТЯЩЕ. БОЛЬНОЙ НАПРАВЛЯЕТСЯ В ГОРОД ОТДЫХА. ПОДРОБНОСТИ В ВЕЧЕРНЕМ РАДИОВЫПУСКЕ.
В тот же вечер в Магнитогорск вылетели тысячи аэропланов, аэроциклеток, геликоптеров и дирижаблей.
* * *
– Отойдите от кровати! Со мной останется Майя… - прозвучал в ушах Павла строгий голос.
Павел открыл глаза.
Перед ним, нагнувшись, стоял человек с энергичным лицом. Он смотрел на Стельмаха насмешливыми глазами, но лицо его оставалось застывшим как мрамор, и было странно видеть эти живые, насмешливые глаза на окаменевшем, неподвижном лице. Павел приподнял с подушек голову.
– Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно!
– Еще бы! Ты спал двадцать восемь часов!… Ты можешь встать?
– Как будто могу!
– ответил Павел.
Спустив ноги с кровати, он встал на теплый пол, но, не рассчитав своих сил, зашатался и, чтобы удержаться, схватился за халат врача. Человек с каменным лицом внимательно посмотрел на Стельмаха, потом сказал, обращаясь к девушке:
– На крышу солярия! Полтора часа!
Он уже хотел уйти, но Павел остановил его:
– Ты Бойко?
– Да!
– Я тебя узнал, - слабо улыбнулся Павел.
– В Ленинграде мы изучали с тобой медицину… Правда, это было очень давно!
– Я не помню тебя!
– А
– Глупости, - сказал Бойко.
– Есть болезни, которые требуют оперативного вмешательства и вакцины. Воля к здоровью действует благотворно лишь в отдельных случаях. Тебе надо отдыхать не менее месяца.
– Но…
– Замолчи! Ты дорог Республике, запомни это, и мы знаем, что и когда тебе нужно будет делать! Мне сказали: Стельмах должен жить. Я делаю все для того, чтобы ты жил. Я не отпущу тебя до тех пор, пока не увижу, как ты начнешь играть гантелями по 50 килограммов.
– Позволь…
– Здесь ты пробудешь два дня. Потом отправишься в Город Отдыха. Там мы продержим тебя месяц. Потом ты можешь снова бросать Республику в лихорадку.
– Ты не сочувствуешь моей работе?!
– Я сочувствую. Я искренно хотел бы видеть твой опыт осуществленным, однако все это, я сказал бы, слишком утопично.
– Твой дед, - улыбнулся Павел, - очевидно говорил то же самое о социализме.
– Ты шутишь? Ну, значит завтра будешь ходить. Шути и смейся. Это полезно всем. Выздоравливай. Бойко пожал крепко руку Стельмаху и вышел.
– Однако сам он не слишком, кажется, верит в целительное свойство смеха!
– проговорил Стельмах, обращаясь к девушке.
– Ты видела его смеющимся?
Майя отрицательно покачала головой:
– Нет… Впрочем, один раз, когда он открыл причины Бантиевой болезни, мне показалось…
– Он засмеялся?
– Нет. Он… хотел улыбнуться. Но…
– Ничего не вышло?
– Да, - засмеялась Майя, - он остановился на полдороге.
– Ну, вот видишь! А ему около 80 лет, не правда ли?
– Не знаю. Может быть и 80.
– А я знаю прекрасно! В тридцать лет он был композитором. В пятьдесят работал, как инженер, на стройке солнечных станций в Туркестане. А когда я посещал медицинский, ему было в то время лет шестьдесят.
– Кажется, - сказала Майя, - он нашел себя, именно, здесь.
– Еще бы! Но, видишь ли, мне пришла мысль, что он выглядит так хорошо лишь потому, что никогда не смеется.
– Да, он выглядит прекрасно!
– согласилась Майя.
– Однако тебе необходимо, по его предписанию, подняться наверх.
– С удовольствием, если ты поможешь мне!
Опираясь на плечо Майи, он вошел в лифт.
– Я забыл спросить: какой это город?
– Магнитогорск!
– Значит катастрофа произошла здесь, на Урале?
– Да!
– Позволь. Насколько мне известно, Бойко - профессор Ленинградского института. Как же…