Странник по прозвищу Скиф
Шрифт:
— Это — небо? — ее рука взметнулась в плавном жесте. — Небо с зелеными звездами и лунами? Такими, как Миа, Ко и Зилур?
— Нет, ласточка, — ответил Скиф. — Мы в куполе, только очень большом. А эти зеленые пятна — не луны, а врата, такие же врата, как те, в которые мы шагнули. Только они закрылись. — Он постучал по стене рукоятью лазера.
— В куполе… — медленно протянула девушка. — Клянусь Безмолвными, он очень велик! Здесь поместился бы весь наш город… и Башни Стерегущих, и Башни Надзирающих, Башни Видящих и Правящих, Дочерей Паир-Са и Сестер Огня… — Она закинула голову, обозревая далекий свод, потом сказала твердым звенящим голосом: — Безмерна власть демонов, сотворивших такое! Но Вихрь Небесный сильней! И Сила его с нами!
— Конечно,
Но про врагов не стоило забывать, и Скиф, подумав об этом, повернулся к звездному страннику.
— Надо бы сматывать отсюда, князь. Окно погасло, — он ткнул кулаком в серую стену, — значит, в Амм Хаммате пробки перегорели… вместе со всем остальным… Это называется авария. А где авария, там и аварийная бригада. Согласен, нет?
— Согласен. Но тут, дорогой, пока что тихо… тихо и интересно. Пусть твоя девушка стережет, а мы попробуем сообразить, куда попали… Вах! Ты только взгляни! Взгляни, дорогой!
В возбуждении он ухватил компаньона за рукав. Вдруг, словно подчиняясь беззвучной команде, несколько пятен заскользили по стене к шестиногим механизмам, и в зеленоватых отблесках Скиф разглядел, что под каждым — то ли само по себе, то ли уцепившись за какую-то невидимую опору — корчится и трепещет чье-то тело. Эти темные силуэты выглядели бесформенными, но, достигнув полусфер и утвердившись в них, начали обретать некие очертания, сначала смутные и неясные, но с каждой секундой становившиеся все более четкими. Казалось, невидимые пальцы месят плоть, податливую, как мягкая глина, стремясь преобразовать нечто аморфное, расплывчатое, текучее в определенный контур — с конечностями или крыльями, с торсом, плечами, шеей и головой, со всем, что полагается живой твари, пусть даже самого странного обличья и вида Ног или лап Скифу, однако, разглядеть не удалось; вероятно, в них не было нужды, так как их заменяли подставки полусферического механизма.
Трансформация заняла около десяти минут, и за все это время никто из путников не проронил ни слова. Наконец метаморфоза завершилась; шестиногие механизмы ожили, засеменили к одному из зеленых окон, один за другим скрываясь в изумрудном сиянии. Скифу показалось, что врата эти, расположенные у самого пола, были не круглыми, а прямоугольными; впрочем, из-за дальности расстояния он не смог их разглядеть более подробно, так же как наездников в полусферах; в царившем вокруг полумраке они казались какими-то таинственными монстрами. Некоторые вроде бы походили на людей, другие — на пауков или каракатиц со множеством гибких конечностей, третьи простирали в стороны большие кожистые крылья. Не успели они исчезнуть, как вдали по стенам заскользили новые пятна, подобные созвездиям падавших с небес светил.
Джамаль шумно перевел дух.
— Аркарбы, — пробормотал он, — работники… Носители ущербных личностей… шестиноги… Помнишь, что сказано о них тавалом?
— Шесть ног и пустота в голове, — отозвался Скиф. — Ноги я разглядел, а вот головы… Видел ты головы, князь?
Но компаньон лишь скривился в ответ и махнул рукой; похоже, и он не разобрал, какие головы были у воплотившихся тварей. Зеленые пятна продолжали скользить по стенам, то падая вниз, то взмывая кверху, и Скифу казалось, что попал он в гигантский планетарий, где показывают фильм о метеоритах; правда, настоящие метеоры сыпались с небес на землю и никогда не возвращались обратно.
Впрочем, у звездного странника эта картина не вызывала ассоциаций с планетарием, да и вообще со звездными небесами; он дергал бородку, морщился и, разглядывая нависавшие над головою своды, что-то бормотал себе под нос. Прислушавшись, Скиф разобрал:
— Родильный дом… клянусь могилой
Голос его вдруг заглушили иные звуки, такое же неясное бормотание — Сийя молилась Безмолвным. Но меч в ее руках не дрожал.
«А ведь верно, родильный дом, — подумал Скиф. — Каждое из этих пятен, этих окошек, что ведут сквозь тайо в иные миры, связано с гихаром или нишей-»сосалкой", про которую толковал дядя Коля; и сейчас тысячи Перворожденных приникли к ним и сосут, сосут, сосут… И, возродившись вторично, похитив у других то, в чем отказала им самим природа, спускаются вниз, словно падающие звезды… Упала звезда-и погиб человек… или нечеловек — какая разница? Губительный звездопад не делал различий меж ними; всякий, кто обладал душой, разумом, памятью и чувством, подвергался грабежу. Из стен этого родильного дома уходили Воплотившиеся сархи — а там, по другую сторону реки Безвременья, в сотнях или в тысячах миров, нарождались новые атаракты и сену, безумцы с оловянным взглядом, дебилы, идиоты, опавшие листья в саду человеческом… И кто разберет, почему они стали такими? То ли наследственность подкачала, то ли экология подвела, то ли страсть к коварному зелью лишила разума, то ли похитили душу пришельцы с другого края Галактики… Всякий овощ или сгниет, или в суп попадет, как говаривал майор Звягин, незабвенный комбат…" Так размышлял Скиф, и мысли эти, быть может, имели бы продолжение, но вдруг в висках у него грохнули колокола, затылок резануло болью — и, не успев даже вспомнить, кто и зачем посылает ему зловещий сигнал, он сшиб Сийю с ног, крикнул «ложись!» и откатился вместе с девушкой к стене, к шестиногим механизмам, покорно ожидавшим седоков. Через секунду Джамаль был рядом, затаившийся в тени, застывший с кинжалом в руке, но Сийя все порывалась встать и ринуться в бой с демонами, скользившими вниз в своих зеленых колыбелях. Скиф, пытаясь совладать с гулом в висках, придавил ее к полу и сказал, на сей раз совсем тихо:
— Не светись, солнышко, и не бросайся на эти шестиногие котелки. Туда гляди… вон туда…
Метрах в двенадцати от них узкая изумрудная щель раскрывалась, образуя квадратные врата. Они были большими, гораздо выше и шире, чем в куполе Посредника-тавала, и в какой-то момент Скиф решил, что сейчас из них выберется монстр размером с бронтозавра или возникнет нечто бронированное, о пяти стволах, изрыгающих потоки плазмы. Но появились лишь четыре фигуры, вполне человеческих пропорций и габаритов: трое в серебристо-зеркальных шлемах и балахонах, и еще один — в переливчатом зеленом одеянии, мерцавшем теми же оттенками изумрудного, что и завеса тайо. На фоне врат он был почти незаметен, и Скиф не сразу разглядел его; а разглядев, тут же перевел глаза на серебристых.
Харана, несомненно, беспокоился на их счет. От широкоплечих коренастых фигур незнакомцев веяло угрозой; глухие шлемы не позволяли разглядеть их лиц, только зрачки, сверкавшие в узких прорезях, да челюсти, слишком массивные и выступающие сильней, чем у обитателей Земли и Амм Хаммата. Они казались невооруженными, но Скиф помнил о гравитационных метателях, про которые толковали и дядя Коля, и Сарагоса; эти устройства величиной с карандаш помещались в кулаке. У серебристых наверняка было что-то подобное или еще похуже.
Вот и аварийная бригада, подумал Скиф. Затем он выстрелил дважды, целясь в узкие щели под яйцеобразными шлемами. Фиолетовые молнии с едва слышным шипением пронизали воздух, и один из серебристых упал. Второй сложился пополам, прижимая ладони к лицу, словно пытаясь защититься от жгучего разряда, но, вероятно, лучевой удар был смертелен; колени его подогнулись, руки упали, и он повалился ничком, словно набитый ватой мешок.
«Двое», — отсчитал Скиф, удивляясь, что колокола Хараны все еще не умолкают. Впрочем, звон в висках и давящая боль в затылке не сказывались на его боеспособности, и третий разряд угодил прямо в грудь серебристому, еще остававшемуся на ногах.