Странник. Трилогия
Шрифт:
— Я напишу письмо матери настоятельнице храма Сиды, она отпустит с тобой двух послушниц, принадлежащих к моему дому, которые служили мне в монастыре. Это две девушки-квартеронки, они полностью преданы мне, и ты можешь смело им довериться. Ингар, я очень устала, давай поедим и ляжем спать до утра, — сказала Викана и как-то странно посмотрела на меня.
Мы неспешно перекусили разогретыми на костре припасами, захваченными с собой в полет, и отправились спать. Пещера, которая стала постоянным местом для зарядки камней Силы и ночлега, превратилась в мини-гостиницу со столом, масляным светильником,
— И долго ты там будешь стоять? Ты хочешь, чтобы я замерзла? — лукаво спросила принцесса и едва слышно буркнула: — Тоже мне, муж называется!
Я на негнущихся ногах подошел к постели и, сбросив с себя комбинезон, залез под одеяло. Меня снова начал колотить озноб от закипающего внутри адреналина, и зубы стали выбивать предательскую дробь.
— Ну вот, опять ты замерз, когда сидел голый на ветру, ну прямо как ребенок. Повернись ко мне, я тебя согрею, а то простудишься, — сказала Викана и прижалась ко мне, обхватив руками за шею.
Господи, сколько правильных слов и окончательных решений мы принимаем, когда пытаемся заставить себя не поддаваться женским чарам! Можно сколько угодно себя накручивать и убеждать, что это обман и нужно проявить твердость. Нам иногда удается продержаться некоторое время, если объект нашего обожания находится на некотором расстоянии, но когда чувствуешь на щеке шелк ее дивных волос, а вашего уха касаются нежные влажные губы, то ты понимаешь, что окончательно пропал. Последняя запоздалая и якобы разумная мысль о мужской гордости жалобно пискнула, раздавленная любовным безумием, обрушившимся на нас.
Нас качало, словно на призрачных качелях, подвешенных на уходящих в небо лучах Силы. Мы растворились друг в друге и, вынырнув из глубины пронзительного чувства любовного наслаждения, снова погружались в искрящуюся пучину. Волна за волной накатывалась сладкая истома, и наши тела, разорвав переплетение объятий, затихали на скомканном ложе и снова переплетались, едва успокаивалось рвущее грудь дыхание. В этом чувственном хороводе участвовали не только наши души, но и два маленьких комочка новой жизни, связанные с нами тонкими ниточками, выходящими из наших с Виканой сердец. Сладкая боль, рожденная где-то в самых потаенных уголках подсознания, начала накапливаться в груди, медленно опускаясь к солнечному сплетению, и, зазвенев оборвавшейся струной, вырвалась на свободу. Викана, протяжно вскрикнув, несколько раз выгнулась в моих руках и затихла, глубоко дыша. Мы долго лежали в объятиях друг друга, боясь разорвать эту телесную связь, словно старались продлить ускользающие мгновения счастья. Постепенно это состояние перешло в сладостное забытье, наполненное фантастическими снами, в которых мы продолжили прерванный любовный танец.
Меня разбудил поцелуй влажных губ и тихий шепот, прозвучавший в ушах:
— Вставай, соня, уже светает, и завтрак готов.
Я повернулся на спину и поцеловал Викану, не открывая глаз, чтобы ненароком не разрушить образ принцессы, созданный у меня в голове фантастическим сном. Через несколько секунд Викана начала
— Обалдеть! — сказал я с придыханием, зачарованный этой картиной.
— От чего обалдеть? — удивленно спросила принцесса.
— Конечно, от принцессы Виканы. Чем тебя в детстве кормили, что ты такая красивая выросла? Вот взять меня: тощий, лысый, весь покусанный и ободранный, не чета гвельфийским принцессам, — пошутил я.
— Дурак! — обиделась Викана. — И совсем не ободранный, я только разок тебя укусила, и царапины на спине у тебя всего две, я все уже почти залечила. А в том, что тощий, сам виноват, завтрак стынет, а ты здесь валяешься.
…Дельтаплан по инерции вполз на песок возле причала в бухте Плача, и я, отстегнув Викану, вынес ее на руках на берег и осторожно поставил на ноги. Она чмокнула меня в щеку и, потрепав по холке скачущего вокруг нас Тузика, ушла на галеру. От причала ко мне навстречу почти бегом спускались Колин с Ингуром. По их озабоченному виду было заметно, что произошло что-то серьезное.
— Чем обрадуете? — спросил я встречающих.
— Ингар, ночью с гор спустился жрец святилища Кроноса, находящегося в одном из поселков клана «Горный медведь», он принес очень плохие известия.
— Колин, не нужно тянуть зорга за хвост, что произошло?
— В горах Танола находится замок Кронос, в его подземелье расположено древнее святилище, охраняемое жрецами бога Кроноса. Культ этого бога — один из древнейших на Геоне, но последователей у него мало. На Таноле к жрецам Кроноса относятся с уважением, и в некоторых кланах есть святилища этого бога. Я человек не религиозный и сам толком не разбираюсь во всех этих богах и культах Геона, по мне, добрый меч и верные друзья намного надежнее помощи богов.
— Колин, давай ближе к делу, для меня эти религиозные заморочки тоже темный лес.
— Так вот, жрец говорит, что на замок Кронос напали имперцы, перебили в нем поголовно всех служителей и жрецов и украли из святилища амулет согласия. Что это за амулет, жрец сам толком не знает, но он говорит, что без него может нарушиться стабильность мира и нас ждет вселенская катастрофа. В общем, похоже на бред, но жрец буквально помешался, брызжет пеной изо рта и требует встречи с тобой.
— Ладно, ведите меня к этому жрецу, может, и удастся разобраться в том, что он от нас хочет.
Мы поднялись на причал и зашли в здание, служившее ранее таможенным постом бухты Плача, а сейчас ставшее резиденцией Колина. Первый этаж служил караульным помещением, где отдыхали свободные от службы воины. В углу за столом сидел худощавый мужчина лет сорока в темной хламиде и ел из глиняной миски солдатскую кашу.
— Вот этот жрец, — кивнул в сторону мужчины Колин.
Мужчина, завидев нас, перестал есть и вышел из-за стола. Я, махнув рукой, указал, чтобы он шел за нами, и мы поднялись в кабинет Колина на второй этаж.