Страницы прошлого листая… Очерки о русских писателях
Шрифт:
Электричество… Это слово прочно вошло в лексикон людей пушкинской эпохи. Яркой особенностью того времени стало употребление его людьми, весьма отдаленными от техники.
В одной из заметок, составивших большой цикл «Опровержение на критики», Пушкин, анализируя фразу «Я не могу вам позволить начать писать стихи», замечает: «Неужто электрическая сила отрицательной частицы должна пройти сквозь всю эту цепь глаголов и отозваться в существительном». Согласитесь, выражения «электрическая сила», «отрицательная частица», «пройти сквозь цепь», употребленные Пушкиным, вполне характерны для научного труда по электротехнике.
Паровые корабли
Ранее, чем в
Постепенно пароходное сообщение прочно вошло в жизнь петербуржцев. Когда Пушкин в 1827 году вернулся в Петербург после семилетнего отсутствия, «паровые корабли», о которых он читал в журналах в михайловской ссылке, во множестве бороздили воды Невы и Финского залива. Современник Пушкина литератор А.В. Никитенко писал в своем дневнике: «Изобретение парохода – одно из чудес нашего века. Стоя на палубе, спокойно сидя в каюте, вы с невероятною быстротою, почти незаметно переноситесь вдаль – так ровен ход судна, до такой степени двигающая его сила подавляет колебание волн. Один только шум колеса, которое быстро вращается под действием пара и как плуг взрывает водную равнину, нарушая тишину».
Другой литератор, Ф.В. Булгарин, в статье «Поездка в Кронштадт 1 мая 1826 года», написанной в форме письма поэту Н.И. Гнедичу, писал: «Догадаетесь ли вы, о чем я думал, стоя на пароходе и прислушиваясь к шуму паровой машины? Кто знает, как высоко поднимутся науки через сто лет, если они будут возвышаться в той же соразмерности, как доселе! Быть может, мои внуки будут на какой-нибудь машине скакать в галоп по волнам из Петербурга в Кронштадт и возвращаться по воздуху. Все это я вправе предполагать, сидя на машине, изобретенной в мое время, будучи отделен железною бляхою от огня, а доскою от воды; на машине, покорившей огнем две противоположные стихии: воду и воздух или ветер! Вот о чем я думал, прислушиваясь к шуму паровой машины».
На смену слову «стимбот» пришли два других, некоторое время употреблявшиеся наравне одно с другим: русское «пароход» и иностранное «пироскаф», встречавшееся в итальянском и французском языках. Оба эти слова можно встретить в дневнике Пушкина – в 20–30 е годы поэт не раз совершал поездки из Петербурга в Кронштадт, провожая знакомых, уезжавших за границу морем. Так, почти одновременно, с разницей в несколько дней, он записывал: «Еду на пироскафе провожать Вьельгорского» и «26 мая был я на пароходе и провожал Мещерских, отправлявшихся в Италию». А вот о каком интересном замысле мы узнаем из письма друга Пушкина П.А. Вяземского: «Смерть как хочется отправиться в Лондон на пироскафе! Вчера мы были у Жуковского и сговорились пуститься на этот европейский набег: Пушкин, Крылов, Грибоедов и я». Но шутливое намерение четырех поэтов отправиться «по балтическим волнам» в столицу Туманного Альбиона не осуществилось…
Слово «пироскаф» встречается у Пушкина и в незавершенном
Пушкин и железные дороги
Вскоре после того, как в России появились первые пароходы, в русском обществе стал оживленно обсуждаться вопрос о необходимости строительства железных дорог, которые соединят важнейшие промышленные и культурные центры страны.
За свою не очень долгую жизнь Пушкин много раз странствовал по необъятным просторам России и испытал все невзгоды российского бездорожья. Он страстно мечтал, что в будущем
…Дороги, верно,У нас изменятся безмерно.Шоссе Россию здесь и тут,Соединив, пересекут.Мосты чугунные чрез водыШагнут широкою дугой,Раздвинем горы, под водойПророем дерзостные своды.В тридцатые годы ХIХ века в русском обществе оживленно обсуждался вопрос: стоит ли строить железные дороги в России? В нескольких странах Европы и в Северной Америке они уже существовали. Но приемлемы ли стальные магистрали для России с ее необъятными просторами и суровыми морозами? Их строительство требовало огромных расходов, и было неизвестно, оправдаются ли колоссальные затраты.
Жаркие споры по этому актуальнейшему вопросу начала статья молодого талантливого ученого, профессора физики Петербургского университета Н.П. Щеглова, напечатанная в газете «Северный муравей» в начале 1830 года, которая так и называлась – «О железных дорогах». Такого яркого, решительного, убежденного призыва к строительству железных дорог в страдавшей от бездорожья огромной стране в русской печати еще не появлялось. За статьей Н.П. Щеглова последовали и публикации других авторов в защиту строительства стальных магистралей. Вопрос становился все более актуальным. О железных дорогах читались публичные лекции, в журналах и газетах печатались статьи, издавались книги и брошюры.
Однако находились не только сторонники, но и противники нового вида транспорта. Так в 1835 году вышла статья «Об устроении железных дорог в России». Ее автором был некий Наркиз Отрешков, считавший себя авторитетом в вопросах экономики, посредственный литератор и ловкий предприниматель, близкий к тайной полиции и связанный с реакционными журналистами Ф. Булгариным и Н. Гречем. Благодаря им его статья получила широкий резонанс – сначала она была опубликована в двух номерах издаваемого ими журнала «Сын Отечества и Северный архив», затем была напечатана отдельной брошюрой в типографии Греча и, наконец, в пяти номерах самой читаемой газеты того времени «Северная пчела», издаваемой, опять же, Булгариным и Гречем, появился ее обстоятельнейший и крайне благосклонный разбор.
Не желая прослыть ретроградом, в самом начале статьи автор заявлял: «Я более чем кто-либо признаю важность этого нового способа сообщения; более чем кто-либо благоговею пред оказываемыми им последствиями; одним словом, я пламенный поборник железных дорог. Притом я вполне сознаю полезность улучшения путей сообщения в России, искренно убежден в благотворности имеющих произойти от того последствий. Одним словом, я совершенно уверен, что употребление на этот предмет самых огромных капиталов принесет непосредственную и прямую пользу Отечеству».