Страницы нашей жизни том-10
Шрифт:
Такие платья видел не только среди своих родственников в Гудермесе и в Старом хуторе, также среди русских женщин в Грозном, куда мы с мамой ездили к своим родственникам.
Там тоже русские женщины и терские казачки были в таких же пёстрых платьях из лёгкого ситца.
– Мальчик! Ты как сюда попал? – удивлённо, спросила женщина, на моём родном русском языке.
– Просто полез на Чёртову гору и оттуда свалился к вам, – ответил, под нос, не поднимая глаз.
– Где сейчас находится папа и мама? – продолжала допытываться от меня, любопытная женщина.
–
– Понятно! Пойдём ко мне в дом, скоро здесь будет ночь. – сказала женщина, протягивая мне руку. – Поспишь у меня. Завтра мы найдём твоих родителей. Давай с тобой знакомиться. Меня зовут Елизавета Петровна, как дочь русского царя Петра-1. Знаешь, наверно? Как тебя зовут родители?
– Меня зовут Александр, – впервые по-взрослому назвал себя. – По отчеству Сергеевич, как звали великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина и как писатель Александр Грибоедов.
– Красивое имя и отчество, – улыбаясь, сказала Елизавета Петровна. – Может быть, тоже когда-то будешь поэтом? Вижу, что ты грамотный. Тебе известна история великих поэтов и писателей.
– Давно сочиняю свои рассказы, сказки и стихи, – совсем осмелев, сказал. – Скоро пойду учиться в среднюю школу в первый класс. Там стану записывать в тетрадь свои новые стихи…
– Прочитай хоть один, свой стих. – попросила Елизавета Петровна. – Хочу оценить твой талант.
– Читать пока не умею, – откровенно, ответил. – Зато знаю свои стихи наизусть. Могу рассказать.
– Рассказывай, любимый стих. – улыбаясь, сказала Елизавета Петровна. – Слушаю внимательно.
– Про жабу! – громко, сказал, становясь в позу поэта. – Только вы не пугайтесь моих стихов.
Солнце скрылось.
Нет жары.
Вышла жаба из норы.
Кожа пупурастая,
А глаза глазастые.
Жабе очень нужен,
Червячок на ужин.
– Стихотворение прекрасное! – одобрительно, сказала женщина. – Где-то слышала этот стих?
– Правильно! Вы могли стих раньше слышать, – подтвердил. – Мои стихи давно знает весь город. могу вам рассказать про домашний стих, который никто из посторонних не знает.
Сижу в сортире, как в тире.
От вони трупы по квартире.
Палит горшок как пистолет
И не кому пощады нет.
Елизавета Петровна ничего больше ни стала говорить. Ласково потрепала меня по белокурой шевелюре и повела к красивому двухэтажному, жилому дому. Мы поднялись на второй этаж и прямо с двери прошли на большую кухню. Такой красивой кухни никогда не видел.
Вся кухня украшена золотистым белым кафелем. Пол украшен голубой кафельной плиткой. На кухне много шкафов и разных белых ящиков с мигающими цифрами. Всюду вкусно пахнет молоком и мясом. Хозяйка квартиры открыла один большой шкаф, из которого повалил холодный воздух. Сразу догадался, что это холодильник.
У нас дома и у родственников не было холодильников. Но когда мы ездили в Грозный к бабушке Дусе, то видел холодильник в гастрономе в кондитерском отделе.
Мне продавец доставал из холодильника пломбир, такое мороженное
– Мы с тобой сейчас хорошо покушаем и пойдём спать, – сказала женщина, приготавливая еду. – Скоро ночь. Детям надо спать, чтобы расти.
Продукты у Елизаветы Петровны тоже были какие-то необычные. Такие продукты даже в своих красивых книжках и в цветных снах ни разу не видел. Какое-то мясо похожее на наш окорок, который весит у наших родственников на чердаке. Окорок завернут в промасленную марлю.
Каждый раз, когда мы бываем в гостях у родственников, то мне всегда отрезают от этого окорока жирный кусок мяса, который вкусно пахнет мясом, чесноком и какой-то пахучей травой.
Родственники говорят, что эта трава отгоняет мух, крыс, мышей, кошек и собак от этого куска копчёного окорока. Вот только меня невозможно было отогнать от копчёного окорока на чердаке у родственников.
Постоянно бывая в гостях у родственников, ухитрялся забраться на чердак к копчёному окороку и впивался в него своими острыми зубами, словно кошка или собака в кусок сочного мяса. Наслаждался окороком долго. Пока меня за ухо не вытаскивали с чердака от сочного окорока.
Однако каждый раз, бывая в гостях у родственников, ухитрялся вновь забраться к ним на чердак. Копчёное мясо из холодильника у Елизаветы Петровны совсем не пахнет окороком.
Выходит, что это вам не свинина, а какое-то другое животное, которое убили люди. Затем закоптили под свиной окорок.
Лучше бы они этого не делали. Окорок у них всё равно не получился. Зря убили животное. Так бы это животное паслось бы где-то на поле в природе.
Люди могли бы им любоваться. Этих убийц животных самих надо убивать. Делать из них окорока и окороками кормить хищников на природе. Фрукты и овощи у Елизаветы Петровны тоже были какие-то другие на вкус.
Большинства названия фруктов и овощей вообще не знал. Даже видел эти фрукты и овощи впервые. Единственное, что мог узнать сразу из всех продуктов на столе, так это коровье молоко, которое Елизавета Петровна наливала мне из какого-то странного пакета. Сильно похожего на стекло, но только очень мягкого и холодного от холодильника. Коровье молоко было единственным продуктом, который любил с детства. Мог сразу свободно выпить целую кружку коровьего молока одним духом.
– Вижу, ты с голоду не пропадёшь, – улыбаясь, сказал хозяйка, вытирая мой рот полотенцем.
– Так бабушка говорит, когда меня кормит, – вытирая нос, сказал. – Мне хочется быть взрослым.
– Станешь взрослым, когда будешь после сытной еды хорошо спать, – сказала Елизавета Петровна, уводя меня в белую спальню. – Сейчас уложу тебя спать, а сама поищу твоих родителей.
Спальня Елизаветы Петровны была белой-белой, как больничная палата, в которой мне делали операцию, когда у меня на правой ноге под коленом выросла огромная шишка и мне эту шишку отрезали острым скальпелем, а затем зашили нитками. Кровать в спальне Елизаветы Петровны была одна, но очень большая.