Страна воров на дороге в светлое будущее
Шрифт:
И еще: если в руках у преступника нож, кастет, обрез, милиционер должен не бояться — обязан стрелять первым. Иначе мы долго будем совершать печальные обряды по героически погибшим на посту{К моменту выхода этой книги из печати милиции было даровано право стрелять первой. В случае явной угрозы жизни для стража порядка. То есть без предупреждения и злополучного выстрела в воздух, который подчас оказывался последним в жизни буквально следовавшего инструкциям милиционера.}.
Вот такой ракурс рассмотрения проблемы мы хотели бы предложить. И так, только таким образом у нас есть шанс оздоровить атмосферу
Но мы из всех возможных путей выбираем самый трудный. Так нас учили, слишком долго учили, чтобы сразу от этого отказаться: жизнь — борьба. Вместо выработки профессионализма мы то и дело встаем на путь бесшабашного дилетантизма. Во многих городах страны время от времени начинают создавать рабочие отряды. К борьбе с опаснейшим врагом подключаются десятки тысяч дилетантов. Интересное решение проблемы! И совершенно в нашем, советских времен, стиле: путь неясный, безумно трудный, но зато по нему никто не ходил. Опять — первооткрыватели.
Добровольцы-дилетанты, которым предстоит бороться с преступностью, работать не будут. Но средства на них уйдут немалые. И это вместо того, чтобы повысить зарплату работникам милиции в два-три раза, оснастить милицию всем необходимым, бросить туда лучшие достижения отечественной и западной техники!
Н-да…
Попрошу читателя вспомнить известное полотно художника Брейгеля: группа слепцов под руководством вожака-слепца бодрым шагом идет… к пропасти.
Теперь должен признаться читателю, что рассказа-то я не начинал. Это все было только вступление к нему. Сам рассказ, ради которого я отставил в сторону неотложные дела и сел к пишущей машинке, — еще впереди.
В предыдущей главе я высказал такую нехитрую мысль: мол, для изучения преступности не надо нынче никуда ехать — окружающая жизнь сама в избытке поставляет криминальный материал. Но мы все-таки поехали. Куда — для нас особого значения не имело. Криминальная обстановка сегодня везде примерно одинакова. Взяли географическую карту, ткнули наугад пальцем и попали… в Пермь.
Об этой интересной поездке мы и поговорим дальше.
Жуть
Право, разница между Москвой и Вашингтоном гораздо меньше, чем между Москвой и русской провинцией. На Западе между столицами и провинциальными городами тоже есть коренные отличия, но они, как правило, в пользу провинции (там и с жильем получше, и с экологией в порядке, и преступность почти отсутствует). У нас — все наоборот. Архитектура в провинции ужасная, культурных возможностей никаких, жить негде, заводы дымят, с преступностью все напряженнее. В магазинах, правда, товаров сейчас поприбавилось, но тоже — как где, да и до гумовского разнообразия — как до Луны. Дифферент, как говорят моряки, становится угрожающим и вот-вот достигнет критического угла.
Москва, благодаря воздушным мостам тесно-тесно приблизившаяся к Западу, все дальше отодвигается от родной, патронируемой ею провинции, от терзающих ее проблем. А та с нарастающим отчуждением посматривает на Москву. Враждебность
Как-то не так давно наша съемочная группа, работающая над фильмом о проблемах преступности, выехала в Пермь. Можно сказать, что город мы выбрали «удачно».
Не успели расположиться в гостинице — звонок:
— Срочно приезжайте! Два убийства!
Два убийства в одну ночь, совершенно однотипных: почти в один и тот же час, на соседних улицах, одним и тем же орудием (кухонный нож), по схожим мотивам (по пьянке), и трупы, как два близнеца — мужчины за сорок с ножевыми ранами в груди. Даже обстановка, в которой произошли убийства, и там и здесь одинаковая: грязная коммунальная квартира в пятиэтажке, маленькая комнатка, поразительная бедность. Да что там бедность — нищета!
Разговариваю с убийцей. Молодая наглая рожа, ни капли раскаяния в глазах. А ведь только что лишил человека жизни!
— Ну че зыришь? Не видал таких? — смеется. — Нравлюсь?!
Обратно едем всемером в тесном милицейском «Уазике». Кинокамера, штатив — на коленях. Сопровождающий нас капитан посмеивается:
— Привыкайте. Мы и ввосьмером, и вдесятером ездим, на головах друг у друга сидим. А то — пешком.
— На происшествие?
— Ну а куда же…
Сидим в дежурной части, ждем звонков. Дежурный по городу спрашивает:
— А что вам хотелось бы снять?
— Нас все интересует. Предположим, квартирную кражу.
Дежурный посмотрел на часы:
— Кражи уже кончились. Сейчас грабят и убивают.
Оглядываю убогое помещение, примитивную аппаратуру. Спрашиваю:
— А компьютеры у вас есть?
Дежурный смотрит на меня, как на Иванушку-дурачка. Вмешивается другой милиционер, следователь прокуратуры:
— У нас машинок пишущих нет, не хватает. А вы — компьютеры!.. Бывает, приедешь с «убийства», до чего только не дотрагивался там, а руки вымыть нечем — нет мыла!
В следственном изоляторе познакомился с женщиной, молодой матерью.
— Ой, не снимайте меня, — кокетничает она перед камерой. — Я сегодня плохо выгляжу…
Двоих своих крошечных ребятишек она решила убить самым «простым» способом. Перестала их кормить и поить. Дети плакали, кричали, пока были силы. К несчастью, никто их не услышал. Соседи неладное заподозрили поздно.
Один ребенок умер, второй был похож на узника концентрационного лагеря.
…Нет, не согласимся мы с утверждением покойного Ламброзо, что в физиономии человека есть характерные признаки, обличающие садиста и убийцу. Ни один физиономист не угадал бы в этом милом рыжем мальчике убийцу. Хорошее лицо, чистый взгляд. Коренаст, плотен, подвижен. Шутит, посмеивается, подает руку «жертве». Идет следственный эксперимент. Преступник (Смирнов, 21 года) показывает, как они с товарищем, Инсаровым, убили девушку. Сначала ее изнасиловали — вчетвером. Потом отвезли на мотоцикле в лес и там убили. Причем вырывали друг у друга нож — ударить хотелось каждому.