Странница
Шрифт:
Ланта с благодарностью встречала наступавшее забвение.
Сайла рванулась раньше, чем Ланта успела скрыться из виду за телом Ясмалеи. Торопливо порывшись в своей лекарской сумке, она отыскала маленькую голубую керамическую бутылочку. Обегая вокруг стола, она вытащила пробку. Рядом забарахталась и заныла Ясмалея, но Сайле было не до нее.
Пары нашатырного спирта вернули Ланте сознание, чему она явно противилась. Находясь в полуобморочном состоянии, она умоляла оставить ее в покое. Приведя в чувство подругу, Сайла обратилась к Ясмалее, уже стоявшей рядом
Скрытый где-то глубоко в сознании голос прошептал в ответ: «Сайла ищет Врата. Слишком многое поставлено на карту. Слишком много выстрадано. Сайла должна продолжать».
Сайла с горечью возразила: «У каждого есть свои цели, о которых я могу только догадываться. Хотя я не позволяю себе думать об этом, иначе меня замучат бесконечные сомнения. Поручите поиски кому-нибудь другому, более сильному. Мне нужен отдых. Спокойствие.»
«Сайла. Потерпи еще немного. Цветок должен распуститься полностью. Соберись, возьми себя в руки».
Тишину разорвал мерзкий, скрипучий словно кто-то ногтем царапал шифер — голос Ясмалеи:
— Не верю, что мой ребенок родится так скоро. Слишком рано. Вы просто решили напугать меня. Я хочу домой, к маме. Вы обходитесь со мной хуже, чем с рабыней. Никакого сочувствия.
— Тогда уходи, — Сайла указала на дверь. — Пусть твоя мать узнает, как ведет себя ее дочь.
Сайла ожидала, что ее пациентка тут же пойдет на попятную, но вместо этого она выдала еще больший взрыв негодования:
— Ну вот видишь! Ты даже не слушаешь меня! Я ведь говорила уже, что не могу выйти из форта. Я даже не могу покинуть замок.
— Почему? Почему не можешь?
— Не хватало мне еще раз рассказывать! Все равно не будешь слушать.
Чувство неловкости в связи с тем, что она прослушала что-то, возможно, важное, пересилило желание наорать на обнаглевшую девицу. Недовольно надув губы, Ясмалея прихорашивалась перед полированным серебряным зеркалом. Сайла попробовала еще раз:
— Я тебя очень внимательно слушаю. Так почему же ты не можешь?
— А ты как думаешь? Потому что он беспокоится обо мне. Я рассказала, что его сын бьет меня ногами, как лошадь, мечется, поворачивается все время, и Капитан сильно расстроился. Он все время меня спрашивает, как меня лечат. — Бросив после этих слов многозначительный взгляд на обеих целительниц, она продолжала: — Я сказала ему, что терплю из последних сил, хотя меня уже совсем уморили все ваши глупые упражнения, от которых только потеешь. И еще я говорила, что уже достаточно взрослая, и могу есть все, что захочу. Он смеялся и сказал, что целительницы не могут знать всего на свете, а веду я себя абсолютно правильно. Он любит меня. — Ясмалея взбила волосы и, полюбовавшись на себя в зеркало, продолжила: — Это секрет.
Сайла опустила голову:
— Я не могу перечить желаниям и мудрости Капитана. Ты носишь его наследника. Мое вмешательство может только навредить.
Продолжая сидеть на полу, прислонившись к стене, Ланта изумленно смотрела на подругу. Ясмалея также метнула подозрительный взгляд в сторону Сайлы. Но не заметив даже тени насмешки, она встряхнула головой и бросилась вон из комнаты.
Цепляясь за стену и с трудом переводя дыхание, Ланта поднялась на ноги.
— Как ты могла согласиться на это?
— Нам надо торопиться. — Решительный голос Сайлы оборвал Ланту на полуслове. — В ту ночь, когда схватили бедную рабыню, Капитан повторил слова, которые Жнея приписывала женщине. Помнишь — «будут освобождены». Он подчеркнул «освобождены». Вчера та же женщина предсказала его гибель. Теперь мы услышали, что Ясмалею не выпускают за пределы замка, причем причину придумали такую глупую, что только сама Ясмалея способна в нее поверить. Что-то должно произойти, Ланта. Думаю, Капитан собирается пойти на сговор с лидерами рабов, чтобы как-то управлять ими.
Ланта склонила голову набок, напоминая маленькую птичку. Лицо после обморока было все еще бледным, но глаза лихорадочно блестели.
— Ты говоришь об управлении рабами. По-моему, речь идет о разгроме восстания. Ты и сама об этом раз обмолвилась.
Рука Сайлы взметнулась к щеке, словно пытаясь скрыть вспыхнувший на ней румянец. Запинаясь, она спросила:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Да посмотри ты на этого Капитана! Он так же жесток, как Алтанар, такой же тиран, мучитель и убийца.
— Ему приходится быть суровым. И это не доставляет ему особого удовольствия. Он стремится быть более милосердным.
— В самом деле? Кто тебе об этом сказал? Он сам? Что-то я не припомню ни малейшего проявления его милости. Может быть, он будет подавлять эти волнения рабов, осыпая их подарками.
— Когда нет серьезных доводов, их заменяют сарказмом. Вспомни, я ведь не раз признавала, что он бывает слишком суров с рабами. А если тебя коробит от каких-то моих слов, я готова от них отказаться. Может, мы лучше поговорим, что нам делать с Ясмалеей?
Хотя уголки рта Ланты подрагивали, голос ее звучал спокойно:
— Конечно. Как я поняла, ты собираешься вскоре принимать роды.
— Это неизбежно. Посмотри, как она прибавляет в весе.
— Согласна. И я слышала, что Капитан препятствует выполнению наших указаний, заявляя Ясмалее, что она может вести себя, как захочет. Почему он не хочет поддержать нас?
— Ты же слышала — он любит ее. Думаю, это правда. И, как всякий мужчина, он считает, что свою любовь можно выразить, лишь переступая границы дозволенного.