Страна золотых пагод

Рамешова Станислава

Но деревянные дома всегда таили в себе опасность пожаров. Стены их часто пропитывали нефтью, чтобы защитить от нашествия термитов. И они становились огнеопасными, вспыхивали от одной неосторожной искры. В Бирме пожары нередко превращали в пепелища целые кварталы и даже города. Они такой же бич, как наводнения.

Сейчас, с появлением кондиционеров, состоятельные бирманцы предпочитают жить в каменных особняках. Комнаты, которые не кондиционируются, делаются открытыми, «продуваемыми». Но там, где есть искусственное охлаждение, окна плотно закрывают.

Рангун принято делить на две части: прилегающий к

порту деловой город и район парков.

Центр столицы выстроен еще в колониальные времена. Отсюда берет начало оживленная Фрезэр-стрит — улица кинотеатров и магазинов. В кинотеатрах независимо от того, какой идет фильм, перед началом сеанса вы должны будете встать и стоя слушать Государственный гимн Бирмы — таков ритуал.

В порту, что тянется вдоль всей деловой части города, стоят в ожидании места у главного пирса океанские лайнеры. К мелким причалам беспрестанно подходят траулеры, баркасы, джонки. В порт стекается все, чем богата бирманская земля, — рис, кокосы, нефть, рыба, тиковая древесина…

В рабочих районах — Джогоне и Инсейне — дымит металлургический завод, работают джутовая, текстильная и фармацевтическая фабрики. К их проходным по утрам идут не только мужчины, но и женщины.

На окраинах Рангуна строятся новые кварталы, куда постепенно переселяются люди из скученного центра. Как все столицы развивающихся стран, Рангун переживает «демографический взрыв». Усилилась миграция молодежи в города, особенно в столицу. Быстрый рост населения создает немало проблем: не всех можно обеспечить жильем, работой, городу не хватает воды, электроэнергии, не налажен общественный транспорт.

Власти начали ограничивать въезд в Рангун, определив максимальное количество жителей — три миллиона. Не больше. Вдали от шумных, загазованных районов — в кварталах Голден-Вэлли, на холмах и у озер — привольно расположились в ухоженных парках элегантные особняки — посольства, иностранные представительства, клубы, дома местной элиты. Как правило, это изящные виллы с лоджиями и непременно крытым портиком для подъезда машин в ненастную погоду.

На берегу «королевского» озера Кандоджи шумит листвой Парк сопротивления. У подножия памятника национальному герою Бирмы Аун Сану всегда лежат свежие цветы. Молодой генерал на белом постаменте чуть подался вперед и в стремительном движении вскинул руку для дружеского приветствия. Отсюда в 1945 году Аун Сан уводил из оккупированного японцами Рангуна восставшую армию, чтобы вскоре возвратиться победителем.

Аун Сан — не просто национальный герои, он символ борьбы за свободу Отчизны.

Начало XX века ознаменовалось в Бирме подъемом антиколониального движения. В 1931 году было утоплено в крови крестьянское восстание Сая Сана. Около трехсот восставших были казнены, и головы их выставлены на колах на базарных площадях всем на устрашение. Но народ нельзя запугать. Эстафету восстания Сая Сана подхватили такины.

Такин — по-бирмански «господин». Так в колониальные времена обращались к «белым людям», особенно к англичанам. Назвав себя такинами, студенты, рабочие, крестьяне бросили вызов колонизаторам. «Бирма — наша страна, — сказали они. — Будем же любить свою страну, уважать свой язык!»

Движение такинов возглавил Аун Сан. Такины подчеркнуто отвергали все иностранное. Носили домотканую одежду, обувь на деревянной подошве,

курили сигары-черуты.

Но это внешняя сторона. Главным было то, что они создали первую политическую организацию — «Наша Бирма», впоследствии ставшую прообразом Антифашистской лиги народной свободы, под руководством которой страна обрела независимость. После второй мировой войны и изгнания японцев в Бирму возвратились англичане с намерением возродить здесь старые колониальные порядки. Но «банан дважды не плодоносит», времена не повторяются.

В октябре 1946 года после грандиозной забастовки английские власти были вынуждены признать Аун Сана главой Исполнительного комитета — первого бирманского правительства.

Внук легендарного народного героя Шве Яуна, казненного англичанами, Аун Сан еще в университете стал признанным лидером молодежи, а вскоре и всей страны. Он страстно хотел видеть свою родину свободной, мечтал о восьмичасовом рабочем дне, запрещении детского труда, бесплатной раздаче земель крестьянам, социальном страховании, о равенстве всех народностей…

Ему было тридцать два года, когда его убили.

В то утро, 19 июля 1947 года, ничто не предвещало беды.

В десять часов утра, как всегда, Аун Сан въехал в ворота Секретариата и вошел в свой кабинет, где уже собрались министры. Началось заседание. Через семь минут в зал ворвались четверо солдат с автоматами и в упор расстреляли всех, кто там находился.

Погибли все руководители Лиги, в том числе брат Аун Сана. В живых остался только У Ну, которого по счастливой случайности не оказалось в этот день в городе.

Тринадцать пуль изрешетили тело Аун Сана. Всего несколько месяцев не дожил он до окончательного освобождения страны. Это было неслыханно: в центре столицы средь бела дня совершено предательское убийство. В стране был объявлен траур. Закрылись учреждения, на улицу вышли рабочие, служащие, студенты. Сто тысяч человек провожали героев в последний путь.

Но и смертью своей Аун Сан послужил родине: выстрелы, прогремевшие в Секретариате, вызвали бурю народного гнева. Опасаясь вооруженных выступлений, Англия подписала договор, по которому признала Бирму суверенным государством. Лучшие сыны родины заплатили за это жизнью. В годы второй мировой войны Рангун сильно пострадал от бомбардировок, пожаров и эпидемий. Возрождение бирманской столицы началось сразу же после обретения страной независимости. Были снесены тысячи лачуг, построены здания с удобными квартирами, большими окнами. В центре выросли высотные дома из стекла и бетона. Правда, стоят еще на окраинах крытые соломой хижины, но с каждым годом их становится все меньше.

Преобразуя город, бирманские архитекторы стремятся сохранить связь времен. В новых конструкциях и материалах продолжают жить традиции и формы национального зодчества.

Рангун просыпается рано, до зари. По улицам катится дребезжащий поток обшарпанных, старых машин. Трусят оранжевые трехколесные такси с брезентовым верхом. Переполненные автобусы. Велорикши с «экипажами» на два места. Светофоров в городе мало, дорожных правил почти никто не соблюдает.

Крестьяне с корзинами на тонких коромыслах спешат на базар. Мелко и часто переступая, пружиня шаг, они несут на своих несильных на вид плечах целый овощной магазин.