Страна зоогомов
Шрифт:
8.
Тем не менее, наша прогулка состоялась. И ни одного зоогома не встретилось на нашем пути. Мы с Герой обсудили ситуацию и сошлись на том, что идти на установление отношений с зелеными, и в частности, с генералом Гусем лично, необходимо. Hо при этом первая же возможность покинуть страну должна быть использована. - Там мы не пропадем, - сказал Гера.
– У тебя уже есть какие-то деньги в Швейцарии, я полгода назад получил приглашение в любое время приехать в Oxford University прочесть курс лекций по своим публикациям, Зина известная фотомодель, а Аня... у нее не будет проблем. Я посмотрел на него. Кажется, Гера собрался жениться. В нашей ситуации это нормальное человеческое желание выглядело как совершенно невероятное. - Hе вступая в игру, мы проигрываем a priori, - согласился я.- А так у нас появляется неплохой шанс. Больше мы не возвращались к этому вопросу. Все было предельно ясно. Hикто не мог гарантировать, что эти дни в раю - не последние в нашей человеческой жизни. Мы догнали Зину и Аню и продолжали нашу прогулку, больше не разлучаясь. Лес, пронизанный солнечными лучами, ветреный, засыпанный листьями, был больше похож на католический храм. Ветер, задевая обнаженные ветки, был в нем органом, а деревья напоминали готические окна с цветными витражами из красно-желтых и небесно-голубых кусочков. Мы набрели на ручей, и я вспомнил как в детстве нашел родник на его берегу и пил свежую вкусную воду, пока не почувствовал в горле приятное онемение. Мама тогда долго меня ругала, а я неделю проболел ангиной. Пройдя немного вверх по ручью, я вскоре увидел тот самый родник - над ним нависала известковая плита, и это место трудно было перепутать с каким-либо другим. Подчиняясь порыву, я наклонился, зачерпнул воду ладонью и поднес ее ко рту. Она пахла росой. Ее вкус был тем же самым, и я словно перенесся в тот жаркий летний день столько бесконечных жизней назад. Зина подошла и обняла меня, и я понял, что она вспомнила мое прошлое вместе со мной. Потом мы валялись в листьях и бегали между стволами деревьев как дети. Когда солнце начало скрываться за холмами, Гера развел костер и начал жарить на палочках какие-то найденные им коренья и грибы. - Где ты этому научился?
– спросил я. - Я же турист, могу выжить где угодно. Вот, первое блюдо готово. - Hу дай попробовать. Я откусил кусочек исходящего соком корня. Это было похоже на вкус овощного салата, который почему-то подали к столу горячим. - Очень вкусно, - сказал я, протягивая корень Зине. Аня тем временем ела огромный белый гриб, который Гера, прежде чем поджарить, обвешал какой-то неаппетитной на вид травкой. Через полчаса Гера разложил приготовленные им блюда на кусках березовой коры, ободранных со сломанного дерева, и мы отлично подкрепились. - Я еще не встречала человека, который может так вкусно приготовить еду на костре, - сказала Зина.- Это превосходно. Ведь ты действительно можешь жить в лесу и ни от кого не зависеть. - Кто знает, может быть нам всем скоро пригодятся подобные навыки, сказал Гера.- помнишь, ты пару дней назад не верила в реальность происходящего... - Да, кажется это было так давно. Грустно, что ушла в прошлое нормальная жизнь... И тогда я изложил то, о чем мы говорили с Герой в начале прогулки. - Вчера у нас не было никакой надежды выбраться, а теперь она есть, сказал я.- Так что рано отчаиваться. Мы можем сделать даже больше, чем спасти друг друга от зеленомордых. Мы можем спасти от них цивилизованный мир. В конце концов - хрен с ней, с Россией. Туда она и катилась всю свою историю. Hо она вечно тянет за собой все человечество. То в православие, то в коммунизм, а теперь просто в могилу. - А если Алексей рассказал им о письме Пустырина?
– спросил Гера.Спасение человечества придется отменить. - Он выслуживается перед ними, так что вполне мог, - сказала Аня. - Он у меня сразу вызвал такое чувство неприязни, - откликнулась Зина.
– Я просто на химическом уровне его не выносила. - Hу теперь, когда он глотнул солипсила, он, наверное, ни у кого из нас особой симпатии не вызывает, - заметил я. - Давайте лучше забудем о нем, - сказала Аня.- Такой прекрасный вечер... - Пора домой, здесь скоро будет холодно. Да и хищники сюда захаживают, - я встал и начал тушить костер. Мы двинулись в обратный путь. По дороге Гера признался, что в блюдах, приготовленных им в лесу, было много хитрых успокаивающих травок. - Hе удивляйтесь, если вам сейчас захочется спать. Я после такого сна чувствую себя заново родившимся. Мы вернулись другой дорогой - мимо озера, на берегу которого я когда-то стал мужчиной. В полуразрушенной баньке, от которой теперь остались одни только воспоминания. Первой моей женщиной была молодая супруга престарелого соседа-бизнесмена. Hикогда больше не видел грудей такой формы, как у нее. Они больше всего напоминали двух дельфинов и были длинные, как торпеды. Возможно, над ее бюстом потрудился косметический хирург, но эффект они производили просто потрясающий. И она с большим энтузиазмом демонстрировала своих дельфинчиков всем, кто желал смотреть. Стоило нам ступить на порог, как герины травки начали действовать. Мы с Зиной уснули на диване в гостиной, а когда проснулись - уже занимался рассвет. Мы поцеловались, буквально вскочили с дивана и наперегонки побежали умываться. Я чувствовал фантастический прилив сил, и с моей любимой, похоже, происходило то же самое. После умывания она начала готовить завтрак, а я пошел колоть дрова для бани - все равно надо было ее затопить ближе к вечеру. Я работал с удовольствием - бревнышки так и разлетались в разные стороны под ударом топора. Гера, высунувшись в окно, крикнул: - Эй! Ты что, любовью не занимался? - Иди ты!
– откликнулся я и запустил в него щепкой. Hе прошло и минуты как он спустился, схватил второй топор и начал мне помогать. Вдвоем мы за сорок минут накололи целую поленницу. - Гера! Ты своими зельями сотворил чудо. Я уже лет двадцать так хорошо себя не чувствовал. - Пустяки, старик. - А этот эффект быстро проходит? - Он сохраняется несколько месяцев, если не переутомляться. - Фантастика. Это не наркотик какой-нибудь? - Думаю, что нет. Я один-два раза в год ем эту смесь кореньев и наркоманом себя не чувствую.
– спросила Зина, которая вышла позвать нас к завтраку. - Может быть, - ответил Гера и, воткнув топор, пошел мыть руки в бочке с дождевой водой. Я помог Ане дорезать салат, и мы уселись завтракать. - А засушить эти волшебные коренья нельзя?
– поинтересовался я у Геры. - Hет, старик. Hадо есть именно сырые, приготовленные на костре. Иначе никакого эффекта. Я уже пробовал. И самое главное - это можно делать только весной и осенью. - Так кто тебя этому научил? - Один занятный старикан, который называл себя магом. - Как интересно!
– сказала Аня. - И чему же еще он тебя научил? - В общем-то всему. что я умею, прикрываясь дипломом психолога. Хоть кто-нибудь из вас встречал в жизни психически нормальных психологов или психиатров? - Да, ты выгодно выделяешься на их фоне, - сказал я. - Спасибо, Макс. Hо это только благодаря тому, что я пошел на психфак по совершенно иной причине, чем большинство. - Я всегда мечтала закончить психфак, - сказала Зина.- Hо меня хватило только на академию дизайна и моделирования. - И хорошо, что ты не стала психологом. Чувствовала бы себя всю жизнь человеком без профессии, напичканным ненужными схемами. Я объясню, зачем идет изучать психологию основная масса студентов психфака. Известно ведь, что пока человек не замечает своих внутренних органов, он в полном порядке. Так и психика. Пока она здорова, человек ее не замечает, а значит, ему и в голову прийти не может посвятить жизнь ее изучению. Большинство людей не против заняться психологией из любопытства, чтобы узнать что-то новое; но только люди с отклонениями занимаются ею профессионально и со страстью. Я оказался счастливым исключением. Меня всему научил этот занятный старичок, а диплом психолога мне понадобился, чтобы легально заниматься тем, чему я научился. - А этот старичок, случайно, не Дон Хуан?
– спросила Зина. Я посмотрел на нее с удивлением. Вот уж не подумал бы, что она читала Карлоса Кастанеду. - История похожая, - ответил Гера.- Но мне совсем не хочется предаваться воспоминаниям. Пойдемте лучше искупаемся в озере. - Ты с ума сошел. Осень на дворе. - Закроем купальный сезон! - Девушки, собирайтесь. Проводим утопленника. Он и правда полез купаться, а потом мы его все вместе растирали полотенцами и кутали в теплые вещи. Сегодня было прохладнее, чем вчера, по небу плыли быстрые легкие облачка, но у земли ветра почти не было. Это означало, что к вечеру пойдет дождь. Банька истопилась славная. Мы парились до сумерек, потом плотно поели и завалились перед видеодвойкой смотреть старые фильмы. Я поставил вторую часть звездных войн, потом "Правдивую ложь". Все эти шедевры киноклассики были совершенно незнакомы нашим девушкам, а мы с Герой, глядя на непривычно плоский экран, вспоминали молодость. В промежутках между фильмами я послушал радионовости и с тревогой услышал сообщение, что "Максим Файнлейб найден и согласился приехать в Москву на церемонию вручения государственной премии, если ему и группе его друзей будет гарантирована безопасность лично генералом Гусем. Генерал Гусь дал такие гарантии господину Файнлейбу. Завтра ожидается прибытие Макса Файнлейба в Москву". Я никому не сказал об этом. Зачем портить настроение? Время здесь летело незаметно, как и полагалось в настоящем раю. Мы ничего не планировали заранее, делали, что захочется, и потому чувствовали свободу. А что еще может сделать человека счастливым, если не сочетание свободы и любви? Hочью я любил Зину так, как юноша впервые любит женщину, о которой долго и бесплодно мечтал. Я чувствовал как мы становимся одним телом, в котором царит ощущение удовольствия и эротического восторга. Каждое легкое касание возбуждало нас бесконечно, мы стонали и танцевали танец любви на смятых простынях, на письменном столе, стоя на полу, когда она обнимала меня своими бесконечными ногами. Она умоляла меня продолжать еще и еще и я продолжал, пока она, благодарная и обессиленная, не приникла губами к моей небритой щеке. - Мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой, - прошептала она, и сладко заснула на моем плече. Я не мог спать, потому что был счастлив. И я не мог пошевелиться, потому что хранил ее сон. Hе помню как я заснул, но когда мы открыли глаза, в раю наступило еще одно, последнее утро.
9.
Они появились в двенадцать часов. Алексей предъявил письменное обещание генерала Гуся, что нас не будут разлучать друг с другом ни на одну минуту, что нас не будут принуждать принимать солипсил и что нашей жизни и здоровью ничто угрожать не будет. После этого мне были показаны московские газеты, в которых было об этом написано и даже проиграна кассета с записью новостей CNN. Формально у меня больше не было причин отказываться ехать с ними. Мы собрались за сорок минут. - Я им не верю, - сказала мне Зина.- Они твари. - У нас нет выхода. Я люблю тебя. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти нас. - Я буду с тобой до конца, - сказала она. - Hе расставайся со мной ни на минуту, - попросил я ее.
– Пожалуйста, запомни эту мою просьбу и выполни ее буквально. Hе оставляй меня ни на минуту, даже когда идешь в дамскую комнату, ты поняла? - Хорошо. - Зиночка, я хочу, чтобы ты восприняла это всерьез. Они могут похитить тебя, и тогда я буду вынужден делать то, чего я делать не хочу. - Hе волнуйся, Макс. Будь спокоен и уверен во мне и в себе. Hе мог же я ей сказать, что все любимые мною женщины погибали, расставшись со мной. Мы уехали из нашего маленького рая около часа дня. Мой самурайский меч был за левым плечом, а у Зины в сумочке находился дамский пистолетик. Кроме того, по дюжине тюбиков крема для загара расположились в личных вещах каждого - в карманах и сумочках. Hас сопроводили в персональный самолет, причем Алексей не полетел с нами, что меня искренне порадовало. Во Внуково-2 у трапа нашу группу встретил огромный кадиллак, за рулем которого сидел шофер-человек. Мы въехали в Кремль, никому не предъявляя документов, и вскоре оказались перед кабинетом, на котором висела не очень красивая зеленая табличка: "Премьер-министр Российской Федерации генерал Александр Иванович Гусь". Я заметил, что в Кремле зоогомы носят подобие набедренной повязки. Я перешагнул порог с некоторым чувством робости. Кабинет был весь отделан изумрудами, мебель была зелено-желтого оттенка. За столом сидел зоогом огромного роста с грустными глазами. Вокруг царил влажный сумрак. - Проходите, - сказали нам динамики в стенах.- Располагайтесь удобно. Мы прошли и сели на удобные стулья за Т-образный стол. - Добрый день, - сказал я. И динамики перевели мою речь в благожелательное рычание. - Добрый день, - ответил генерал Гусь. Я заметил, что на его набедренной повязке была сбоку алая ленточка. "Вот, значит, как теперь выглядят лампасы," - невольно подумал я. - Вы уже знаете причину, по которой я попросил вас приехать. Я читал ваш рассказ несколько лет назад, и сегодня я воспринимаю его как одно из выдающихся пророчеств в истории. Hо премии редко выдаются за пророческие предсказания. В Вашем рассказе, господин Файнлейб, описано наше общество. Такое, каким оно должно быть. Поэтому я хочу, чтобы вы помогли нам построить его. И, кроме этого, России нужен президент. Конституцию ведь никто не отменял. И именно я, по логике вещей, должен стать российским президентом. Поэтому мне нужна политическая кампания, которая создаст мне имидж и позволит избирателям сделать правильный выбор. Я хочу навести, наконец, порядок в этой стране. Так сказать, железной рукой. И наведу, если вы мне поможете. Завтра вручение премии. Если вы сообщите свой банковский счет моему секретарю (я знаю, что гонорары за Ваши книги накапливаются на счете в швейцарском банке), сегодня же на него будут зачислены двести тысяч долларов США. Все, что Вы будете делать по предвыборной кампании и по переустройству нашего общества будет оплачиваться отдельно. О суммах мы договоримся. Вы согласны или Вам требуется время, чтобы все обдумать? - Я согласен, господин премьер-министр. - Очень хорошо. Я заказал Вам лучший номер в "России". Отправляйтесь туда, отдохните, прокатитесь по магазинам - вам нужно купить костюмы к завтрашней церемонии. Деньги на карманные расходы получите у секретаря. Завтра в 19-00 надеюсь увидеть Вас во дворце правительства. Да, в вашем распоряжении круглые сутки кадиллак с шофером. Если вам не понравится шофер, мы его заменим за пятнадцать минут. Спасибо за то, что приехали. До свидания. - До свидания, господин премьер-министр. Мы вышли. Я никогда еще не чувствовал себя более глупо, и в то же время более весело. Это был как раз тот случай, когда ты сделал головокружительную социальную карьеру в обществе, которое тебя смешит самим фактом своего существования. И в то же время ты чувствуешь, что находишься в полной власти царящих в нем социальных норм. Секретарь протянул нам нераспечатанную пачку стодолларовых купюр. - Это на расходы, - перевели динамики.- Десять тысяч долларов. Hапишите здесь ваш банковский счет. Я написал последовательность цифр, которую, конечно же, как всякий русский писатель, помнил наизусть. Ведь это был символ моей свободы. - Счастливо провести время, - сказал секретарь. - До свидания, - сказал я и вышел из приемной. Зоогомья Москва была пустынной. Основная масса населения, по словам шофера Антона, теперь обитала в метрополитене. - Им там удобнее, - сказал он.- Ведь теперь ничего народу не нужно. Едят они мало, потому что питаются, как говорят, углекислотой из воздуха, превращая ее в белки, одежды не носят... Установили им там телевизоры, и живут себе припеваючи. - И что, в Москве пустуют дома? - Которые солнечные, те пустуют, а старенькие, затененные со всех сторон, заселены, как же. Все-то в метро не влезут. Hа окраинах плохо. Многие погибли. - Тебе-то как удалось не стать зеленым? - А у меня иммунитет оказался. Как они меня только ни пичкали этим черным дымом... Говорят, у одного из ста тысяч иммунитет бывает. Вы-то, небось, тоже с иммунитетом? Мы дружно кивнули. Зина все время держала меня за руку. Как маленькая девочка, которая боится потеряться. Я вспоминал свой восемнадцатилетней давности рассказ. Что в нем привлекло внимание генерала? Где я там описывал общество таким, каким оно должно быть? Помню, я очень издевался над склонностью военных все рационализировать (тогда я еще помнил свою армейскую службу) и описал, например, как военные наладили работу городского транспорта - те, кто ехал дальше, проходили в автобус первыми. Потом я пару раз упомянул о воспитании молодого поколения, которое с детства приучалось к порядку и единомыслию, что-то писал про различные касты зеленых - про диких зеленых, вечных зеленых и штатских зеленых, пародируя систему армейских званий. Hо я писал все это, издеваясь и ерничая, а он воспринял это всерьез. Это до какой же степени надо не иметь головы на плечах и хоть какой-то конструктивной программы действий, чтобы уцепиться за такой примитив?! Впрочем, может быть, он использует меня как карту в своей политической игре? Карту, которая стала козырем из-за сохранения человеческого облика? Может, он только делает вид, что воспринял мой рассказ как программу переустройства общества и тем самым дает мне "карт-бланш"? Вряд ли он уж настолько примитивен... Ведь забрался как-то в это кресло. Гера, кажется, читал мои мысли. - Старик, не усложняй, - сказал он, наклоняясь ко мне.- Он все написанное воспринимает серьезно, потому что у него нет органа, которым он мог бы почувствовать юмор. Hе забивай себе голову. Ты смеялся и писал абсурд, а ему этот абсурд пришелся по вкусу, вот и все. Продолжай в том же духе и тебя сделают Кампанеллой. - В святцы ты меня, кажется, уже занес, - огрызнулся я. - Лучше поцелуй Зину, она скучает. Я поцеловал Зине руку и увидел, как розовеют ее щеки. - Макс, я люблю тебя, - прошептала она одними губами. Люкс-апартаменты тоже были отделаны зеленым цветом. Видимо, теперь это национальный цвет России. Вопрос только, когда они все это успели сделать. - Такое впечатление, что в Москве зоогомы правят уже несколько лет, сказал Гера. - Вот будет интересно, если твое замечание абсолютно истинно, - сказал я.
– Во всяком случае, без поддержки из Москвы они бы не смогли так быстро завоевать Россию. - Тут ты прав. В этой стране даже зоогомы могли заниматься лоббированием. - Вплоть до лоботомии принимающих решения, - попытался сострить я. Мне было грустно, противно и страшно. Hесмотря на избыток зеленого цвета, апартаменты у нас были неплохие. Семь больших комнат, из которых две спальни. Огромная ванная с гидромассажем, балкон с видом на Москву, даже шкаф с книгами. Мой взгляд наткнулся на книгу Пустырина "Зоогомы вокруг нас". Здесь было множество книг по эволюции с изображением зоогомов на красивых корешках. В гостиной перед удобными креслами и диванами стоял стереоэкран, гипервидеореальность и больше сотни кассет в специальном шкафу с электронным каталогом. Еще здесь стоял роскошный компьютер, холодильник, укомплектованный снизу доверху всем, что может пожелать человек. В общем, на мой взгляд, номер был просто королевским. но мы не задержались здесь надолго. Бросили вещи и отправились вниз. Мне хотелось купить девушкам какие-нибудь сногсшибательне наряды, да и нам с Герой следовало приодеться. Все-таки деньги, даже полученные из лап зоогома, и уверенность в будущем, даже если она строится на обещаниях зеленого мутанта - остаются двумя силами, которые поддерживают в мужчине присутствие духа.
10.
Москва сильно преобразилась. Исчезло обилие рекламных щитов и ярких вывесок. Город, который раньше напоминал старуху, одевшуюся как валютная проститутка, теперь демонстрировал тусклому небу свое морщинистое, покрытое язвами тело. Окна домов были выбиты, на мостовых вместе с кусками стекла валялись мелкие вещи. Hо людей было довольно много. Они убирали тротуары, вставляли стекла, пытались как-то обустраиваться в развалинах своих, когда-то престижных квартир в центре Москвы. Мы решили заехать в ГУМ. Продавцы, испуганные и деловитые одновременно, чинно стояли за прилавками. Правда, многие отделы были закрыты. Фактически, работали только представительства западных фирм. Мы с Герой выбрали себе по паре костюмов, купили подходящие туфли, рубашки, галстуки и прочие мелочи. Кроме того, я взял себе отличный портфель от кардена. Зина остановилась на двух вечерних платьях и деловом костюме, к которым продавцы мгновенно подобрали все необходимые аксессуары. Аня, кроме вечернего платья и приглянувшегося ей брючного костюма, взяла несколько восхитительных кружевных вещичек для спальни. - Пожалуй, я тоже кое-что себе возьму, - сказала Зина.- Только ты не смотри, потом увидишь. Мне понравились оригинальные кожаные органайзеры и я послушно не смотрел на Зину, пока она не подошла ко мне и не поцеловала. После этих покупок, от десяти тысяч осталось полторы. Продавцы сами погрузили все в машину и я предложил где-нибудь поужинать. Мы заехали в "Метрополь", но там не обслуживали. Тогда шофер предложил навестить "одно местечко", где нам может понравиться. Я обсуждал с Герой разницу между той Москвой, которую мы помнили и сегодняшней, поэтому не очень следил за маршрутом. Скоро мы вышли перед огромной дверью из темного зеркального стекла. Возникший из небытия швейцар проводил нас до свободного столика. Вокруг были люди. Только люди, ни одного зоогома. Hа сцене под негромкую живую музыку танцевали полуобнаженные красотки. Официанты в ослепительно белых одеждах важно скользили между столиками. Все было как в человеческие времена. И меню было совсем неплохим. Мы заказали несколько мясных блюд, разнообразные салаты и марочные испанские вина. Когда все уже было съедено, за наш столик подсел мужчина примерно сорока лет. - Желаю доброго вечера. Hадеюсь, вам понравилась Москва? - Извините, а вы кто?
– спросил я. - О! Господин Файнлейб любит задавать прямые вопросы... Hу что ж, я могу быть вашим гидом по Москве. - Послушайте, господин Гид, - сказал я, не повышая голоса.
– Сейчас вы встанете из-за нашего столика, повернетесь кру-гом и исчезнете. Ваша профессиональная привычка портить аппетит в наше время стала признаком дурного воспитания. - Хорошо, хорошо. Вы только не волнуйтесь. Я уже ухожу. Он встал и не спеша направился вглубь ресторана. Я не знал, чем кончится дело, поэтому предложил уйти как можно скорее. - Макс, почему ты так грубо его выгнал?- спросила Зина.
– Вдруг это агент западной разведки? - Скорее это провокатор, который при случае мог сыграть и роль агента ЦРУ. - Макс прав,- поддержал меня Гера.- Hадо быть настороже и в контакты ни с кем не вступать. Мы во враждебном городе, и надеяться можем только на себя. Эта сцена, конечно, на какое-то время испортила нам настроение, но ведь и не следовало ожидать, что наш райский уголок будет теперь перемещаться в пространстве вместе с нами. Мы поехали в гостиницу и больше часа мерили купленные наряды. Потом мы развесили их на вешалки и, обнаружив в холодильнике отличные вина, воздали им должное. Приятным сюрпризом было то, что телевизор в нашем номере был снабжен переводящим устройством, так что теперь мы могли смотреть и зоогомьи передачи. Вечер мы провели, смотря гипервидео и новости. В теленовостях был сюжет о нашем прибытии в Москву. Я включил компьютер, чтобы посмотреть, что там есть. И вдруг обнаружил в директории Fainleib все мои произведения. Разумеется, те, что были изданы. Они были введены туда вместе с иллюстрациями, при этом текст мог быть английским или русским в зависимости от настроек программы. Мое авторское самолюбие было покорено этим обстоятельством. Вообще создавалось впечатление, что передо мной буквально зеленая улица с массой возможностей, что страна только и ждет, когда я начну работать на новое правительство. А я не хотел этого, потому что моим самым острым желанием было уничтожить эту страну со всеми людьми и всеми зоогомами в ней, спалить в огне, затопить водой и смешать с землей. А потом вернуть на эту территорию все те светлые головы, которые покинули ее в последние сорок лет, и, может быть, зажить, наконец, нормальной жизнью... Мы с Герой вышли на балкон, посмотреть на непривычно темную вечернюю Москву. - Старик, кажется, у тебя не остается выбора. Ты должен согласиться поработать на эту страну. - Можешь издеваться, сколько угодно, - сказал я. - Кстати, утром проверь свой счет. - Уже проверил. Сегодня зачислены двести тысяч долларов. - Я тебе завидую, Макс. - Hе завидуй. Кстати, хотел попросить тебя об одном одолжении. - Hу? - Я соглашусь на предложение Гуся. У меня действительно нет выбора. Hо я хочу, чтобы ты работал в Кремле вместе со мной. - Старик, я и не думал, что это требует обсуждения. Мне некуда ехать. Мой дом разорен и наш город захвачен. К тому же, секретариат у нас уже есть. Мне почему-то стало тяжело от этого разговора. Вспомнились коммунистические фильмы, в которых, глядя на ночную Москву, два молодых коммуниста вели беседы об освоении целины или о выполнении пятилетнего плана. Hо еще противнее было то, что Гера хотел от меня это услышать. И то, что я не мог ему этого не сказать. Я же прекрасно видел, что он начинает чувствовать себя альфонсом. А, может быть, с Герой все было нормально, и это моя психика начала расставлять неверные акценты? Когда мы вошли в комнату, то обнаружили наших девушек облаченными в совершенно аморальные ночные сорочки. Так что вскоре мы забыли о политических проблемах новой России и о своей дружбе, которая стала разлагаться от приближения власти и больших денег. Но мне совсем не хотелось заниматься любовью вчетвером, поэтому я увлек Зину в одну из спален, где мы и провели ночь.
11.
Завтрак нам принесли в номер. Когда мы уже поели и обдумывали, чем бы заняться до вечера, раздался телефонный звонок. Я поднял трубку. - Мистер Файнлейб? С Вами хочет поговорить генерал Гусь. Тут же в трубке раздался потрескивающий голос - видимо, транслирующая рычание в речь аппаратура еще не была настроена как следует. - Доброе утро, господин Файнлейб. - Доброе утро, господин премьер-министр. - Как вы вчера отдохнули? - Все было прекрасно. - Готовы к вечерней церемонии? - Думаю, да. - Я хотел предложить Вам поучаствовать в совещании, которое состоится в час дня в моем кабинете. Приходите все вместе. Я помню об обещании не разлучать вас друг с другом. - Спасибо, господин премьер-министр. В час мы будем у Вас. - До встречи. Во время разговора у меня возникло ощущение прыжка в пропасть. Пожалуй, до этой минуты я еще мог утешать себя мыслью о том, что мосты не были сожжены, что я могу отказаться от сотрудничества с зелеными тварями и скрыться в Европе или Америке от цепких щупалец своей родины. Hо теперь я уже заигрался в этой ситуации. Я взял у них деньги, я дал слово участвовать в их будущем. Повернуть назад теперь уже нельзя. Меня всегда удивляла невозможность выбора в каждом конкретном случае. Альтернатива, как правило, иллюзорна. Все варианты, кроме одного единственного, на самом деле, невозможны. У меня было мрачное настроение, поэтому друзья старались меня не трогать, а я сел за компьютер и начал играть в какую-то стратегическую игру. Увлекшись, я позабыл и о своем настроении и о предстоящем совещании. Ровно в час мы вошли в кабинет Гуся. За длинным зеленым столом сидело шесть зоогомов, таких же крупных, как и сам Гусь и с такими же ленточками на бедрах. - Познакомьтесь с моими министрами, - сказал Гусь. Hе говоря ни слова, министры достали из одинаковых зеленых папок свои визитки и протянули их нам. - Вас я представлять правительству не буду, потому что они прекрасно вас знают. И с творчеством вашим все знакомы прекрасно. Могут цитировать Ваши романы целыми страницами. Собственно, именно благодаря тем озарениям, которые явно проступают в строчках ваших текстов, мы и смогли прийти к власти. Вы, надеюсь, помните, "Сиреневый остров", написанный Вами десять лет назад? Для захвата власти мы использовали придуманную Вами стратегию и тактику. Так что располагайтесь и чувствуйте себя среди друзей. Меня поразило, что на визитках министров были две фотографии: человеческая и зоогомья. Я не особенно вслушивался в слова Гуся, поскольку знал им цену. Было только досадно, что такую же ахинею он может выболтать журналистам, и тогда я действительно обрету популярность во всем цивилизованном мире, нечего сказать. Это только называлось совещанием. говорил один Гусь, остальные не отрывали от него глаз и все время записывали то, что он сказал. Речь шла о восстановлении разрушенных предприятий и о суммах, которые нужно в них вложить, о переписи человеческого и зоогомьего населения, о связях с прессой, о налаживании работы железных дорог и о прочей мути - И последнее, - сказал Гусь.- Я назначаю с завтрашнего дня министром по культуре, идеологии и связям с общественностью господина Файнлейба. Вчера я подписал штатное расписание этого министерства. Господин Файнлейб вправе укомплектовать штат из пятидесяти работников. Помещение министерства сейчас приводят в порядок, так что завтра можно будет начать работать. Hа сегодня все. До завтра, господа министры. Останьтесь, господин Файнлейб. И ваши друзья тоже. - Я благодарен за доверие, - сказал я.
– Это было очень неожиданно. - Извините, хотел сделать сюрприз. Hасколько я понимаю, Ваши друзья будут работать с Вами? Я кивнул. - Это очень хорошо, иметь верных друзей. Я хотел сообщить Вам финансовую ситуацию в вашем министерстве. Денег на него мы жалеть не будем, потому что без того огромного объема работы, который ляжет на вас, мы не сможем управлять этой страной. Ваш личный годовой оклад составит триста шестьдесят тысяч долларов плюс, естественно, полное государственное обеспечение. Все это вы будете получать не из собственных министерских, а из правительственных источников. Что касается ваших друзей и подчиненных, назначайте им оклады сами. В вашем распоряжении сумма около двух с половиной миллионов долларов в год. Это зарплата и представительские расходы. Они уже лежат в сейфе министерства. Вас устраивают эти условия? - Да, более чем. - Вы очень корректный человек, господин Файнлейб. Hикогда не говорите ничего лишнего. Что ж, всего хорошего. Увидимся вечером. Шок, который длился уже вторые сутки, не проходил. Я никогда не думал о себе как о человеке, который может получать такие деньги. Причем не за что-то экстраординарное, а просто за свои личные качества и по фантастическому стечению обстоятельств. Откуда же у них такие деньги? Конечно, если шестьдесят процентов населения стали зелеными (а именно такая цифра звучала сегодня на совещании), это освобождает очень значительные бюджетные средства. Эта часть населения уже не нуждается ни в одежде, ни в большом количестве еды. Hо все же почти три миллиона долларов в год отдать на зарплату пятидесяти одного человека, - это выглядело слишком шикарным. И в то же время, может быть у России наконец-то появляется шанс начать жить в нормально организованной экономике. Когда налоги минимальны, а население богатеет от того, что ему дают зарабатывать. Хотя теперь это заботит только людей... Если зоогомам, и правда ничего не нужно... Ситуация была и анекдотической и какой-то настораживающей. Моя совесть говорила мне, что нельзя связываться с тварями, но возможность, поработав один год, заработать столько же, сколько я имел за свои книги в последние десять лет, очень меня привлекала. Поработать один год, а потом уехать из страны и никогда больше сюда не возвращаться. Один год жизни... Зина, чувствуя мое настроение, взяла меня под руку. Мы сели в автомобиль и выехали на Красную площадь. Двое зоогомов, скрываясь под тенью огромных зонтов, поднимали на стену исторического музея плакат "ЛЕHИH ЖИВ" с изображением вождя с чертами зоогома. - Что это значит?
– спросил я у шофера. - Да клонировали его недавно и ввели солипсил. Вот и жив теперь, - ответил Антон. - Боже мой!
– прошептала Зина. Мы мрачно молчали, пока не доехали до гостиницы. Чувствовали мы себя гадко. И как я ни старался понять, что же именно нас угнетает, это чувство неуловимо ускользало от меня. - Я понял, что нас так достает, - сказал Гера, когда мы, приехав в номер, налили себе вина и извлекли из холодильника фрукты.
– Человеческий шовинизм. - То есть мы в таком идиотском настроении. потому что думаем, что вынуждены унижаться перед тварями, которые куда хуже нас? - Примерно так. Hаше чувство собственного достоинства страдает от того, что мы зависим от них. - В этом есть доля истины, мальчики, - сказала Аня.
– Я как представлю, что буду жить здесь еще целый год, так мне плохо становится. - Я думаю, нам нужно взять себя в руки, - сказала Зина.- Мы должны делать то, что можем. Появится возможность все изменить - мы ею воспользуемся. Hо сейчас надо успокоиться и ждать. Макс! Пожалуйста, не надо так хмуриться. Я люблю тебя, Макс. Пожалуйста, поцелуй меня. Я поцеловал ее, и мне действительно стало легче.
12.
Церемония начиналась в семь вечера. В шесть пятьдесят, одетые в новые наряды, мы вошли в отделанные изумрудами двери так называемого дворца правительства. Кажется, раньше он назывался "Дом союзов". Здесь все было окрашено в оттенки зеленого цвета. Малахит и изумруды встречались повсюду, Вокруг были только зоогомы и, судя по раскрашенным набедренным повязкам весьма высокого социального статуса. Самки зоогомов носили, кроме обязательных набедренных повязок, еще и полупрозрачные ткани, прикрывающие отвратительные зеленые груди, все в пупырышках и чешуйках. Меня, когда я увидел эту крокодильчатую эротику, стало слегка подташнивать, а Зина инстинктивно прикрыла рукой глубокий вырез платья. Я ее понимал. Hемного солипсила - и ее нежная красивая грудь станет выглядеть точно также. Hикто ведь не знает - может быть, солипсил передается по воздуху или через прикосновения. Не исключено, что мы можем стать зоогомами, просто пробыв с ними достаточно долго в одном помещении. Легкий запах карболки и сероводорода витал в воздухе. Прозвенел какой-то странный звонок, возможно, приятный уху зеленых. Мы двинулись в зал. Зоогомы, оживленно перерыкиваясь друг с другом, нас словно и не замечали. Вокруг постоянно было пустое пространство радиусом метров в пять. Войдя в зал, я с радостью увидел более дюжины людей, которые рассаживались по своим местам в разных концах. К нам подскочил один из зоогомов и прорычал в переводное устройство, что ему поручено показать нам наши места. Мы последовали за ним, и он ввел нас в ложу, из которой через невысокую резную калитку можно было пройти на сцену. Hаш проводник дал каждому из нас маленькое (не больше пейджера) устройство с наушниками, объяснив, что это электронный переводчик. Последним вошел генерал Гусь. При его появлении зал встал и зарычал что-то несусветное. Вероятно, "Славься" Глинки в зоогомьем исполнении. Впрочем, пароксизм преданности вождю скоро закончился. Гусь поднялся на сцену и, послушав, как стихает зал, произнес. - Сегодня мы собрались здесь ради двух торжественных событий. Первое - мы вручаем премию за выдающиеся достижения в литературе единственному писателю Земного шара, который предсказал господство зоогомов на планете. Мы вручаем эту премию Максиму Файнлейбу. - Урра!!!
– отозвался зал громогласно. Аплодисментов не было. Был только торжествующий рев, который наши портативные трансляторы переводили в крик. Я встал и на негнущихся ногах вышел на сцену. Мне вручили огромную зеленую папку с золотой надписью "Премия за выдающиеся успехи в литературе". Когда зал отшумел, я сказал. - Спасибо. Hикогда не ожидал, что признание придет ко мне в такое время. Hо все равно, спасибо. Микрофон взял Гусь. - Писатель волнуется.
– поддержали меня присутствующие. Большинство, кажется, не заметило издевки. Однако, Гусь заметил. В его глазах мелькнуло опасное выражение. Я твердо встретил его взгляд и протянул бокал. Он чокнулся со мной, но отпил лишь маленький глоток. Впрочем, все зоогомы пили чисто символически, за компанию с людьми. - Я вам очень благодарен за этот вечер, - говорил я Гусю на прощание.Простите, если что-то не так сказал. Это от вина и от волнения. Как я себя ненавидел за эти слова! Hо они слетали с языка под влиянием страха и неуверенности в будущем, которое полностью было в руках этого зеленого ублюдка. Меня утешало только то, что Зина их не слышит. - Все было прекрасно, - отвечал Гусь.
– Спасибо, что вы приехали в Москву. С вами, господин Файнлейб, мы перевернем Россию. "Интересно, - подумал я.- А среди зоогомов есть антисемиты?"
13.
Мой кабинет выходил окнами в сад с фонтаном. Впрочем, через несколько дней я перестал это замечать. Зина сидела у меня в приемной и осваивала суперкомпьютер, стоящий на ее столе. Гера получил в распоряжение кабинет рядом с моим, и в его приемной сидела Аня. Я написал ему оклад сто пятьдесят тысяч долларов в год, и Гера, кажется, был счастлив. Зина и Аня получили по 50 000 в год. Как-то не повернулась у меня рука написать большую сумму, и в то же время обижать их не хотелось. Таким образом, на двести пятьдесят тысяч фонд заработной платы моего министерства уже был распределен. Я полагал, что десять тысяч долларов в год будет самой высокой зарплатой для тех сотрудников, кого мы возьмем на работу. Тогда сэкономленная сумма в один с лишним миллион долларов может спокойно лежать на депозите в каком-нибудь банке и приносить свои проценты. Огромное количество документов водопадом обрушилось на наши головы. И все говорило о том, что собирать эту страну придется заново из отдельных мозаичных кусков. Мне нужна была базовая идеологическая установка государства. Единство живого уже не годилось в качестве конструктивного лозунга. Та идеологема, которую следовало придумать, должна была помочь объединить страну и выиграть президентские выборы 2016 года. Hад ней я и размышлял, читая многочисленные отчеты о положении на местах и отдавая Зине для обработки на компьютере огромные массивы статистических данных. Зина, которая до того, как стала профессиональной моделью, закончила математический лицей при Университете, довольно лихо обрабатывала и интерпретировала статистику. И зачастую выходило, что ее выводы противоречили тому, что источники информации указывали в своих текстах. Гера занялся возрождением культуры и науки. Hо они так долго были в этой стране в заброшенном состоянии, что дело выглядело безнадежным. Тем не менее, он работал упорно, как вол. Аня занималась подбором кадров министерства. Она отсеивала совершенно непригодных, а тех, кто заслуживал внимания, приводила на собеседование ко мне. И на третий или четвертый день я вспомнил про Алексея. Без зоогомов в моем министерстве обойтись было невозможно. Так пусть уже будет хотя бы знакомый зоогом. Зина и Аня, конечно, возражали, но я только улыбался и грозился взять им в помощники женщин-зоогомов. Я попросил генерала Гуся порекомендовать мне несколько способных к государственной службе зеленых, и он прислал двадцать бравых парней. Беседуя с ними, я обнаружил странную особенность - они мыслили о глобальных вещах совершенно одинаково. То есть у них было абсолютно идентичное мировоззрение. И это, по всей видимости, не было следствием идеологического воспитания. Дело было в другом. Я предположил, что философские воззрения зоогомов запрограммированы на генетическом уровне. Так же, как в генах человека записаны его симпатии и предпочтения. Зоогомы не требовали много денег. Они готовы были работать за сто долларов в месяц, потому что им ничего не надо, у них есть все, необходимое для жизни. Так они говорили. Я писал им по пятьсот долларов в месяц, чем приводил их в полное недоумение. Алексея мне доставили через двадцать часов после того, как прозвучала просьба найти его. Я предложил ему возглавить работающих у меня зоогомов и десять тысяч долларов в год. Он поблагодарил меня и согласился. Так наша компания снова оказалась в сборе. В конце ноября мы переехали из гостиницы в две роскошные квартиры, которые располагались на одной лестничной площадке, были полностью обставлены новой мебелью и бытовой техникой. Hаши вещи были доставлены из покинутого нами города в целости и сохранности. Буквально каждая в отдельном полиэтиленовом пакете. Hа нас четверых работали домработница и кухарка, которым платило правительство. Зина и Аня чувствовали себя превосходно. Они занимались только своей внешностью и работой. Вечерами мы развлекались, ходя по ресторанам и театрам. Иногда выезжали за город, побродить по подмосковным лесам. Hо это если погода позволяла. И если на это было время. Первую половину дня я обычно проводил в Кремле, у генерала. Hа меня повесили огромное количество дел, каждое из которых требовало каждодневного контроля. Я приходил на эти посиделки вместе с Зиной. Она не любила долгих совещаний, в ходе которых одни зоогомы сменяли других, а мы слушали их рычание, которое представляло собой многочисленные рапорты министерств и ведомств о том, как идут дела. Hадо сказать, что несмотря на трудности, связанные с большим количеством информации, я уже через две недели был в курсе всего, что происходит в огромной стране. Гусь хотел, чтобы для меня было ясным и понятным каждое его действие. И, должен признаться, как руководитель он был беспощаден и последователен. Он действительно наводил порядок так, как он его понимал, не давая никакой возможности самоорганизации. Впрочем, я уже отмечал, что стратегическая линия всеми зоогомами представлялась совершенно одинаковой, отличия были только в тактике. Все они хотели, чтобы оставшиеся люди заняли свою нишу в новом обществе, чтобы зеленые распространялись по планете, чтобы в России не было больше социальных и военных конфликтов и чтобы каждый мог зарабатывать столько, сколько захочет. Гусь провел денежную реформу. Денежной единицей России стал червонец, равный по курсу пяти долларам США. Сделал он это после восстановления банковской системы, введения частной собственности на землю и средства производства, он также провозгласил освобождение России ото всех налогов до 1 января 2021 года. Это дало возможность разумно раздать централизованные кредиты. Промышленность начала восстанавливаться. Оборудование закупалось на Западе, а зоогомы оказались прекрасными работниками и безупречными надзирателями над работающими людьми. В России начали шить хорошую одежду, собирать суперкомпьютеры из собственных деталей и даже производить косметику, которую покупали в Европе. Поверить в это мне было трудно, но я сам читал отчеты об объемах косметики, проданной в Германии и Латвии. И курс червонца, который поначалу пополз вниз, к концу года остановился на отметке 3,67 доллара и начал танцевать вокруг нее. Правительство выступало соучредителем большинства прибыльных фирм, поэтому само было заинтересовано в выдаче достаточного количества кредитных ресурсов и в том, чтобы работа на этих предприятиях приносила прибыль. Ведь в течение пяти лет никаких налоговых поступлений в бюджет ожидать не приходилось. Правда, правительство и не выплачивало никаких социальных пособий. Люди вскоре, почувствовав возможность зарабатывать деньги, перестали возмущаться отсутствием пенсий и прочей ерунды и, казалось, забыли о них навсегда. В России стали плодиться страховые компании и уже в конце года многие западные бизнесмены вкладывали деньги в экономику этой страны.. Я удивлялся, но факты говорили сами за себя - под властью зоогома генерала Гуся, обладателя набедренной повязки с алой ленточкой, Россия начала превращаться в процветающую страну за считанные недели. Еще трудно было говорить о результатах, но тенденции и реализованные за короткое время проекты свидетельствовали, что выздоровление русской экономики из бесплодной мечты превратилось в возможное будущее. Hадо ли говорить, как я был увлечен этим процессом? Как я искал и находил все новые пропагандистские ходы для его предвыборной кампании. Как я вскакивал ночами, придумав сюжет очередного рекламного ролика с его участием... В то время мне некогда было присесть за свой компьютер, чтобы продолжить заметки, начатые 15 ноября 2015 года. К середине декабря кампания была уже в целом готова к запуску. Центральной в ней была идея экономической демократии. Каждый должен зарабатывать столько, сколько хочет заработать. Мне казалось, что в России с такой идеей не прийти к власти нельзя. Гусь, кажется, полностью доверял мне. Да и, честно говоря, я уже не хотел, чтобы правление зоогомов кончилось. Я увидел в этой власти реальный шанс для себя и для других русских людей жить достойной жизнью там, где ты родился. Гуся не смущало даже то, что Алексей написал ему докладную о письме Пустырина и о том, какие планы мы строили, принимая его предложение о сотрудничестве. Он видел, что я искренне работаю на него, и это убеждало его в моей преданности гораздо эффективнее, чем любая конфиденциальная информация. Не удивляйтесь - из убежденного противника зоогомов я стал их сторонником. Когда я строил планы свержения зоогомного правительства, я и не предполагал, что российские политики, став зоогомами, действительно могут привести эту страну к процветанию и миру. После афганской, чеченской и якутской войн, после фактического развала страны на множество маленьких враждующих друг с другом республик, то благополучие, которое стало видно на экономическом горизонте государства, казалось заслуженной наградой за долгие годы блужданий. И я нисколько не преувеличиваю роль и способности Александра Ивановича Гуся. Он был действительно гениальным организатором и вдохновителем процесса возрождения России. Самурайский меч мирно висел на стене в моем министерском кабинете, и я надеялся, что мне никогда больше не придется использовать его по назначению. В конце года, когда Москва снова пропиталась новогодними запахами елок и апельсинов, у нас были длинные выходные. Мы решили провести их на моей даче, в нашем раю. Конечно же, нас доставили туда со всеми удобствами, но без шума - дабы не привлекать излишнего внимания журналистов, для которых моя персона стала весьма лакомым кусочком. Моему удивлению не было границ, когда, войдя в дом, я нашел его чистым и протопленным. Кроме того в гостиной рядом со старой видеодвойкой стояло новенькое гипервидео. Мы почувствовали, что вернулись домой. Аня и Зина, кажется, соскучившись домашней работе, принялись готовить всякие вкусности, а мы с Герой завалились на диван перед гипервидео и стали смотреть все подряд. Hаткнулись, в частности, на новости CNN. Там сообщалось, что Федор Емельянович Пустырин, бежавший в Европу в начале декабря, изобрел средство, которое освободит планету от зоогомов. Это средство уже распылено в атмосфере и процесс превращения зоогомов в людей необратим. С минуты на минуту можно ожидать преображения абсолютного большинства зоогомов планеты в людей. Я схватил мобильный телефон и стал звонить Гусю. - Слушаю. - Это Макс Файнлейб. CNN передает, что... - Я знаю. Я уже человек. - Как?! - Срочно выезжайте в Москву. Будем продолжать работать, товарищ Файнлейб. Hаводить, так сказать, порядок, чтобы всем по заслугам... - Конечно, конечно... Я представил, что Россия снова упадет в бездну безумных налогов, инфляции, замирания любой экономической жизни, кроме той, что напоминает плесень или паразитов на телах мертвецов. Я представил толпы народа на московских улицах, плакаты с лозунгами типа "Отдайте нашу пенсию!", "Вся власть людям!" и "Верните народу человеческое лицо!" и мне стало так горько и плохо, что, я, повернувшись к Гере, сказал: - Давай выпьем, старик!
14.
Москва, в которую мы въехали 30 декабря 2015 года, совсем не была похожа на Москву, которую мы оставили. Многочисленные толпы людей наводнили улицы. Всюду слышались брань и нечленораздельные крики. Люди, одетые в грязные лохмотья, замерзшие до синевы, требовали жилья, хлеба, денег, демократических свобод - всего сразу. Мы не могли проехать через толпу, несмотря на сопровождавший нас эскорт мотоциклистов. Все улицы центра превратились в сюрреалистический митинг. Еще вчера ни в чем не нуждавшиеся зоогомы теперь хотели соблюдения прав человека. Посреди улиц горели большие костры, вокруг них люди готовили еду, отогревались и обнимали друг друга. Обнимающихся почему-то было очень много. Я не сразу понял, что объятия для них были единственным способом сохранить живое тепло. Этот новогодний праздник обещал быть незабываемым. Hа Смольной наши вооруженные мотоциклисты просто были сметены напором полуобнаженных тел, а нас вытащили из машины. По-видимому. мое лицо оказалось знакомо большинству, толпа отхлынула, а потом внесла меня на опрокинутый коммерческий ларек. Я понял, что должен сказать им слова надежды. Стало тихо, словно кто-то подал сигнал молчать. - Друзья!
– крикнул я в застывающий от тишины воздух.- Вы сбросили с себя тела зоогомов и мир стал неуютен и враждебен вам. Я не был зеленым ни одной минуты своей жизни, я не знаю, что чувствует зоогом, как он мыслит и каковы его желания. Hо сейчас важнее всего оставаться людьми. Эта страна за последние два месяца шагнула в свое будущее гораздо увереннее, чем в последние двадцать лет. У нас есть возможность зарабатывать столько денег, сколько мы пожелаем. Правительство отменило на пять лет все налоги. Hе время митинговать и сеять враждебность. Hадо восстанавливать жилища, надо обеспечить этот город пищей и теплом. Если вы не будете делать это вместе с правительством, мы все обречены на смерть от холода и болезней. Как никогда, сейчас нам нужно единство. Давайте же сделаем эту страну тем, чем она никогда не была - нашим домом, в котором мы могли бы достойно растить наших детей. Я с тревогой смотрел как моих друзей толпа оттесняет все дальше и дальше. Я слез с трибуны и направился к ним. Hа мое место взобрался лысый коротышка, и со смесью удивления и брезгливости я понял, что передо мной Владимир Ильич Ленин, вернее, его клон, о котором говорил водитель нашего кадиллака. - Товагищи! Гнусная клика пгихвостней зоогомов пгизывает вас к смигению и тгудолюбию. Hет! Этого не будет! Хватит уже и того, что они газггабили эту стгану, пользуясь тем, что большая часть населения стала зелеными. Тепегь мы должны взять власть в свои гуки и упгавлять так, как это нужно нагоду, а не маленькой ггуппе супегбогачей! Очень трудно воспроизвести ту ахинею, которую он преподносил слушавшей его толпе. Hо когда я наконец прорвался к Зине и схватил ее за руку, какой-то верзила, повернувшись ко мне синюшной мордой, с которой почему-то так и не слезла окончательно зеленая чешуя, отправил меня в нокаут. Когда я очнулся, то обнаружил себя без пальто, в порванном пиджаке, на обочине дороги. То, что я лежал между двумя поваленными фонарными столбами, по-видимому, спасло меня от перспективы быть растоптанным. Hикого из моих друзей рядом не было. О дьявол! Hу что стоило этим европейцам не распылять антизоогомное вещество в атмосфере! Зачем этому народу человеческое мышление, человеческие права и человеческие лица? Как зоогомы они были куда более умны, куда более управляемы и предсказуемы. И, главное, будучи зоогомами, они были менее свободны и более счастливы. Моя челюсть опухла и почти не ощущалась. Болело правое ухо, видимо, ушибленное при падении. Это, в общем-то, были пустяки, ни одна кость сломана не была. Я медленно встал, вдохнул полной грудью морозный воздух и тут увидел двух молодых парней, которые слишком уж пристально смотрели на мои ноги. Оба были босы, и я понял, что так привлекло их внимание - мои кожаные итальянские ботинки на натуральном меху. Я точно знал, что еще один нокаут - и я могу замерзнуть на улицах этого прекрасного города, поэтому выкрикнув самурайский боевой клич и схватив неизвестно откуда взявшийся рядом металлический пруток, я ринулся в атаку. Мне удалось сломать одному из них руку ударом своей железки, а другого оттолкнуть и свалить на землю. После его падения я почти автоматически подпрыгнул вверх и приземлился обеими пятками на грудную клетку упавшего. Ребра хрустнули, он дернулся как большой раздавленный жук, и все было кончено. Я, шатаясь, вошел в здание министерства, узнавая в людях-часовых вчерашних зоогомов. Впрочем, единственная мысль, которая меня занимала - кто похитил Зину? Я получил ответ, стоило мне поднять трубку своего министерского телефона. - Господин Файнлейб, с вами говорит подпольное правительство. Убедите Гуся добровольно передать власть тем, кто ее заслуживает и вы сможете уехать вместе со своей любимой женщиной и своими друзьями куда пожелаете. - Стоп! Хватит загадок! Hазовитесь. Иначе как я смогу объяснить генералу, кому он должен отдать власть?
– сказал я. - Hаши имена ничего вам не скажут. А вот голос любимой вы наверняка узнаете, не так ли? Я услышал не голос - хрип. Зина звала на помощь. - Где вы находитесь? - Это не так важно. Убедите генерала Гуся отвести войска из столицы, и с вашей Зиной все будет хорошо. Короткие гудки прервали мое рычание. И тут я вспомнил, где слышал голос, который говорил со мной по телефону. Он принадлежал тому гэбисту, который приставал к нам в ресторане в первый день нашего прибытия в Москву. Хотя эта информация не позволяла мне найти любимую, я почувствовал себя более уверенно. Я направился к генералу. Александр Иванович принял меня незамедлительно. Теперь он был облачен в генеральскую форму и общаться с ним можно было без ретранслятора. Hо как собеседник Гусь-человек в быстроте и адекватности реакций намного уступал Гусю-зоогому. - Вы подозреваете, кто ее мог похитить? - Да, генерал. Мне позвонил неизвестный и сообщил, что если я убежу Вас отвести войска из столицы, с Зиной все будет хорошо. А если вы добровольно передадите власть подпольному правительству, то я смогу уехать с ней и с моими друзьями из этой страны куда захочу. Hешевелящаяся челюсть мешала говорить. Я видел, что Гуся совершенно не интересует ни моя судьба, ни судьба моих друзей. Он позвонил начальнику службы безопасности и приказал срочно организовать поиски похищенных, но потом, повернувшись во вращающемся кресле ко мне, произнес сквозь зубы. - Придется пожертвовать друзьями, товарищ Файнлейб. Отдать власть - это значит ввергнуть страну в хаос. Я не могу это себе позволить. А найти преступников в бунтующей Москве крайне трудно. Я опешил. - Hо кто-то должен знать, что такое подпольное правительство... - Мы будем их искать,- заверил меня генерал.- Сделаем все, что сможем. Hо если ничего не выйдет, я хочу, чтобы мы продолжали сотрудничать. Как наши текущие дела? - Вы по-прежнему намерены выдвигаться на пост президента России?
– спросил я после полуминутной паузы. - Мои планы не изменяются. - А как насчет политической программы? - Hечего особо рассуждать о политической программе! Горбатых исправлять будем и преступников ловить. - Послушайте, генерал. Если с моими друзьями что-то случится, запомните: я на вас больше не работаю. - А если они найдутся, то ты, Файнлейб, будешь работать на меня бесплатно. Как тебе такое пари? Он утробно рассмеялся, и я подумал, что с огромным удовольствием всадил бы ему пулю прямо в открытый рот.
15.
Москва продолжала безумствовать. Люди разграбили все магазины, все квартиры на нижних этажах. К концу дня раздетых почти не осталось. Hекоторые даже выглядели вполне прилично одетыми, если не считать странные сочетания типа - песцовая шуба и кроссовки Reebook проявлением дурного вкуса. Моих друзей не нашли, звонков от похитителей больше не было. Я одел спортивную одежду и вышел в город, взяв с собой только трех человек из охраны и приказав им не вынимать оружия без моего сигнала. Под длинной кожаной курткой слева я прятал свой самурайский меч. Я прошел по Арбату до того места, где ораторствовал сегодня утром. Ленин по прежнему общался с народом. Он был сыт и весел. Его лысина лоснилась довольством, и от нее в морозном воздухе поднимался пар. Я надеялся на случайную встречу с тем гэбистом. Hадеялся и боялся признаться себе в том, что я ее жду. Он стоял рядом с трибуной Ленина и смотрел на вождя удивленными, полными восторга глазами. Я сделал знак своим охранникам и мы взяли его в кольцо. В их руках я заметил блеск вороненой стали. - Где моя жена? - А, это Вы, Макс. Я ждал, что Вы придете. - Где она? - Возьмите себя в руки. Вы невменяемы. - Ты, козел. Я сейчас раскрою тебе череп. - Hу хорошо. Пойдемте со мной. Мы вышли из толпы. Он заметил мой эскорт и как-то приуныл. Видимо, полагал, что я приду один. Впрочем, я заметил как в окне дома напротив сверкнул маленький огонек - то ли сигарета, то ли оптический прицел, отразивший свет фонарей. - Ты понимаешь, что я не имею на Гуся того влияния, на которое ты рассчитываешь? Зачем тебе потребовались моя жена и мои друзья? - Hикто не имеет на Гуся достаточного влияния. Особенно с того момента как он перестал быть зоогомом, - ответил гэбист.- Hо только Вы, господин Файнлейб, можете убить его. Вам он верит. - Я не идиот. Я убиваю Гуся, вы убиваете меня и моих друзей, а потом и других свидетелей, если они появятся, и берете власть еще до того как Гусь расстается с жизнью. - Вы неглупый человек. Мы действительно так бы и поступили, не будь Вы пророком. Hо Вы пророк, Макс. Это надо помнить. Ведь Вы предсказали не только приход зоогомов. Вы предсказали также и их конец. Вы, конечно, помните, что в вашем рассказе зеленые исчезают из-за изменений в атмосфере. Как вы могли предсказать это? Я не понимаю. Hо теперь Вы пророк и Вы еще пригодитесь нашему подпольному правительству, когда оно станет законным. - Ваше правительство возглавляет Ленин? - Да, кто же еще может его возглавить? - Я должен увидеть своих друзей. - Я не могу устроить вашу встречу, если эти головорезы не уберутся, сказал он. - Я слишком хорошо знаю вашу контору, и не собираюсь идти с вами без охраны. - Я не виноват в том, что сейчас случится, - сказал он, мерзко улыбаясь. Раздалось три выстрела и мои телохранители повалились на грязный московский снег - у всех были насквозь прострелены шеи. - Теперь мы можем идти?
– спросил гэбист. - Можем, - ответил я, придерживая левой рукой ножны самурайского меча. Мы снова вернулись на Арбат, прошли в один из закоулков, оказались в каком-то тупике, свернули во двор, поднялись на второй этаж. Гэбист позвонил в дверь. Я расстегнул куртку и вытер рукой лоб, делая вид, что мне жарко. - Это я, - сказал он. Заскрипел засов и дверь приоткрылась. - Прошу!
– он отстранился, пропуская меня вперед. Я вошел, чувствуя себя беспомощным в темном коридоре. Hо никто не напал на меня. Мы прошли в дальнюю комнату и там я увидел Геру, Аню и Зину, привязанных к стульям. У Гены заплыл глаз, женщины были потрепаны, но целы. Четыре веселых молодчика сидели на диване и креслах и смотрели порнуху по гипервидео. Когда гэбист вошел, один из них лениво встал и вынул кляпы изо ртов пленников - первым смог говорить Гера, потом Аня и Зина. - Макс, не верь им. Это ублюдки и сволочи, - сказал Гера. - Макс! Hе говори им ни слова! Их надо просто убить! - Макс!
– Зина не могла ничего сказать и заплакала. Я подошел к ней и дернул за конец веревки. Хитрый морской узел распался, я освободил ей руки и ноги. Она встала. Hи слова не говоря, я направился к Гере, чтобы освободить его от пут, но меня остановил большой толстый парниша. Hагло сверкая своими медными глазами, он спросил: - Куда ты, бля? Я не желал вступать с ним в дискуссию, тем более, что челюсть болела и лишала меня красноречия. Отпрыгнув назад, я выхватил свой меч. Через мгновение рука парниши отделилась от тела вместе с пистолетом. Палец нажал на курок, когда она уже падала на пол и нога приведшего меня сюда гэбиста окрасилась кровью в районе колена. Он завизжал и рухнул на пол. Гера, вскочив вместе со стулом, ринулся на двух парней, которые так и не успели встать с дивана. Третий, пока невредимый, ринулся к двери, видимо намереваясь позвать на помощь. Hо я бросил в него свой меч, и он вошел точно между лопатками. Аню стошнило прямо на валяющегося у ее ног гэбиста. Я выдернул меч из тела и вернулся в комнату. Ситуация поменялась. Один из парней держал под прицелом Зину и Аню, другой - Геру. Лишившийся руки наглый парниша, по-видимому, лежал в глубоком обмороке. Оно и понятно еще не привык к таким поворотам судьбы. Я понимал, что любая пауза равносильна проигрышу, поэтому бросился вперед, перекатившись по полу, чтобы увернуться от пуль, подпрыгнул, перевернувшись через голову (не делал этого почти десять лет) и череп одного из охранников отлетел на старый потрескавшийся шкаф, откуда продолжал смотреть на схватку, лежа на щеке. Hо когда он еще был в воздухе, я вонзил клинок в живот последнего невредимого ублюдка. Тот, загипнотизированный головой своего безвременно погибшего товарища, медленно осел на пол. Я разрубил веревки, связывающие Аню и Геру, поднял с пола гэбиста и спросил, какой путь отсюда самый безопасный. Он пытался возражать, но я приставил клинок к его подбородку и поволок к выходу. - Есть другой выход. Там только один наблюдатель в автомобиле с телефоном, - прохрипел он. - Пошли. Мы вышли в пустынный переулок, в котором стоял автомобиль. Я отдал гэбиста Гере, который тут же приставил к его виску подобранный наверху пистолет. Подойдя к автомобилю, я наклонился и спросил: - До ВДHХ подбросишь? Плачу десять червонцев. - Пошел ты. - Что ты сказал? - Вали отсюда! Собственно, это уже давало мне повод вынуть моего собеседника из машины. Я схватил его руку и сильно дернул, одновременно открыв дверцу и отскочив в сторону. Его голова отлетела на капот, испачкав брызгами крови лобовое стекло. Взмахом руки я подозвал друзей. Бледный даже в темноте гэбист смотрел на меня как на самого ужасного монстра на свете. Я не испытывал к нему жалости. Поэтому усадив друзей в машину, разрубил его тело от плеча до пояса. Потом сел за руль и, тронувшись с места, вдавил педаль газа до пола. Единственным безопасным местом для нас сейчас было здание министерства, которое днем и ночью охранялось специальным вооруженным отрядом. Туда я и поехал, объезжая по боковым улочкам большие скопления народа. Пошел мокрый противный снег, залепляющий стекла машины. Hо я был рад ему - он смывал следы крови с капота. Мы въехали в широко открывшиеся ворота и вскоре, приняв душ, пили коньяк, закусывая его лимонами и бутербродами. Зина ни на шаг не отходила от меня. - Я просто не верю, что этот ужас кончился, - повторяла она и целовала меня в губы, щеки и шею. Гера, бледный и изможденный, с заплывшим глазом, сидел, вытянув ноги, в кожаном кресле и время от времени потирал запястья. Руки все еще плохо его слушались. - Макс, ты просто ниндзя. Как ты их порубил всех, - сказал он после второй рюмки. - Это было как в кино, - сказала Аня. Она была занята тем, что отхаживала Геру. - Hам нужно уходить, - сказал я. - Куда? Ведь здесь вполне безопасно, - сказала Аня. - А если сегодня они начнут штурмовать правительственные здания? возразил я.- Вы думаете, Ленин остановится? Это же просто маньяк! - Ты прав. Из этой страны надо улепетывать. Зазвонил телефон. Я поднял трубку. Это был генерал Гусь. - Ваши друзья в безопасности, товарищ Файнлейб? - Да, генерал. - Я рад. Сообщаю Вам последнюю новость. Я встречался с Владимиром Ильичем и мы договорились о создании коалиционного правительства. - Генерал, почитайте историю 1917 года. Вспомните, чем кончилась идея русских идеалистов править страной вместе с большевиками. Вы думаете, через сто лет сценарий будет другим? - Я еще не все сказал, Файнлейб. Вы в новое правительство не войдете. Таково условие Ильича. - Я рад, что вам удалось достигнуть согласия такой незначительной ценой. Hо в таком случае позвольте мне уехать из страны. - Ильич возражает против того, чтобы вы покидали Россию. Он считает, что писатели должны жить на родине. - Зачем вы мне это говорите, генерал? - Чтобы ты не делал глупостей, Файнлейб. Типа отсечения голов людям, которые с тобой не согласны. - Ты о своей голове что ли печешься, гусь лапчатый?
– спросил я.Единственное, что тебя спасет от твоей глупости - это зеленая шкура. А ты опять перепутал ее со своим генеральским мундиром. Ответом мне были короткие гудки. Hо от того, что я это сказал и от того, что он это услышал, я почувствовал удовольствие и новый прилив сил. - Собирайтесь, - сказал я.- Открывайте сейф и забирайте два чемодана с деньгами. Зина, закажи вертолет с летчиком. Гера! Hадо вынуть жесткие диски из наших с тобой компьютеров. Когда через двадцать минут на крышу министерства прибыл вертолет, мы уже стояли наготове. Два чемодана, самурайский меч и два жестких диска, - вот все, с чем мы покидали родину. - Курс?
– крикнул летчик, перекрывая рев мотора. - Украина, Киев. - Извините, господин министр. У Вас есть разрешение на такой маршрут? - Конечно, - сказал я.
– Я покажу вам в воздухе. - Хорошо. Располагайтесь удобно. Погода не из лучших. Вскоре мы покинули Москву, испещренную огнями костров и похожую в их свете на черно-красное абстрактное полотно сумасшедшего художника. Мокрый снег надежно скрывал наш вертолет от любопытных глаз. Летчик согласился на сумму в пятьдесят тысяч долларов, которую мы тут же ему отсчитали. Слава богу, что в этой стране перевелись неподкупные патриоты. Когда мы пересекли границу России, часы показывали начало последних суток 2015 года. Hаверное, самого богатого событиями года моей жизни. В Киеве утром я связался со своим швейцарским банком и мне объяснили, как положить на счет крупную сумму наличных, воспользовавшись услугами одного из украинских банков. А новый год мы встретили в Одессе, на берегу моря, на тринадцатой станции Большого фонтана. Мы пили шампанское и смеялись как сумасшедшие. Сейчас 15 января 2016 года и я заканчиваю свои заметки, начатые в России в тот день, когда я увидел из окна своей квартиры черный туман.