Странник играет под сурдинку
Шрифт:
Мне просто повезло, что водопровод занимал в эти дни все мои мысли, он избавил меня от множества неизбежных раздумий. Порой я сжимал кулаки и терзал ся, а оставшись один, в криках изливал лесу свою тоску, но уехать я не мог никак. Да и куда мне было ехать?
Вернулся капитан. Он тотчас обежал весь дом, загля нул в людскую, на кухню, осмотрел комнаты верхнего этажа и снова спустился к нам все еще в дохе и бот фортах.
– Где фру? – спросил он.
– Фру
У капитана сразу поникла голова. Потом он спросил осторожно:
– Значит, ее Нильс отвез? Жалко, я не посмотрел на станции.
Тут Рагнхильд сказала:
– Фру уехала в воскресенье.
Капитан к этому времени овладел собой и сказал:
– В воскресенье, говоришь? Тогда, должно быть, она думала встретить меня в Христиании. Гм-гм. Значит, мы разминулись, я заезжал по дороге еще в одно место, я был вчера в Драммене, то есть в Фредерикстаде. Ты меня не покормишь, Рагнхильд?
– Прошу, стол накрыт.
– Вообще-то я заезжал в Драммен позавчера. Ну, ну, значит, фру решила прогуляться. А дома у нас все в порядке? Канаву копают?
– Уже кончили.
И капитан скрылся в подъезде. А Рагнхильд со всех ног помчалась к нам и слово в слово передала этот разго вор, чтобы мы не под в ели ее.
Позднее капитан вышел к нам, сказал: «Здорово, ребя та», – на офицерский манер и был приятно поражен, когда увидел, что мы не только уложили трубы, но даже начали засыпать их землей.
– Молодцы ребята! Вы не в пример ловчей управля етесь с делами, чем я.
Потом он перешел к запруде. Когда он снова вернул ся к нам, взгляд у него был не такой зоркий, как вначале, глаза помутнели. Должно быть, он посидел там в одино честве и поразмыслил кое о чем. Вот он стоит подле нас и держится рукой за подбородок. Помолчав немного, он сказал Нильсу:
– Ну, лес я продал.
– За хорошую цену, господин капитан?
– Вот именно. За хорошую цену. Но я провозился с этим делом все время. Вы тут управляетесь быстрей.
– Нас ведь много, было иногда четверо сразу.
Он хотел пошутить и сказал:
– Я-то знаю, как ты мне дорого стоишь.
Но голос капитана звучал совсем не шутливо, да и улыбка у него не получилась. Растерянность всецело им завладела. Немного спустя он сел на камень, вынутый из канавы и перемазанный сырой глиной. Сидя на камне, он наблюдал за нашей работой.
Я подошел к нему с лопатой в руке, мне было жаль его платье, поэтому я сказал:
– Не прикажете ли соскрести глину с камня?
– Нет, не надо.
Однако он встал, и я пообчистил камень.
Но тут я завидел бегущую к нам вдоль канавы Рагн хильд. Что-то белое трепыхалось у нее в руке, какая-то бумажка. А Рагнхильд бежала что есть духу.
– Вам телеграмма, – сказала она, отдуваясь. – С на рочным.
Капитан встал и сделал несколько шагов навстречу этой телеграмме. Потом он раскрыл ее и прочел.
Мы сразу увидели, что телеграмма очень важная – у капитана перехватило дыхание. Потом он зашагал, нет, побежал к дому, отбежав немного, обернулся и крикнул Нильсу:
– Запрягай немедля. На станцию.
И побежал дальше.
Капитан уехал. Всего несколько часов он пробыл дома.
Рагнхильд описала нам его волнение: он чуть не за был доху, он забыл приготовленную для него корзинку с провизией и телеграмму, которая так и осталась ле жать на ступеньках.
«Несчастный случай, – стояло в телеграмме. – С Ва шей супругой…» «Полицеймейстер».
Что бы это могло значить?
– Я сразу почуяла беду, когда увидела нарочного, – сказала Рагнхильд каким-то чужим голосом и отверну лась. – Должно быть, очень большая беда.
– С чего ты взяла, – отвечаю я, а сам все читаю и перечитываю. – Ты послушай: «Вам надлежит прибыть безотлагательно. С вашей супругой произошел несчаст ный случай. Полицеймейстер».
Это была срочная депеша из того маленького город ка, из мертвого городка. Да, да, оттуда. В городке стоит неумолчный шум, в городке есть длинный мост, водопад. Любой крик умирает там, кричи – не кричи, никто не услышит. Птиц там тоже нет…
Все девушки приходят ко мне поговорить, и у каж дой чужой, изменившийся голос, все страдают, и я обязан казаться уверенным и непоколебимым.
– Может быть фру упала и больно ушиблась, она стала нынче такая грузная. Упала, а потом поднялась без посторонней помощи, кровь текла немножко, и все. А полицмейстера хлебом не корми, только дай ему отправить телеграмму.
– Да нет же, да нет же, – спорит Рагнхильд. – Ты и сам отлично знаешь, что уж раз полицмейстер отправил телеграмму, значит, фру нашли мертвой. Какой ужас… сил нет вынести.
Настали тяжкие дни. Я работал усерднее, чем всегда, но двигался как во сне, без страсти и без охоты. Когда же вернется капитан?
Он вернулся через три дня, один, молча, – тело доставили в Кристианссанн, капитан заехал домой только переменить платье, потом он поедет туда же, на похо роны.
На сей раз он и часу не пробыл дома: надо было поспеть к утреннему поезду. Я так даже не повидал его, потому что не был во дворе.
Рагнхильд спросила его, застал ли он фру в живых.
Он поглядел на нее и сдвинул брови.
Но Рагнхильд не отставала и просила ради бога ска зать ей, да или нет! Обе горничные стояли позади, и вид у них был такой же горестный.