Шрифт:
Патологоанатом Григорий стянул со звонким и смачным звуком резиновые перчатки, кивнул на раскрытый труп:
– Ладно, я пошел. Ты давай, зашивай девчулю и красоту наводи.
Санитар Руслан оставался в ночную смену, так что у него была вся ночь впереди, чтобы подготовить тело к приезду родственников на следующий день.
«Девчуле» Марине, расположившейся на секционном столе, было несколько за пятьдесят. Вообще-то тел было два – по соседству лежала ее сестра Алина. И патологоанатом, и санитар видели этаких клиентов в морге впервые – женщины были сиамскими близнецами. Срослись они в районе грудной клетки, и Руслан уже знал их историю: когда-то в далекой юности врачи планировали им операцию, но, в конце концов, отказались от такой идеи. Сердце у девчушек по сути
Санитар достал канюли для введения формалина и канистру с этим самым формалином. Запах химии въелся в волосы санитара, слизистую носа и глотки, и теперь он почти его не замечал. Он сделал надрез на бедре Марины, вставил канюлю и принялся закачивать раствор. Руслан работал медленно, педантично, с удовольствием. Если бы несколько лет назад ему сказали, какой работой он будет заниматься, он бы с отвращением возмутился. А сейчас – ничего. Ни брезгливости, ни страха перед усопшими Руслан не испытывал. Скорее, несколько мрачное, торжественное и молчаливое уважение. Ему казалось, что в их глухой неподвижности, восковой белизне лиц есть какое-то понимание, будто в последний миг они осознали и постигли окончательную истину.
Тренькнул телефон, и Руслан скосил на дисплей глаза – сообщение от Даши. Снимать перчатки не хотелось, и он ткнул по экрану носом. Даша написала, что накормила Гумберта, Русланову черепашку, полила цветы и наварила борща. Санитар поморщился: девушка пыталась укорениться в его жизни, врасти в повседневность. И это Руслану не нравилось. Даша была легкая, ненапряжная, и поначалу он не боялся ни интимной близости с ней, ни задушевных разговоров. После короткого сопряжения на диване она пила кофе, чмокала его в нос и уходила. Не пыталась остаться на ночь и не надевала его майку. Но именно это и оказалось опасным – он слишком быстро привык к ней, быстрее, чем к остальным. А он не хотел ни к кому привязываться и никого привязывать к себе. Поэтому завел бессловесную черепаху, а не умилительного кота или собаку, поэтому ни на что не претендующая Даша казалась ему отличным вариантом. Хватит с него.
Руслан вынул канюлю, закончив закачивать раствор, снял с трупа маску с формалином. Придирчиво осмотрел лицо, хмыкнул – ну, в целом ничего. Руслан склеил трупу веки, после принялся зашивать рот.
Даше он так ничего и не ответил.
Утром, потягиваясь от неудобного сна на узкой больничной тахте, с чувством разбитости и нечистоты он вышел на больничный двор и направился к своей Хонде на парковке. Услышал сзади стук каблучков, и тут же на него пахнуло резкими сладкими духами – будто в кондитерскую вошел.
– Руслан… ну послушай!
Он обернулся и увидел долговязую худую девушку в темном. Глаза густо подведены, ресницы будто гуталином намазаны, губы – в черной помаде. «И зачем она так ужасно красится, симпатичная ведь девчонка», в очередной раз подумал Руслан.
– Да подожди..! – девушка схватила его за рукав куртки.
– Настасья! Отвяжись ты христаради! – санитар мученически закатил глаза.
– Я хорошо заплачу!
– Это подсудное дело, я с такой фигней связываться
Анастасия несколько месяцев назад подловила его около морга и, назвавшись ведьмой, предожила добыть для нее некоторые пустяки – ногти умерших, их волосы и мелкие предметы одежды. Платила она за всю эту ерунду неплохо, и Руслан, не веривший ни в какую паранормальщину, исправно снабжал ее материалами для ритуалов. Но несколько дней назад она попросила достать ей плод, если к нему в руки попадет беременная женщина. И тут уже санитар наотрез отказался.
– Во-первых, это могут легко обнаружить, а во-вторых…
– Что во вторых..? – подозрительно спросила Анастасия.
– А во-вторых, это кощунство.
– Вот уж не знала, что ты такой трепетный, – ядовито отозвалась девчонка.
– Я не трепетный, просто я отношусь к ним… с уважением. Люди должны уходить достойно.
Анастасия тогда ушла, не солоно хлебавши, но попыток уговорить несгибаемого санитара не оставляла.
Руслан тренькнул брелоком, сел в машину и через стекло снова сказал Анастастии «нет», сопроводив слова энергичным жестом. Ведьма проводила его злым взглядом из-за суженных век.
Около подъезда его дома сидел со своей старой овчаркой Коля – его сосед, курил, стряхивая пепел в бумажный кулек. Старик был крайне аккуратен. Когда-то у Николая была семья – жена и дочь-студентка, была размеренная налаженная жизнь с поездками на дачу в выходные, ремонт старого жигуленка в гаражах, посиделки в бане с мужиками. Все рухнуло в тот момент, когда дочери поставили страшный диагноз, и сгорела она что-то особенно быстро – за полгода. Она успела купить щенка овчарки и подарить отцу, чтобы было чем заполнить пустоту после ее смерти. Дочь была поздним ребенком и оттого особенно, отчаянно любимым. Жена Коли ненадолго пережила ее, но старик терпел удары судьбы, только седина стремительно прибавлялась, да спину все гнула и гнула сутулость. Сантану, свою овчарку, он любил без памяти и скорее себе бы отказал в еде, чем от очередного похода к ветеринару. Сантана тоже уже была очень старой; положив крупную седую голову старику на колени, она скосила глаза на Руслана, задвигав бугорками бровей.
– Тут от тебя дивчина выходила, – сказал Коля. – Рыжая.
Руслан кивнул – да, мол, в курсе.
– Заканчиваешь холостяковать, значит.
Руслан погладил Сантану и промолчал. Не любил он эту тему. И Коле не хотел ничего рассказывать, пусть думает, что хочет.
На кухне он обнаружил большую теплую кастрюлю, на крышке которой лежал клочок бумаги со словом «борщ» и парой смайликов. И снова неприятно заныло около сердца – это было так уютно, так по-домашнему. И отдавало опасностью. Плита была заляпана жиром, в раковине – мусор из обрезков овощей. Даша не умела блюсти чистоту и никак не могла к этому приучиться. В детдоме, в котором она воспитывалась, этому не очень-то учили. Она рассказывала, что в начале самостоятельной жизни даже яблоко не могла толком порезать, им яблоки в интернате подавали уже четвертинками. Даша совсем не соответствовала его идеалу красоты – Руслану нравились сочные, яркие, жопастые брюнетки, а она была маленькой, худенькой, похожей на встрепанного воробья со своими короткими рыжими волосенками. Не то что некрасивая, но невзрачная, неинтересная, пройдет – головы не повернешь. Когда-то это казалось Руслану надежной защитой от влюбленности, но теперь, глядя на этот клочок бумаги с корявым угловатым почерком, он понимал, что его крепость медленно начинала рушиться.
В комнате он постучал по боку аквариума – Гумберт, красноухая черепашка, повернул змеиную голову, заелозил лапками. Руслан поел борща, написал короткое сообщение Даше: «спасибо, вкусно». Без сердечек, без смайлов. Подумал, что надо бы это заканчивать. Жениться он не собирался, и голову ей морочить надо было прекращать.
Даша почему-то совершенно спокойно относилась к его профессии, не выказывала болезненного любопытства и не просила «рассказать про покойников». Бывшие его пассии, когда узнавали, что Руслан работает санитаром в морге, ахали, фукали, но все равно, раскрыв рот, слушали про бальзамирование, вскрытие и последний макияж усопших.