Странник по прозвищу Скиф
Шрифт:
Он переглянулся с Джамалем, сидевшим скрестив ноги на плетеной соломенной циновке, и поднял глаза к сводчатому потолку. Здесь, в Башне Видящих Суть, не было ни ярких росписей и устланных шкурами широких скамеек, ни изящных светильников и литых жаровен, ни полов из вишневого дерева, ни стражниц в броне. Не было почти ничего; один голый камень монолитных стен чудовищной толщины, узкие бойницы и священные трезубцы над ними, полумрак, тишина, покой… Полы были устланы соломенными матами; на такие же маты садились, чтобы вкусить пищу, поразмыслить или предаться медитации. Башня была огромной, и Гайра ар'Такаб провела гостей по всем этажам, пока они не добрались до ее кельи — столь же
Другие Башни выглядели иначе. Город на скале был, конечно, крепостью, но внешний его вид, суровый и неприступный, не исключал определенных удобств: внутренние стены, полы и потолки были обшиты деревом, мебель, хоть и непривычная для земного взгляда, казалась вполне удобной, посуда и бронзовые лампы — красивыми и изящными. Везде лежало множество шкур, отлично выделанных меховых ковров, подушек и покрывал; разглядывая их, Скиф узнавал то пятнистую оленью шерсть, то серые и рыжие шкурки прыгунов хиршей, хошавов и антилоп с большими рогами, изогнутыми, как сабли, или подобными костяным лирам.
Вода тут встречалась в изобилии. Подземные ключи не только вращали лебедки подъемников и поднимали затворные плиты; они струились по трубам из обожженной глины, наполняя ванны и небольшие круглые бассейны, били фонтанчиками в кухнях, текли в чугунные котлы, окутывали влажным теплым паром бани. В этих банях Скиф с Джамалем провели немалое время, смывая пыль и пот, а заодно разглядывая яркие мозаики, весьма откровенно изображавшие сцены любви; рядом, в просторных комнатах, стояли ложа с грудами мягких шкур и тканых покрывал, так что оставалось лишь сожалеть, что в амм-хамматских небесах сияют сейчас только две луны.
Вся эта роскошь — бассейны и бани с теплой водой, мебель с резными ножками, ковры и покрывала, светильники и жаровни, огромные кувшины с вином и клети с сушеными фруктами, просторные комнаты для общих трапез и уютные спальни — находилась по большей части не в башнях, а под ними. Город на скале на три четверти — или на девять десятых — был подземным; и грохот, долетавший иногда из недр горы, свидетельствовал о том, что он усердно и непрестанно расширяется. Осмотреть его за пару дней, несмотря на все старания Таммы и Сийи, не представлялось возможным, да Скиф и не стремился к этому. Он видел немало чудесного и на Земле, и во Фрир Шардисе, и главным амм-хамматским чудом — из разряда добрых чудес — была для него Сийя. О злых он старался не вспоминать — по крайней мере до этой встречи с главой Видящих Суть.
Веки Гайры ар'Такаб опустились, скрывая блеск огромных синих зрачков, тонкие руки легли на колени. Сейчас, в своей серебристой мантии, застывшая в позе лотоса, она еще больше напоминала Скифу изящную фарфоровую статуэтку. Ему вновь почудилось, что время не властно над ней; годы трепетали у ее ресниц, десятилетия нимбом кружились у хрупких плеч, туманные тени веков прятались в складках плаща. Она заговорила; вновь принялась рассказывать про обряд защиты, про то, как Видящие соберутся в круг у трех божественных Престолов, как длинной чередой вступят в зал Танцующие, как Дона ок'Манур, правительница, скажет первые слова
Она говорила, и прервать ее казалось святотатством — но Скиф все-таки совершил его. Над мудрой Гайрой витали тени столетий, над ним — грозная тень Сарагосы; и даже тут, на другом краю Галактики, она выглядела достаточно вещественной, чтобы напомнить о долге.
А посему Скиф откашлялся и произнес:
— Прости, премудрая, но лучше один раз узреть, чем три раза услышать. И мы узрим все, о чем ты сказала: и Престолы богов в вашем подземном храме, и танцы, и Видящих, твоих сестер… тех, что, подобно тебе, умеют говорить без слов… Но как? Вот об этом мне хотелось бы расспросить. И о том, как вы обходитесь без сна, и как глас Безмолвных помогает вам дробить камни… — он набрал воздуха, покосился на усмехавшегося Джамаля и продолжил список: — Еще хотел бы я узнать о деревьях падда и их свойствах, об ару-интанах и сену, лишенных душ, и о Проклятом Береге, куда не рискуют приставать корабли.
Глаза Гайры раскрылись, и в них промелькнула насмешливая искорка.
— Так много вопросов! И скачут они, как стадо хиршей, за которыми гонится злобный хиссап! Верно шепнула мне Рирда — ты любопытен! Но я полагаю, что пришедший издалека имеет право задавать вопросы, хоть не на все из них у меня есть ответ. Вот только будут ли мои речи интересны твоему другу?
— Будут, почтенная, будут, — произнес Джамаль, ерзая на жесткой циновке. — Я тоже любопытен и тоже пришел издалека. Из таких мест, где любят послушать старых мудрых людей. Особенно женщин! Ибо что в мире превыше их? Женщина в юные годы радует глаз, в зрелые становится сосудом наслаждения, а в старости — кладезем премудрости. И я…
Судя по всему, он собирался развить эту тему поподробней, приложив все свои таланты, но Гайра остановила его. Пальцы ее непроизвольно сложились в куум, священный знак, потом она словно опомнилась, всплеснула ладонями и откинулась назад, пристально взирая на Джамаля.
— Не испытывай на мне своих чар, чужеземец! Тебе, я вижу, не надо объяснять, как мы говорим без слов? — Секунду они мерились взглядами, потом Джамаль смущенно кивнул и опустил глаза.
— Ты понимаешь… — медленно протянула Гайра, — ты понимаешь… не так отчетливо, как мы, но дар сей редок у мужчин… А раз понимаешь, то объяснишь ему! — резко дернув головой, она метнула взгляд на Скифа. — Клянусь Безмолвными, я разделалась со множеством твоих вопросов, воин! Но, чувствую, не со всеми… О чем еще ты хотел спросить?
«Больше ни звука о телепатии и разговорах без слов, — сказал он себе. — Либо эта тема была запретной, либо Гайра ар'Такаб не могла объяснить необъяснимое — так, как зрячий не способен поведать слепцу о радуге». Джамаль, однако, понял старую жрицу; если не вся радуга сияла для звездного странника, он мог уловить хотя бы слабый ее отблеск. «Быть может, — подумал Скиф, — это сумели бы сделать и слухачи, о коих толковал Сарагоса, или дядя Коля, колдун и чародей, пророк механических душ…» Он в замешательстве нахмурился, потер висок. Глаза Гайры жгли его, как два раскаленных лазерных луча.
— Ну? Спрашивай! — велела жрица. — Или ты хочешь, чтоб я сама наведалась в твой разум и твою душу? Как тогда, в Башне Правящих?
«Не лучший вариант», — мелькнуло в голове у Скифа. Собравшись с мыслями, он пробормотал:
— Нет, премудрая, оставь мою душу в покое. Лучше я спрошу сам… спрошу, откуда у вас кора с дерева дурных снов? Выходит, вы можете приблизиться к нему, так? Можете подойти к роще и увидеть то, что прячется за листьями и стволами?
Легкое тело Гайры внезапно содрогнулось, глаза померкли.