Странник по прозвищу Скиф
Шрифт:
— …Их вождь от тебя не ушел?
— Нет, моя ласточка. Но сражаться ему не захотелось. Я его связал.
— А потом?
— Наутро я отволок его к тем плитам… к плитам, куда он собирался положить синдорцев… И там оставил.
— Клянусь Безмолвными! Ты поступил справедливо… Как его звали, эту степную крысу?
— Тха. Толстый, похожий не на крысу, а на жабу… Молчание; видно, Сийя о чем-то размышляла. Потом ее чистый высокий голос раздался вновь:
— Слышала о таком. Хорошо, что больше не услышу. Джамаль повернулся к компаньону, обнимавшему девушку за плечи, кивнул в сторону деревьев.
— Посмотри-ка, дорогой, — может, что разберешь. Я не вижу купола. Солнце слепит…
Бережно отстранив Сийю, Скиф приложил ладонь ко лбу. С минуту он глядел на сверкающие бледным
— Я тоже не вижу, князь. Место низкое, и солнце светит в лицо. Посмотрим утром… Но думаю, что где-то за деревьями — купол. Куда он денется!
— Там, где растет падда, обитают демоны… — тихо промолвила Сийя. — Там, где витают дурные сны, душа человека расстается с телом. И мест таких — семнадцать… от гор Мауля до пролива меж Узким и Внутренним морями…
Правильно, семнадцать, отметил звездный странник. Он видел их все собственными глазами, и Скиф видел тоже — на огромной карте в Башне Правящих. Женщина в белой тунике из рода ок'Манур отвела их к ней по приказу хедайры. Карта, занимавшая середину большого зала на одном из верхних этажей, была рельефной, изготовленной из металла, камешков и цветной мозаики. Хребет Мауль изображался гранитными глыбами, искусно обтесанными в форме горных пиков — так, что можно было узнать каждый из них; степь была выстлана плитками травянисто-зеленого минерала, походившего на амазонит, среди которых тоже торчали обломки базальта и гранита — морены, скалы и скалистые холмы. Узкое море и пролив к северу от него обозначались полукруглыми шлифованными бирюзинками, расположенными так, чтобы создать впечатление бегущих к берегу волн. Озера и реки сверкали серебристой смальтой; леса — кедровник на Проклятом Берегу и синдорские джунгли за Петляющей — были обозначены зелеными плоскими камешками, но не травянистого цвета, как степь, а с узорчатыми малахитовыми разводами. Петляющая вилась между лесом и степью, словно серебряная лента, уходившая плавной синусоидой на север; к востоку от нее, тут и там среди малахитовой зелени, темнели башенки, отлитые из чугуна, — крепости синдорцев. Был тут и город амазонок — все двадцать башен, отчеканенных из бронзы, на бронзовой подставке, украшенной багровыми гранатами. Несомненно, эта карта являлась настоящим произведением искусства, созданным с великим тщанием и старательностью. И рощи падда тоже были отмечены на ней, но не золотом, а черными как ночь пластинками базальта. В Амм Хаммате, как на Телге и на Земле, людей радовали яркие цвета, а тьма и мрак означали зло.
Черных пластин, вкрапленных в малахит, было семнадцать, и они цепочкой зловещих пятнышек протянулись вдоль всего западного побережья, от гор до пролива — словно мрачные стражи, отрезавшие степь от моря. Женщина, сопровождавшая Скифа и Джамаля, являлась, видимо, знатоком местной географии, живым приложением к карте. Расспросив Скифа о разных подробностях — куда текут реки и ручьи, где растет высокая трава, где — низкая, как выглядит каменная гряда, у которой была уничтожена банда Гиены, — она уверенно показала на одну из черных пластинок — восьмую, считая с севера. Затем в зал призвали Рирду; ей хватило одного взгляда, чтоб определиться по карте. Она стерегла рубежи четверть века и знала каждый овраг, каждый холм и скалу на сотни километров окрест. Знала и привела свой отряд туда, куда требовалось.
Мысли эти промелькнули в голове звездного странника и исчезли; теперь перед ним была не карта, сиявшая зеленью и голубизной под сводами сумрачного зала, а широкая луговина, уходившая к опушке рощи. Он прикинул расстояние от деревьев до металлических плит и покосился на Скифа.
— Откуда будешь стрелять, дорогой?
— Стрелять?
— Ну да. Ты ведь хотел устроить маленький пожар? Так с какого расстояния? Я думаю, ближе чем на семьдесят-восемьдесят шагов подходить нельзя.
— На сто, если дует ветер с равнины, — промолвила Сийя. — Четверть полета стрелы, три броска копья… Когда мы посылаем сену за корой, то стоим там, где запах незаметен. Но если ветры дуют с моря, то не приблизишься и на сотню шагов.
— Сто шагов… —
Его рука вытянулась вперед и вниз, потом Джамаль увидел фиолетовую вспышку, и в трех метрах от его сапог над валуном взметнулось облачко раскаленной пыли. Дыра в камне получилась приличной — мизинец можно просунуть.
— О! — с уважением сказала Сийя. — О! Пламенная стрела! Ударит — конец ару-интанам!
На лице девушки был написан восторг, но Скиф, казалось, не разделял ее энтузиазма. Хмыкнув, он уставился на дымящееся отверстие и пробормотал:
— Оружие ближнего боя, князь… Не «шершень», не «файрлорд»… Но дерево, надеюсь, спилим и со ста шагов.
— Там не одно дерево, генацвале, целый лес! И надо не спилить, а сжечь. Спиленное, оно не скоро перестанет пахнуть.
— И сожжем! — заявил Скиф, но без былой уверенности в голосе. — Забросаем горшками с маслом, пустим стрелы и сожжем! А надо будет, я еще огонька добавлю! — погрозив в сторону рощи лучеметом, он сунул его в кобуру.
— Падда стерегут обитель демонов… — шепнула Сийя, вытягивая руку с тремя растопыренными пальцами. — И деревья зла прочны, будто камни с гор Мауль, и не берет их огонь, не валит ураган… Мы пытались сжечь их — не теперь, в прежние времена… — Она сморщила лоб, припоминая, видимо, рассказы старших. — В дни, когда премудрая Гайра была молодой, и до нее тоже… Масло горит, а деревья лишь покрываются копотью… Но твои молнии, Скиф ап'Хенан, конечно, справятся с ними! Ведь они сильнее камня!
Скиф ап'Хенан, отметил звездный странник. Сийя часто называла так его компаньона, словно подчеркивая, что он принадлежит ей, а она — полностью и безраздельно! — принадлежит ему. «Хорошая девушка, красивая, — промелькнуло у Джамаля в голове. — И вполне созрела для мешка!» Они спустились с валуна, бывшего, если судить по величине, вожаком стада каменных мамонтов; затем, неторопливо беседуя, направились к лагерю. Там уже пылали костры и вился вкусный парок над котлами. Сотня девушек, скинув доспехи, трудилась у повозок, складывая по отдельности вязанки стрел, пузатые горшки с горючим маслом, детали катапульт и корзины с припасами. Еще полсотни, тоже без брони и шлемов, в одних коротеньких замшевых туниках, таскали хворост и присматривали за ужином. Десяток занимался лошадьми; остальные, разделившись на несколько групп, отправились стеречь равнину. На камнях — тех, что повыше, — тоже стояли часовые. Джамаль видел, как в лучах заходящего солнца блестят наконечники их копий, как вьются плащи и ветер треплет пышные султаны шлемов. Ветер дул от степи к морю, и значит, завтра удастся подойти к роще поближе… Но достаточно ли близко, чтоб Скиф мог пустить в ход свое оружие?
Сийя, видимо, не сомневалась в этом. Окруженная стайкой девушек, она толковала об огненных стрелах, пробивающих камень, и о двух десятках шинкасов, сраженных ее избранником. Слушали ее почтительно; невзирая на молодость, Сийя ап'Хенан была Сестрой Копья, водительницей полусотни всадниц, четверти турма. Но сейчас ее амазонки, включая и златовласую Тамму, были в городе, отдыхали и набирались сил перед очередным патрулированием. Каждый турм Стерегущих объезжал свой участок степной границы сорок дней и вдвое большее время проводил в городе и на равнине под его стенами; отдых сменяли тренировки, метание стрел и копий, скачки да боевые игрища с пиргами. Так и шла здесь жизнь — от выезда в степь до возвращения в город, от одной схватки до другой, от легкой раны до тяжелой… Или до смерти от шинкасского топора; среди Стерегущих редко встречались женщины в возрасте Рирды.
Кружок, сгрудившийся около Сийи, распался — видно, повесть о Скифовых подвигах была завершена. Отделившись от толпы, к Джамалю и Скифу направилась рослая женщина-в доспехах, в шлеме, в боевом поясе, с которого свисали меч и кинжал. На ее нагруднике скалил серебряные клыки пирг.
— Распадись и соединись! — холодные серые зрачки Рирды сверкнули насмешкой. — Я вижу, ты, молодой чужак, околдовал мою сестру… Вот только не знаю чем — блеском своих молний или глазами цвета неба… А может, чем другим9 — она многозначительно прищурилась.