«Странная война» в Черном море (август-октябрь 1914 года)

Козлов Денис Юрьевич

1 рота и ¹/₂ роты 2 роты 229 Др[ужины] за дальностью расстояния исполнить моего приказания не могли, получив его поздно. Никто из чинов этих рот не обратил должного внимания на стоящие в бухте неприятельские военные суда в весьма от них близком расстоянии, причем миноносец появился в бухте с 7 час. утра. Вследствие такой оплошности части эти были застигнуты врасплох, когда с неприятельских судов начали почти в упор расстреливать деревянные бараки, в которых расположились ратники, собиравшиеся спокойно пообедать. Произошло замешательство. Командир 1 роты Прапорщик Чурилин приказал разбирать патроны, и

в это время упавшим снарядом были ранены двое ниж[них] чинов тяжело и один контужен. Тогда Прапорщик Чурилин начал строить роту под сильнейшим огнем, но, сообразив, что это рискованно, скомандовал «разбегайся», не будучи в состоянии указать места и направления вследствие растерянности и незнания уставных команд (и неумения ими пользоваться). Сводная рота разбежалась по ближайшим кустам, а засим прапорщик Чурилин, взяв направление на вокзал, который был уже закрыт огнем баков и клубами дыма, несколько уклонился в сторону, сбился с пути и прибыл в ст[аницу] Владимирскую и оттуда вечером подошел к городу.

Последние свои приказания я отдавал на вокзале, пользуясь телеграфом и телефоном. В 10¹/₂ час. прибыла к вокзалу 4 рота 582 Др[ужины] под командой Войскового Старшины Журановского.

Ровно в 11 ч. 10 м. началась канонада, которая вскоре приняла направление в сторону вокзала, причем снаряды начали ударять в многочисленные нефтяные баки, расположенные в непосредственной близости от жел[езной] дороги в районе вокзала, поднимая колоссальный пожар; снаряды, перелетая вокзал, отбили угол дома канцелярии жандармского железнодорожного] управления.

В предвидении всевозможных неожиданностей со стороны намерений столь дерзкого противника, который по окончании бомбардировки или под прикрытием ее может предпринять новые враждебные действия, я решил вызвать свой резерв — 233 Донск[ую] дружину, расположенную с Н. Баканской ст[анице], телеграммой, требуя прибытия ее по железной дороге. Вскоре оставаться на вокзале становилось бесполезным, т.к. все распоряжения были мною уже сделаны, и, не желая вызывать напрасные потери, я приказал своему резерву отойти несколько в сторону, вдоль бокового железнодорожного] пути, в расстоянии менее версты от вокзала; вместе со своим штабом я последовал за резервом. Затем я приказал подвести резерв к главному железнодорожному пути с целью перехватить резерв из Баканской, и здесь мы провели все последующее время, в расстоянии не более ¹/₂ версты от вокзала, который уже исчезал в море огня и дыма окружавших пожарищ.

Бомбардировка продолжалась 2¹/₂ часа и окончилась около 2-х часов дня. Наступило затишье, и я хотел приказать вернуться в город, но как раз в это время прибыло донесение, что неприятельские суда, приблизившись к берегу у Широкой балки (это, считая по берегу, от Суджукской косы 8 верст), спустили лодки и начинают высадку войск на берег. За первым донесением последовали второе и третье в том же роде, причем 1-ое было передано со слов рыбаков, 2-ое от погранич[ной] стражи и 3-е от казаков. Тогда я приказал командиру сотни Подъесаулу Крыжановскому повести ее в направлении Широкой балки с задачей сделать разведку и в случае обнаружения противника сейчас же донести мне и принять меры к отражению противника, пока остальные части отряда не подойдут.

Узнав о том, что неприятельские] суда уже покинули бухту, я приказал Подполковнику Селиванову подвести имевшиеся в его распоряжении две роты к

резерву, имея в виду наступать на Широкую балку.

Уже начало вечереть, когда прибыло донесение от сотни, что неприятельские два судна действительно подходили к берегу Широкой балки, спускали шлюпки, делали что-то вроде промеров и затем удалились в море. Получив это донесение, я приказал ротам идти к вокзалу, а затем и по казармам, установив дозорную службу.

Должен добавить, что службу боковой сторожевой заставы нес взвод местной команды под нач[альством] Прапорщика Толмачева, которому я также поручил сделать разведку в сторону Широкой балки и поддержать казаков.

С момента бомбардирования Воинский Начальник Подполковник Левашев находился при мне.

Считаю необходимым отметить, что подрывная команда сапер под начальством Прапорщика Тюльпанова, находясь на восточном берегу бухты, невдалеке от Старого Цементного завода, где хранится динамит команды, заняла укрытое место на берегу, и когда миноносец очутился не в далеком расстоянии, Прапор[щик] Тюльпанов и один из лучших стрелков — сапер с большой осторожностью, не открывая себя, выпустили по миноносцу двадцать редких выстрелов, вследствие которых на миноносце заметно было замешательство, и он отошел дальше в море.

Перевязочные пункты намечены были в городских больницах.

Общий резерв — 233 Дружина — прибыла около 9 час. вечера.

[…]

Начальник Новороссийского отряда Генерал Майор Соколовский

Начальник Штаба Полковник Саламанов

РГВИА. Ф. 2100. Оп. 1. Д. 767. Л. 44-51 об.

Командир Средиземноморской дивизии контр-адмирал В. Сушон — кайзеру Вильгельму II, от 3 ноября 1914 г., Халки

Maschinenschrift (Abschrift) 249. Ganz geheim!

Eurer Kaiserlichen und Koniglichen Majest"at melde ich tiber die Eroffnung der Feindseligkeiten der Turkei gegen Russland alleruntertanigst.

Aus langwierigen mundlichen Verhandlungen mit den Ministern des Krieges und der Marine und dem Grosswesir hatte ich die Uberzeugung gewonnen, dass die beiden Minister den baldigen Ausbruch des Krieges zwar wollten, niemals aber mit ihren Ansichten beim Gesamtministerium und am allerwenigsten beim Ministerpr"asidenten, dem angstlichen Grosswesir, durchdringen wurden.

Es gab fur mich deshalb keine andere M"oglichkeit, den Ausbruch des Krieges herbeizufuhren, als im Vertrauen auf Enver Paschas Stern, sein politisches Gewicht, seine Verantwortungsfreudigkeit und seine Ehrenhaftigkeit ohne oder gegen den Befehl des Gesamtministeriums vorzugehen. Enver hatte sich unter vier Augen damit einverstanden erklart, dass ich mit der Flotte auslief und die Feindseligkeiten beginne; er hatte sich dafur verburgt, dass mir der Bosporus zur Ruckkehr offengehalten wurde; schlimmsten Falles konne er in die Lage gedrangt werden, mein Vorgehen hinterher als Eigenmachtigkeit des deutschen Admirals bezeichnen zu mussen, das wurde aber keine weiteren Folgen haben.

So entschloss ich mich zu einem moglichst kraftvollen gleichzeitigen Angriff des Feindes an moglichst vielen Stellen. Mit dem nachfolgenden Operationsbefehl liess ich die Schiffe am 27. Oktober abends vor dem Bosporus los. Den vor dem Bosporus stationierten russischen Hilfskreuzer zog dabei die Flaggschiffgruppe in der Mondscheinnacht so weit nach Osten ab, dasB er von einem Vormarsch gegen die russische Kuste nichts melden konnte. Der Angriff erfolgte am 29. Oktober frtih morgens und gluckte uber Erwarten gut. […]