Страницы нашей жизни том-4
Шрифт:
Кейшим ни стал откладывать свою работу на завтра и приступил раздувать мехами печь кузницы. Был не в силах помогать ему и после сытного ужина отправился спать в свою комнату.
Лейла и Альман проводили меня до самой постели. Помогли переодеться в ночную одежду и уложили спать. Лейла на прощание поцеловала меня в щеку и отправилась следом за своим дедом. Ещё долго ощущал теплоту губ Лейлы на своей щеке.
Думал, что она воспринимает меня, как своего брата или как героя, спасающего её семью. Мне же хотелось познать к себе любовь Лейлы,
Хотелось, чтобы сон мой посланный Богом сбылся наяву, а Лейла была близка со мной. Ведь не могу же оставить своё потомство с нелюбимой мне женщиной. Надо чтобы между мной и Лейла была взаимная любовь способная дать нам дитя.
Проснулся до рассвета и сразу пошёл в кузницу. Кейшим спал под навесом. Рядом с ним лежали его изделия. Возможно, что не владел арабским языком так, как русским, чтобы толково объяснить Кейшиму суть своего заказа, но работа была выполнена столь искусно, что ею можно было любоваться, как произведением искусства?
Штихеля, стамески, долото и ножи были выполнены в арабском кузнечном стиле. Форма инструментов была тонка и изящна. Словно все делали не из металла, а вырезали из куска мягкой древесины. Было интересно на изделия смотреть, ну, а работать, тем более будет приятно.
Только бы мне быстрее начать свою работу. Теперь моя работа зависела от расторопности людей дома ростовщика Мансура. Собрал осторожно весь инструмент, и чтобы не разбудить Кейшима, тихо ушёл в дом.
В своей комнате зажёг масляную лампу и на куске белой бумаги стал делать наброски будущего орнамента для резьбы на деревянных столбах Мансура. Карандашом мне служили кусочки графита, которыми дети Ахмеда украшали свои красивые камушки и играли ими во дворе дома. Мне надо было сделать несколько эскизов.
– Ты не спишь? – услышал, голос Лейлы за спиной. – Пришла посмотреть на тебя спящего.
Лейла присела рядом со мной. Ничего не ответил ей, но, когда повернулся в её сторону, так наши чувства сами сказали все за нас. Её глаза и губы были так близки, что все произошло, само собой. Потерял разум и способности владеть своими чувствами.
Наши губы слились в едином поцелуе, а сердца так сильно застучали, что казалось, они вот-вот выскочат наружу. Совершилось то, чего мы страстно хотели и сильно боялись. Наши тела соединились в едином порыве и были подвластны движению любви.
Нарушил девственность Лейлы. Она того сама желая, стала страстно извиваться подомной, нарушая стонами окружающую нас тишину. Мы так были увлечены друг другом, что не заметили, как в дом вошёл старик Альман.
– Дедушка, прости нас! Мы жить не можем, друг без друга, – в один голос взмолились мы, когда заметили присутствие Альмана. – Мы сами не знаем, как это могло случиться. Аллах соединил нас. Сам Аллах соединил наши души и тела.
– В том нет вашей вины, – успокоил нас, Альман. – На то воля Аллаха. Лишь он может управлять чувствами. Раз он пожелал, чтобы встреча произошла, то так тому и быть. Все во имя
Лейла поцеловала руки Альмана. Последовал её примеру. Старик снял с Лейлы ночную рубашку, испачканную кровью нарушенной девственности, понёс рубашку Ахмеду. Мы не знали, как поступать дальше. Ждали развязки, прижавшись, друг к другу в постели испачканной девственной кровью.
Теперь никто не мог разлучить нашу любовь. Прошло пару минут, прежде чем в комнату вошли старики, а за ними отец и мать Лейлы. Мать внесла в комнату ночную рубашку Лейла, испачканную девственной кровью, положила на постель перед нами.
Затем наклонилась над нами и поцеловала каждого в лоб. Следом за матерью поцеловали нас отец Лейлы и оба старики. После чего прочитали молитву во имя Аллаха. Без слов мы поняли, что родственники одобрили наши действия, совершенные по воле Аллаха.
С этого момента мы стали, как муж и жена. Лейла и, поцеловали руки каждому из старших. После этой церемонии благословения, нам принесли чистую белую одежду, надели её на нас. В этом наряде мы вышли во двор, который стали накрывать не проданными коврами.
Во дворе все представители большой семьи. На коврах разложили праздничное угощение. Меня и Лейла усадили на почётное место. Из моей комнаты вышла мать Лейлы и показала всем ночную рубашку дочки, запачканную девственной кровью.
Все присутствующие стали поздравлять нас и класть к нашим ногам подарки. Каждый, трогал нас руками за голову, а мы трогали их руки. Когда поздравления закончились, Ахмед сделал жест рукой и пригласил всех отведать праздничную пищу.
Во время трапезы никто ничего не говорил. Одобрительно показывали руками в нашу сторону, а жестами своими хвалили хлеб и соль праздничного двора этого дома. Весь этот день в доме был праздником.
После того, как мы с Лейлой, фактически, стали мужем и женой, у меня появилась большая ответственность за семью Ахмеда, так как его семья теперь по-настоящему стал моей семьёй. С нетерпением дождался, когда за мной пришли люди Мансура.
Взял с собой инструмент и отправился в дом ростовщика. На пыльных улицах Медины меня настороженно провожали взглядами прохожие и седые старики с чётками в руках.
В глазах людей тайное беспокойство о неизвестности, которую нёс сам с собой, в своём сознании.
Охрана, сопровождавшая меня по городу, держалась от меня на почтенном расстоянии.
Словно охраняла ни меня, а своих горожан, у которых мог разрушить уклад повседневной жизни, сложившийся веками. Возможно, что так и должно было произойти с моим присутствием, так как сам сюда принёс иной быт и культуру?
11. Труд во имя свободы.
За время ожидания работы двор ростовщика очень сильно изменился. Средина огромного двора была занята семью разноцветными шатрами. В каждом шатре находился один деревянный столб, закреплённый в горизонтальном положении, так, как сказал Мансуру.