Странник по прозвищу Скиф
Шрифт:
Увы, эта земная ночь, как он и подозревал, не была ночью трех лун! Постель его оставалась холодной, и сердце стыло в тоске одиночества.
На следующий день, ближе к вечеру, Сарагоса отвез его в облицованный гранитом дом на Каменноостровском проспекте, в тихую просторную квартиру со стенами, увешанными холодным оружием. Очевидно, шеф знал толк в саблях, кинжалах да мечах; теперь Скифу сделались понятны те жадные взгляды, коими он обласкивал коллекцию Джамаля.
Скиф, слегка отошедший после вчерашних печальных раздумий, с благоговением обозрел весь этот музей и поинтересовался:
— Вы тут живете, Пал Нилыч?
— Иногда, — буркнул шеф. — Вообще-то здесь живет некий Август Рихардович Мозель, бездельник, сибарит и коллекционер.
Однако в квартире этого Мозеля Сарагоса чувствовал себя как дома: без церемоний провел Скифа в хозяйский кабинет, к столу с компьютером, включил блок аудиозаписи, раскурил трубку и выдохнул струю густого дыма прямо в микрофон.
— С такой штукой знаком? С компьютерным рекордером?
— Нет. — Скиф помотал головой, разглядывая миниатюрное устройство, подмигивавшее ему зеленым глазом.
— Можешь излагать, не напрягаясь. Микрофон уловит звук, рекордер передаст его в машину, и все сказанное будет расшифровано и переведено в текстовую запись. Завтра проглядишь то, что наболтал, и откорректируешь. Очень удобно… Понял,э?
— А если я раскашляюсь? — не без любопытства спросил Скиф.
Пал Нилыч нахмурился.
— Умничаешь, скифеныш! Ну, если тебе придет случай чихнуть, посмеяться или произвести иные бессмысленные звуки, то в файле будет запись: «Лечись, парень!» Теперь понял?
Дождавшись утвердительного кивка, Сарагоса постучал ногтем по микрофону.
— Ну, раз понял, излагай! Все в хронологическом порядке, не опуская деталей! Сначала факты, потом домыслы, гипотезы и соображения.
Скиф начал излагать. Пал Нилыч слушал, почти не перебивая, спокойно потягивая свою трубку; постепенно кабинет наполнялся светлым вечерним сумраком, кольцами сизого дыма и запахом крепкого табака. Шеф никак не отреагировал на потери, понесенные экспедицией в момент финиша над бездной морской, и Скиф догадался, что сие было предусмотрено; не вызвала его интереса и заключительная сцена, в которой Скифа обучали стрельбе. Он лишь махнул рукой и пробормотал:
— Тут можно без подробностей, парень. Дело житейское. Без подробностей, так без подробностей, решил Скиф. Лицо Сийи в ореоле пепельных кудрей, озаренное светом трех лун, маячило перед глазами, и ему пришлось напрячься, развеивая этот мираж. Нахмурившись, он приступил к последней части отчета — к тому, как и по какой причине был назван пароль. Он старался говорить четко и немногословно, как привык за время армейской службы; оплошность свою не скрывал и оправдываться не пытался. Если уж уделался, не лей слезы зря, советовал майор Звягин, слезами задницу не отмоешь.
— Выходит, радость
— Так точно, — ответил Скиф, стараясь изгнать видения золотой рощи, бескрайней степи и темных ласковых глаз Сийи ап'Хенан. «Где она сейчас? — с тоской подумал он. — Что делает? Вернулась ли в лагерь или сопровождает в свой город Двадцати Башен джараймских мореходов? Или ее вообще нет на свете, ни в нашей Галактике, ни в туманности Андромеды, и все лишь сон, наваждение, призрачная тень, навеянная красноглазым Доктором?»
Он вздохнул и перевел взгляд на шефа.
— Ну, подведем итоги, — произнес Сарагоса. — Вернулся ты, скажем прямо, с излишней поспешностью, но не в том суть… Главное — что ты принес? Что отыскал в этом Амм Хаммате и припрятал в карман? — Сдвинув брови, он уставился на Скифа. — Так что же, парень?
Скиф, досадливо скривившись, вытащил полиэтиленовый пакет, вытряхнул из него платок, развернул. Засохший кожаный треугольничек с грубой шерстью, колючей, как проволока… Это была вся его добыча — разумеется, если не считать воспоминаний.
Брезгливо пошевелив мизинцем ухо полосатого тха, шеф покачал головой.
— Небогато! Совсем небогато! Мог бы хоть палку от своего дурманного дерева прихватить!
Ответа, видимо, не требовалось, и Скиф смолчал, озирая невидящим взглядом сокровища Августа Мозеля. Клинки на стенах уютной комнаты и ордена в шкафу поблескивали тускло и загадочно в свете угасавшего дня, неярко мерцал экран, лукаво подмигивал зеленый огонек рекордера, под потолком клубился дымок — трубка Сарагосы работала не переставая.
— Впрочем, другого я и не ждал, — буркнул шеф, отодвигая в сторону Скифа охотничий трофей. — Полезного — ноль, зато масса приключений: амнезия, драки с разбойниками, скачки, пляски, красотки…
— Плясок не было, Пал Нилыч, — уточнил Скиф. — Были песни.
— А, эти их заклинания? Ну-ну…
— Не заклинания, просто песни. Но говорилось, что есть среди амазонок женщины, Видящие Суть, которые владеют настоящей магией. Они способны защищаться от ару-интанов и защитить других. Сийя объясняла, что ни одна из ее девушек не станет сену, потому что…
Сарагоса небрежно махнул рукой.
— Ха, настоящая магия! Ты о чем это, парень? Ты толковал мне про ару-интанов, сену и шинкасов — то бишь о демонах, рабах да бандитах-работорговцах. Вот и все! Примитивный мир, наивное колдовство! Что в нем толку, э?
— А Доктор — разве не колдовство? — возразил Скиф. Сделал он это из чистого упрямства, так как, по большому счету, истина была на стороне шефа. Действительно, что толку в заклятиях против демонов? Кому они нужны — и эти мифические демоны, и заклятия? Вот если б он принес ветвь с дурманного дерева падда…